Долг - Алексис Опсокополос
Меня даже не смущало, что на улице было довольно жарко — главное, что на свежем воздухе мне полегчало. Хотя стоило признать, для меня, уже привыкшего к дождливым карельским лесам и прохладным ветрам с Ладоги, сухой и горячий воздух Туркестана особо свежим не казался.
— Полагаю, спрашивать, наелся ли ты, не стоит? — поинтересовался Александр Петрович, продолжая улыбаться.
— На неделю наелся, — ответил я. — Такой сытной еды, да ещё и в таком количестве, я никогда не ел.
— Ужин будет сытнее.
— Вы ведь пошутили сейчас?
— Нет.
— Но я ещё дня два есть не захочу. Может, Вы знаете, какое-нибудь заклятие, которое может помочь в этой ситуации?
— Знаю, — ответил Романов.
— И сможете его на меня наложить?
— Почему бы и нет? Но надо дойти до юрты, устраивать промывание желудка на улице, будет не очень красиво.
— Пожалуй, в этот раз я обойдусь без магии, — сказал я. — Эта еда была слишком вкусной, чтобы вот так с ней обойтись.
Мои слова вызвали очередную улыбку кесаря, он по-отечески похлопал меня по спине и сказал:
— Не переживай, я попрошу, чтобы за ужином тебе клали детские порции. Кстати, как тебе Айсулу?
Переход с темы на тему был неожиданным, но я не растерялся и сразу же ответил:
— Роскошная девушка.
— Понравилась?
— Внешне такая не может не понравиться, а вот какая она внутри, за полтора часа общения узнать сложно. Но впечатление произвела хорошее. А к чему Вы это спрашиваете?
Романов снова улыбнулся и не ответил. Но ответа и не требовалось, улыбка кесаря вполне его заменяла, и меня это начало напрягать. Но надо признать, разозлиться на Александра Петровича за такое неприкрытое сватовство толком не получалось, учитывая, какую красавицу мне сватали.
В общем, ситуация возникла непростая, и я даже примерно не представлял, как из неё выпутываться. Но что-то предпринимать надо было — при всей красоте Айсулу и при прочих достоинствах, которые у дочери кагана явно имелись, мне совершенно не хотелось на ней жениться.
— Разрешите задать Вам личный и, возможно, не очень корректный вопрос? — спросил я, решив воспользоваться тем, что Романов пребывает в хорошем настроении; очень уж мне хотелось прояснить вопрос, мучивший меня с самого приезда во дворец.
— Ты хочешь спросить, что меня связывает с Абылаем? Почему мы такие близкие друзья?
— Да. Если честно, меня это очень удивило.
— Мы вместе учились.
— Но где? — выпалил я и лишь потом понял, что прозвучало это не очень вежливо.
— В магической академии, где же ещё? — ответил Романов. — Мы учились с Абылаем в закрытой магической академии. И нетрудно догадаться, что Хусейн учился с нами.
— Есть международные магические академии? — удивился я.
— Нет, это российская академия. Но когда мы были молодыми, мало где так называемую выбраковку допускали до серьёзных занятий магией. Россия — одна из первых стран, где появились учреждения, не обращавшие внимания на цвет ауры. Ты, как студент Кутузовки, должен об этом знать.
— Я об этом знаю, но я думал, Кутузовская академия в своём роде единственная. Да и в биографии кагана, которую я внимательно читал перед поездкой сюда, не указана учёба ни в какой закрытой российской академии.
— А тебе не приходило в голову, что она потому и называется закрытой, что о ней нигде не пишут?
— Но многие знают, да?
— Знают, но вслух не говорят.
— Но Вы ведь мне сказали?
— Ну ты же спросил.
— Вы так говорите, будто ответите на любой мой вопрос.
Кесарь рассмеялся и сказал:
— На любой — нет, но про нашу учёбу с Абылаем и Хусейном я тебе в любом случае собирался рассказать. Они оба выбраковки, семьи их признавали и поддерживали, но лишний раз эту поддержку афишировать в наше время было не принято. Максимум, что им светило, даже несмотря на поддержку отцов-монархов — это дипломатическая служба, да и та не на высоком уровне. Поэтому ребят отправили в Россию изучать магию. Это уже потом Абылай проявил недюжинные способности и стал тем, кем стал.
— А Хусейн?
— А Хусейн — восьмой в очереди на престол, поэтому он просто живёт в своё удовольствие, изучает арабскую поэзию и занимается разведением верблюдов для скачек.
— Почему бы и нет, если может себе это позволить.
— Между прочим, один такой верблюд стоит как десяток представительских автомобилей. Ещё вопросы есть?
— Был второй, — ответил я. — Но после Вашего ответа на первый он отпал.
— О безупречном владении кагана русским языком? — угадал кесарь.
— Да.
— Он знает пять языков; помимо русского и казахского ещё владеет немецким, турецким и английским. И вся его семья тоже.
«А я никак не могу хоть немного выучить карельский», — подумал я, лишний раз устыдившись, что, кроме русского и немецкого, не выучил ни один язык, да и то немецкий не по своей воле.
Пока беседовали, подошли к юртам. Их было несколько штук, навскидку больше десяти, довольно большие, покрытые белоснежным войлоком они располагались на некотором расстоянии друг от друга, образуя нечто вроде небольшого городка. Мне и Александру Петровичу показали каждому свою юрту, после чего кесарь сказал:
— Ты, Роман, как соберёшься, зайди за мной.
И мы разошлись по своим необычным жилищам. Когда я подошёл к своей юрте, слуга, проскочив вперёд, открыл мне дверь и жестом пригласил войти. Я вошёл. Внутри было темновато, окон не было, лишь сверху из необычного круглого отверстия, проникал солнечный свет. Глаза почти сразу же начали привыкать к полумраку, но не успели — слуга включил свет. Откуда он шёл, я не понял, видимо, было установлено скрытое освещение.
— Вот здесь находится сенсорный выключатель, — произнёс слуга, показывая на металлическую панель размером с ладонь, прикреплённую к войлочной стене справа от входа. — Просто проведите пальцами в любую сторону.
Я огляделся. Было неплохо: красиво, просторно, богато. Юрты из документального фильма выглядели иначе. А ещё было прохладно, что тоже не могло не радовать. Видимо, помимо скрытого освещения, имелся и скрытый кондиционер.
В принципе это походило на тот самый номер в дорогом отеле, что я ожидал. За исключением одной небольшой детали — я не видел даже намёка на санузел. Его здесь просто не было, но с другой стороны,
