Черные ножи – 2 - Игорь Александрович Шенгальц
Генрих, который не переставал отправлять свои заметки всем ключевым немецким конструкторам, включая доктора Адерса и Фердинанда Порше, был уверен, что в этом есть и его заслуга. Возможно, даже основополагающая. Он достаточно разумно раз за разом излагал свои измышления на тему применения тяжелых танков на полях войны, доказывая, что лучше сосредоточиться на улучшениях средних танках. А «Пантеру» он считал лучшим танком во всем мире. Вторая же «Пантера» должна была превзойти первую по многим категориям.
Одними инженерными мыслями Генрих не ограничился, посылая в генштабы всех фронтов свои заметки и воспоминания, где подробно описывал, как именно произойдет то или иное сражение, чем закончится, и чем могло бы закончиться, если бы действовали чуть иначе.
Разумеется, он не был уверен, что эти мысли хоть кто-то принимал всерьез. Скорее всего, письма были сочтены бредом сумасшедшего, вот только выйти на отправителя тайные службы никак не могли, иначе сидел бы Генрих либо в сумасшедшем доме, либо в застенках Абвера в ведомстве адмирала Канариса, а то и в самом Гестапо, которым с сентября 1939 года бессменно руководил Генрих Мюллер.
Такое развитие событий Метерлинка не устраивало, он желал свободы действий, и здесь, на передовой фронта, он ее имел. Конечно, в ограниченных пределах, но все же лучше, чем стать подопытной крысой в одной из служб. С другой стороны, прими руководство Германии его всерьез, и Генрих взлетел бы в иерархии вверх, как стрела, выпущенная из лука… но при этом каждое ведомство постаралось бы заполучить его в свое личное пользование, и в итоге, его было бы проще уничтожить, чем делить на части.
Не будучи дураком, фон Метерлинк это понимал, поэтому всеми силами старался сохранить собственное инкогнито, но чувствовал, что рано или поздно его все же разоблачат, и тогда для него начнется иная жизнь. Пока же этого не произошло, он со всем прилежанием зачищал подвластные ему территории от ненавистных Советов и им сочувствующих. Если бы Метерлинк мог выбирать, то отдал бы предпочтение «Ваффен-СС» и лично присягнул бы Гимлеру, которого безмерно уважал.
В один прекрасный день Генриху невероятно повезло. Он получил, наконец, то, к чему так долго стремился.
Впрочем, все началось банально. На базу доставили брошенный русский танк — обычную «тридцать четвертую» модель. Подобных Метерлинк за месяцы, проведенные на фронте, повидал достаточно. Отличало ее лишь то, что машина была задраена изнутри. Очевидно, что кто-то из советских танкистов остался там навсегда, успев закрыться перед смертью.
На танк наткнулась армейская разведка, быстро сообщила о находке на базу, оттуда пригнали тягач и охранение, танк эвакуировали и приступили к вскрытию.
И тут «Т-34» ожил в буквальном смысле этого слова. За считанные минуты он практически уничтожил базу, взорвав бензовозы, сумев поджечь ангары, многочисленные машины и технику, стоявшую на ремонте, расстрелять солдат и офицеров, а так же техников и вспомогательный персонал. После этого оживший танк вырвался сквозь ворота и произвел сокрушительный фурор в захваченной деревне.
Генрих чуть было не погиб в первую же минуту, когда «тридцать четвертый» начал расстреливать бензовозы и взрывная волна пошла во все стороны. Он чудом успел укрыться за «Тигром», ожидавшим смену катков, и жар, хоть и обдал его, чуть подпалив волосы, но большей частью прошел мимо.
Метерлинк бросился бежать, одержимый лишь одной мыслью — найти оружие. О пистолете в кобуре он даже не вспоминал, заговоренный танк этим не взять. К счастью для него, в третьем ангаре на столе лежали два фаустпатрона.
Генрих, не долго думая, подхватил фаустпатрон, а потом, прикинув, куда ДОЛЖЕН по логике вещей двинуть русский танк, со всех ног бросился в нужном направлении. Собственно, у «тридцать четвертого» была одна дорога — в сторону своих. Главный вопрос заключался в следующем: достаточно ли ориентируется на местности советский мехвод и сумеет ли понять, где именно найдется шанс на бегство в постоянно меняющейся обстановке. Если да, то Генрих точно будет знать, где его ждать. Если же нет… что ж, тогда русский в любом случае не уйдет. Погоня быстро настигнет его, и на одной машине от преследователей будет никак не отбиться.
Но русский водитель прекрасно знал, куда направить машину, и вскоре фон Метерлинк в этом убедился.
По всей деревне слышались многочисленные взрывы, словно бой вел не один-единственный танк, а целый танковый батальон. Черный дым застилал все вокруг. Казалось, земля разверзлась, открылись ворота ада и оттуда выбрались его обитатели, умеющие лишь одно — убивать.
И все это сделал один советский танк?
Удивительное дело, Генрих одновременно и ненавидел русских и восхищался ими. Он был уверен: эта нация обязана быть стерта с лица земли, и не частично, как того желало руководство Рейха, а целиком и полностью. Это дикие люди, совершенно не похожие на европейцев, хотя и причисляют себя к ним. Но они и не азиаты. Они сами по себе. Такими были, и такими останутся. Восемьдесят лет спустя с ними будет драться весь цивилизованный мир, пытаясь подчинить своей воле. Но и тогда они не сдадутся, а, напротив, сумеют навязать собственную волю окружающим. А ведь возможности мира будущего несравненно выше нынешних. Это доказывает лишь одно — расправиться с русскими требуется именно сейчас, пока она еще не набрали свою фантастическую мощь, пока не запустили космические программы, не обзавелись ядерным оружием, не поняли, наконец, свою сущность, которая заключалась в том, что они — эти русские — самодостаточны. Они готовы дружить с теми, кто не пытается плюнуть им в спину, но будут бить до кровавых соплей любого, кто попытается изменить их, заставить предать себя и своих предков, позабыть обо всех победах и достижениях, и почувствовать себя людьми третьего сорта.
Метерлинк умел ждать, в этом была его сила, и он дождался.
Танк вывернул из-за угла дома именно там, где Генрих его и думал встретить. Капитан был готов и сосредоточен. Машина мчалась прямо на него, грозя раздавить гусеницами, превратив в фарш.
Тогда Генрих выстрелил и попал. Танк вспыхнул, как сноп сухого сена. Тут же взорвалась боеукладка, и
