Лихие. Смотрящий - Алексей Викторович Вязовский
Смотрел я на нее и понимал: нет ничего более жалкого и беззащитного, чем абсолютно голый человек, который стоит перед человеком одетым и вооруженным. Так ломают даже сильных мужиков. А уж ее-то… Да пара пустяков.
— Не зли меня, сука, — сказал я. — Я все знаю. А чтобы тебе легче вспоминалось, я произнесу одно слово: Сакура. После этого советую тебе думать над каждым словом. От этого будет зависеть, останешься ли ты в живых или нет. Я пока насчет тебя еще не решил. Очень хочу мозги тебе вышибить, мразь.
— П-пожалуйста, — ее губы задрожали, а тщательно наложенный макияж потек, превращая точеное личико в уродливую, испохабленную грязными разводами маску. — Умоляю! Я все сделаю! Все, что скажете! Умоляю! — шептала она, а по ее когда-то хорошенькой мордашке лились потоки слез.
Не осталось ничего от былой красотки: глаза красные, нос распух, губы искусала в кровь. Да еще и морда вся в косметике перемазана. Общая беда всех постсоветских баб — косметикой пользоваться не умеют, но любят, обгоняя по производительности бригаду молдавских штукатуров.
— С самого начала! — сказал я и сел в кресло. — И теперь давай попытаемся понять, как сделать так, чтобы твоя фамилия не оказалась в милицейских сводках. Это обычно так звучит: такую-то, такую-то нашли в мусорных баках по частям.
Все оказалось просто до банальности. К нашей Юленьке месяца четыре назад подсел симпатичный парень со шрамом на губе. И звали его Андрюша. У них закрутился бешеный роман, и эта коза поверила в женское счастье и в кучу спиногрызов, которых этому самому Андрюше нарожает. Только одно препятствие стояло между ней и ее любовью — недостаток денег. Он прогорел на паленой водке, и больше у него не было ни копейки. Оказывается, я его кинул. Надо же, а я и не знал! Зато Андрюша знал, как поднять немалую сумму. А для этого я должен был не попасть на одну важную встречу. Вместо меня туда попадет он, любовь всей ее бестолковой жизни, заключит выгодный контракт, после чего унесет ее на крыльях неземной страсти в собственное гнездышко.
Думаете, бред? Да ничего подобного! Женщина сама себя и не в таком уверить может. Была бы мотивация. А у нашей Юленьки ее вагон и маленькая тележка. И ведь даже не смутило, что любящий человек под другого ее подкладывает.
— Хата на тебя оформлена? — спросил я уставшим голосом. Правда, утомлять начинает человеческая тупизна.
— Н-нет! — замотала она головой. — Снимаю пока. Но сразу после…
— Андрей твой — киллер у шадринских, — спокойно сказал я ей. — Меня должны сегодня убить, а потом убили бы тебя.
— Нет! — замотала она головой. — Не верю! Нет!
— Казино, Юля! — напомнил я ей. — Ставка — казино. Они хотят отобрать его. А для этого нужно убить меня. Через два дня сделка. Подобраться ко мне днем они не смогут. Со мной целая рота охраны. Вот поэтому тебя и используют. Все еще сомневаешься? Тогда скажи мне, глупая, будет ли настоящий мужик любимую женщину к другому в постель пихать? Да он глотки за нее рвать будет. Убьет того, кто только посмотрит на нее. Думаешь, тебя любят, если в расход пускают? Ты что, рассчитываешь остаться в живых, если меня убьют у твоего подъезда?
— Я вам не верю! — сказала она, но голос ее дрогнул. Проняло.
— Хочешь убедиться? — спросил я ее. — Расстрелянный Мерседес тебя устроит? В окно кухни хорошо видно будет.
Она молчала, и лишь в глазах ее плеснулось понимание. Видимо, тоже кое-какие факты сопоставлять стала.
— Ты же позвонить должна? — ласково спросил я ее. — Сказать, что я вышел. Ведь так? Ну сама подумай, какие тут могут быть переговоры. Меня просто изрешетят у подъезда.
Она уткнулась в ладони чумазым лицом и затихла. Только плечи вздрагивали.
— Ах да! — вдруг вспомнил я. — Ты звонила Елене Лужиной. Тебе приказали или ты сама до этого додумалась?
— Сама, — прошептала она и опустила глаза. — Это до Андрея было. Отбить хотела…
— Звони ей и все рассказывай, — я толкнул ее стволом пистолета в сторону аппарата с диском. Тут жили эстеты, которые любили поболтать в постели. Телефон стоял и в спальне.
— И не приведи тебе господь, — продолжил я. — Если она тебе не поверит и к концу разговора будет думать, что ты все-таки со мной спала. Звони.
Она поползла к телефону на коленях, не смея подняться, и закрутила диск. Вот ведь умница какая, номер наизусть помнит. Не раз звонила Лужину-старшему на квартиру по моему поручению. Почему это нужно будет сделать именно сейчас? Да потому что я не уверен, что она минут через тридцать вообще будет в состоянии разговаривать.
— Добрый вечер! — произнесла она слегка дрожащим голосом. — Елену пригласите, пожалуйста. Елена? Меня зовут Юлия. Это я звонила вам тогда, помните? Простите меня, если сможете! Наняли меня конкуренты Сергея Дмитриевича… Не было… Да клянусь, не было ничего!… Да точно не было!.. И не платил он мне!… Я бы теперь сама заплатила, чтобы не влезать в это дерьмо! Но у меня выбора не было, понимаете! Мне квартиру подарили!.. Да сама ты пошла, стерва! — взвизгнула Юля вдруг. — Ты на всем готовом живешь, сучка, а я, как могу пробиваюсь!… Мне ни хрена в этой жизни не светит! У меня же папы вообще нет! Не то, что у тебя, тварь!.. Я? Жалею? Да ни хуя не жалею, поняла? Что ты за золотой пизды волосок, что тебе все на блюдечке?.. Да срать я хотела, что ты там чувствовала! Сдохни, сука! Ненавижу тебя! — и она бросила трубку, глядя на меня с нарастающим ужасом.
А я… А я даже похлопал в ладоши, восхищаясь продемонстрированной экспрессий. Пистолет, правда, мешал… А она посмотрела на меня жалобно и заревела в голос.
— Простите, я не нарочно! Я не хотела с не-е-ей та-а-ак!
— Да нет! — милостиво сказал я, отбивая Ленкин звонок на мобилу. — Все как надо исполнила. Просто артистка больших и малых театров. И фамилия твоя слишком известна…
Она продолжала реветь, сидя на постели, приготовленной для меня. Она плакала так горько, что мне даже немного жаль ее стало. Вот ведь я сволочь! Не захотел сдохнуть, чтобы
