Черный гусар - СкальдЪ
— Повышать благосостояние народа. Создавать обеспеченный средний класс. Чем больше его будет в процентном соотношении, тем тяжелее раскачать страну на возможные революции и массовые волнения.
— Легко сказать! А как?
— Подвижки в трудовом законодательстве. Ограничить труд детей и женщин, уменьшить ежедневное количество допустимых часов. Ввести пенсии, страховки по травмам и увечьям, минимальный размер оплаты. В общем, планомерно урезать права капиталистов, увеличивая льготы и гарантии рабочего класса.
— Нет, сейчас такое не получится, — наследник покачал головой. — Время не то! Император пока не желает ничего слушать в подобном направлении. Признаюсь, у меня появились кое-какие идеи. Но я бы хотел тебя услышать, что можно развивать прямо сейчас?
— Телеграф, телефон, газеты, железные дороги, — не задумываясь, ответил Соколов. — Первые три направления не являются тяжелой промышленностью и градообразующими отраслями. А вот «чугунка» способна дать стране второе дыхание, вдохнуть в экономику новую жизнь.
— Мысли у нас сходятся, — удовлетворенно заметил Николай. — Я рассуждал схожим образом. И как только пройдет мой свадебный месяц, то не стану откладывать и займусь двумя-тремя перспективными проектами. Я войду в ряд начинаний в качестве организатора и главного бенефицианта. А значит, и ты туда войдешь. И не спорь, верных и честных людей вокруг мало, их надо поддерживать.
— Думаю, стоит поискать промышленников и купцов. Тех, кому нужна железная дорога в том или ином направлении. Они сами дадут деньги, все оплатят, им главное твое присутствие. Ты дашь им гарантии и обеспечишь развитие проекта.
— Точно так, и люди уже есть, — Николай совсем не желал, чтобы слуги видели, что какой-то штабс-ротмистр позволяет себе курить при наследнике престола. Дождался, когда друг отложил сигару, он вновь взял колокольчик, приказав принести свежего чая.
— Нужна железная дорога Москва-Саратов-Оренбург-Ташкент. Азиатское направление весьма перспективное. Тем более, она даст начало Транссиба. А там можно начать и заселение Сибири. Помнишь, я упоминал реформы Столыпина? И уже сейчас надо начинать строить «чугунку» до Одессы. Ты же не забыл о приближающейся Русско-Турецкой войне?
— Конечно, не забыл.
Беседа продолжалась. Цесаревича весьма сильно занимал революционный вопрос. Не так давно на Александра II покушался некто Каракозов. Год назад, во время визита в Париж, в императора стрелял Березовский, активный участник польского освободительного движения. В обоих случаях отца спасли верные люди, помешав террористам в самый последний момент.
— Террор будет набирать обороты. К сожалению, это исторический факт. Надо бороться не с простыми революционерами, а с теми, кто их финансирует. А там могут отыскаться весьма интересные фамилии. А еще надо строить школы, больницы и увеличивать благосостояние народа, тогда люди и сами поймут, что в революции нет смысла. И аккуратная пропаганда через прессу — о том, что хорошо и правильно, и о том, что плохо и подло, — Соколов вновь озвучил свою позицию по данному вопросу. Он ее ранее уже высказывал. — И конечно, надо тренировать Кавалергардов, чтобы они день и ночь защищали императора от любой возможной угрозы. А то прямо сейчас это дело поставлено из рук вон плохо.
— И где же мне взять на все это столько людей? Эти проекты потребуют не сотен, а тысяч способных и преданных людей, — Николай вздохнул, представив масштабы подобных начинаний.
— Умные и верные люди есть. Я тебе список составил. Здесь те, с кем я познакомился в Туркестане и те, о ком вспомнил из истории.
— Хорошо, оставляй, я ознакомлюсь. Но мы снова возвращаемся к давнему вопросу. И я снова приглашаю тебя в свою свиту. Ты нужен мне здесь, рядом, а не где-то еще. Да и то, что ты подвергаешь себя риску, мне совсем не нравится. Что будет, если тебя убьют?
— Ты во многом прав, но свита — не мое. Я понимаю — невероятная честь, престиж, гордость, продвижение по службе, в конце концов. Но у меня есть мой полк. Это моя семья, и я ее не брошу. Знал бы ты, сколько славных друзей у меня там появилось.
— Ты так говоришь, тебе даже можно позавидовать, — заметил Николай. Он и в самом деле ощутил укол некой досады. Друзьями он похвастаться не мог. Друзья были лишь среди семьи, такие, как брат Александр. Все остальные лишь хотели что-то от него получить. Кроме Дагмар, конечно. О ней разговор вообще отдельный, они искренне и глубоко любили друг друга.
И хотя логика в словах Соколова присутствовала, Николай с трудом подавил раздражение. Ему нравилась независимость и самостоятельность Соколова, но временами тот проявлял необъяснимое упорство. И что ему так хочется оставаться в полку и подвергать свою жизнь опасности? Ведь так не правильно, он должен заботиться о себе ради России, и ее будущего.
Но прямо сейчас жизни друга ничего не угрожало. Он собирался поступать в Академию Генерального Штаба и ближайшие два года проведет в столице. А большего пока и не требовалось. За это время многое могло измениться.
— Если Бессмертные гусары и дальше будут так воевать, то можно подумать об изменении статуса полка. Он может войти в состав Молодой гвардии.
— Молодая гвардия… Звучит гордо! За себя говорить не могу, но в товарищах своих я уверен. Гусары Смерти не подведут. Тем более, впереди Хивинская война. Мы ее не пропустим.
— О войне мы еще поговорим, Миша. И о твоем в ней участии. Кстати, в нынешнем году в Академию поступает мой кузен, великий князь Николай Константинович. Он будет первым из Романовых, кто окажется в стенах Академии.
— Предлагаешь попытаться сойтись с ним поближе?
— Как получится. Кузен временами открыт до глубины души, а временами колюч, что твой кактус.
— А не сын ли он великого князя Константина Николаевича, о котором мы недавно говорили в связи с Аляской?
— Он самый.
Повисло молчание. Соколов свои мысли оставил при себе. Да и что тут можно было сказать? Сын за отца не в ответе, и о кузене пока никто не мог сказать ничего плохого.
Цесаревич собирался издать небольшую брошюру о подвигах русских войск в Средней Азии. Значительную ее часть планировалась посвятить славным делам Александрийских гусар. И для подобного уже был найден подходящий человек — Иван Сергеевич Тургенев. Писатель выразил готовность взяться за сей труд.
— А что, очень даже неплохо, — Соколов мысль одобрил и согласился провести с Тургеневым ряд встреч, но лишь после того, как сдаст экзамены в Академию. — Пусть Иван Сергеевич займется вопросами Средней Азии. А то, не поверишь, пообщавшись в Москве и Петербурге с людьми, я понял, что они не только мало что знают о нашей войне, но она им и не
