Чебурашка (СИ) - Дмитрий Ромов
Его туша нависает надо мной. Раздаются смешки. Он шире, сильнее и выше на голову. Мы стоим, как зайчишка и медведь, или как Давид и Голиаф.
— Ты остынь, малыш, — продолжает он и берёт бокал из руки, сидящей справа от меня Наташки Лутковой. — А то разгорячился чегой-то. Расплавишься ещё, боец.
Сказав это он поднимает руку с бокалом и тонкой струйкой льёт мне на голову вино. И это сразу всё меняет. Воцаряется полная тишина. Ненадолго, всего на долю секунды. Короткую, просто крохотную, но полную чёрной ярости долечку секунды…
А потом мир взрывается, и я действую, не размышляя. Бокал я держу в правой руке и резко выплёскиваю вино в рожу Цепню. И тут же с разворота бью левой ему в скулу, а правой, с зажатым в ней бокалом, толкаю в грудь.
18. Молодые волки
Цеп рычит и, наталкиваясь на Луткову, перелетает через неё и всей своей только что продемонстрированной тушей обрушивается на пол. Кто-то взвизгивает, кто-то вскакивает, опрокидывая стул, разлетаются металлические креманки с мороженым, а в моей голове раздаётся тревожный, звенящий и невыносимо громкий гул. Я чувствую распирающую меня силу Тёмного Доктора.
Но нет, нет, погоди, посиди пока, дождись, пока тебя вызовут, док. Пока что я сам. Я сам, твою мать! Без высших сил, без помощи. Сам!
Цепень начинает подниматься, но я не даю ему опомниться и, подскочив, бью с ноги, пыром, в жбан. Он охает, сворачивая башку набок, и изо рта его вылетает слюна и кровь. Как в кино. Ты этот фильм ещё не видел, Цеп? Наслаждайся. Приятного, бл*дь, просмотра!
Он скручивается, не понимая что происходит и откуда ещё ждать удара. Поднимает руки, закрывая голову. Я бывал в такой позиции, я знаю каково это. Знаю, сука!
Следующий удар прилетает по почкам, и второй, и третий. Он извивается, хрипит, пытается подняться, но я вхожу в раж.
— Милиция! — орёт кто-то. — Милиция!
— Да здесь, здесь милиция! — раздаётся рядом вызывающий и недовольный голос Хаблюка, и я чувствую, как он хватает меня под руку. — Рюмочку-то отдай!
В моей руке, как хрустальный кинжал, блестит острый обломок бокала. Бери, мне не жалко. Но я ещё не закончил. Мой световой меч поднят, но не приведён в действие.
— Цеп, — хрипло командую я. — Поднимись! Встань на ноги!
Он послушно делает, что я говорю, но рожа его искажается ненавистью. И страхом. Думаю, это довольно страшно, когда твоя воля оказывается в чужой власти.
— Извиняйся! — отдаю я новый приказ. — Ровно стой, не дёргайся!
— С-с-с-ука… — шипит он. — Извиняюс-с-сь…
— Как следует извиняйся!
— Артём… прости меня пожалуйста… Я так больше не буду…
Глаза у него из орбит вылезают, от того, что он говорит, но ослушаться Тёмного Доктора он не может.
— Теперь проси прощения у Вики! — продолжаю я воспитательную работу.
— Ты покойник, — хрипит Цепень и приносит извинения Вике, её гостям, посетителям и персоналу кафе.
— Пошли, пошли-ка со мной, — шепчет мне на ухо Хаблюк. — Давай, нах, на вых!
— Я тебя урою! — хрипит Цеп и из глаз его льются слёзы. — Если бы не Викин батя, я б тебя сейчас уделал. Ты понял?
Да, скорее всего, он прав. У меня было преимущество — неожиданность. Он точно не ждал такого напора. Но когда бы он поднялся и кинулся на меня, шансы на победу перешли бы к нему. Возможно. И если не брать во внимание моего дока с джедайским мечом.
Но предстоящий поединок будет один на один, без всякого волшебства, без помощи, без читерства. Я должен одержать победу сам, своими руками. Или я, или он. Третьего не дано. И победить мне придётся не только его, но и самого себя, своё сраное будущее. Победить и доказать, что я больше не тот неудачник, жизнь которого может пустить под откос вот этот подсвинок… Так что, этот вопрос я закрою. Либо так, либо иначе…
— Что же, попробуй сделать это в честном бою, — говорю я. — Будем считать, что мой вызов ты принял.
Я выхожу вслед за Хаблюком на улицу. Он отводит меня в сторонку и долго молчит, глядя исподлобья. На Набережной хорошо. Птички поют, люди гуляют, воздух свежий. Лето. Тёмный доктор начинает таять, превращаясь в туман.
— Нет, Костров, — наконец выдаёт Хаблюк, — ты прям удивляешь меня, чесслово. Этот мудень, конечно, давно напрашивался, я-то знаю, но я бы не поверил, если б мне сказали, что накажешь его именно ты. Проблема в том, что сейчас ты взорвался и получил преимущество. Его свалили твоя дерзость и решительность. Но на ринге он тебя уделает, сечёшь? Так что не знаю, я бы на твоём месте постарался это дело замять как-то. Я про вызов твой. Ты врубаешься, что я говорю?
— Ничего, я потренируюсь. Мы это под новый год забабахаем. Под ёлочку. На кого ставить будете? На меня или на него?
— На сегодняшний день поставил бы на него. Хотя, прямо говорю, из всех дурачков, что вьются вокруг моей дочи, ты, кажись, самый толковый. Ну, иди теперь, договаривайся с администратором, чтоб ментов не вызывали. Я-то не на службе, как видишь.
— А вы можете с кафешкой так разрулить, чтоб все предъявы к нему были?
— Разрулить? — с наездом переспрашивает Хаблюк. — Могу. Но у меня за просто так даже «хэ» на бабу не встаёт, въезжаешь? Разрулить я могу, да только ты мне ещё джинсы должен. Забыл уже?
— Да почему такая цена непомерная? Они ж хренову тучу бабла стоят.
— Чё ты мне лапшу на уши вешаешь? Чё там они стоят? Думаешь, я не знаю, что вы сами их херачите с той, как она, с этой… с Михайловой твоей. Чё ты смотришь? Всё я про тебя знаю. Да про всех про вас. Тебе одна пара максимум в сороковку встаёт.
Вообще-то в тридцать три рубля.
— Так что давай, не жмись, понял? Нам в одном городе ещё долго жить. А я пока пойду, как ты сказал?
