Черный гусар - СкальдЪ
Глава 19
Николай Романов, наследник трона Российской Империи, неподвижно сидел в одном из своих любимых кресел и с нетерпением ждал, когда же литые бронзовые часы с двуглавым орлом покажут 15 часов. Именно на это время он назначил встречу Михаилу Соколову.
В кабинете было прохладно и тихо. На стенах висели картины. Негромко тикали часы.
Николай был русоволосым, высоким и внешне крепким двадцатипятилетним молодым человеком, получившим блестящее образование. В детстве, да и сейчас, он считался любимцем семьи. Николай знал несколько языков, отличался спокойным уравновешенным характером, часто расходился во мнениях со своим отцом и верил, что его судьба тесно связана с судьбой Россией.
Так думать он стал относительно недавно, с того самого дня, как познакомился с Соколовым. В ту ночь жизнь разделилась на две части. То, что было раньше, и то, что стало потом.
То, что сказал ему Соколов, не укладывалось в голове. Такого просто не могло быть! Их первый разговор едва не закончился тем, что он практически решился выставить душевнобольного корнета за дверь.
Но не выставил… И слава Богу! Потому что Михаил не только спас ему жизнь, но и поменял ее самым кардинальным образом.
Николай сам себе признавался, как сильно изменился. Многие вещи он переосмыслил, на некоторые стал смотреть иначе, а что-то потеряло свою значимость. И диагноз Боткина и Пирогова — туберкулезный менингит — выступил тем водоразделом, что разграничил двух Николаев Романовых. Первый был молодой, подающий блестящие надежды и несколько легкомысленный наследник престола. Второй… А черт его знает, кем стал второй. Николай и сам еще до конца не понял.
— Прибыл штабс-ротмистр Соколов, — дверь приоткрылась, на пороге появился ротмистр Козлов, служивший адъютантом, облаченный в черный повседневный мундир своего Кирасирского полка. — Велите впускать, Ваше Императорское Высочество?
— Впускай! Меня не беспокоить!
— Слушаюсь.
— Ваше Императорское Высочество! — вошедший Соколов вытянулся, говорил громко и строго по протоколу — пока дверь не закрылась, и их перестали слышать. Выглядел Михаил великолепно. Черно-белая форма очень ему шла. Как и всякий кавалерист, он не просто носил её, а носил с достоинством, гордо и немного дерзко. Два ордена смотрелись не броско, но солидно. В руке друг держал перевязанную бечевкой коробку, формой похожую на толстую раму для картины.
— Михаил! — цесаревич подошел к гусару и протянул ему руку. Тот пожал ее с самым спокойным видом. Вот и еще одно отличие и доказательство того, что он из будущего — подданные Российской Империи никогда и не при каких обстоятельствах не смогли бы себя так вести. — Как же я рад нашей встрече! Выглядишь ты хорошо. Да и орденами, смотрю, обзавелся. Поздравляю от всей души!
— Благодарю, — Соколов остался стоять. Цесаревичу нравилась эта черта — тот не тушевался и не боялся, но так же не позволял себе и намека на фамильярность и не спешил воспользоваться его покровительством.
— Присаживайся, и давай поговорим.
— Хорошо. Позволь спросить, почему ты вдруг решился приоткрыть наши взаимоотношения? Видел бы ты, какой переполох поднялся в доме Хмелёвых. Они мне даже экипаж предлагали для солидности. Мол, на прием пешком идти нельзя, невместно. Еле отбился от них, — он негромко рассмеялся. — А по Зимнему дворцу, надо полагать, теперь поползут слухи. Как же, сам цесаревич пригласил на аудиенцию какого-то заурядного офицера!
— Я посчитал, что сейчас настал благоприятный момент. Я являюсь шефом Александрийских гусар, а один из офицеров как раз прибыл в столицу. Естественно, я захотел услышать о положении дел в полку, да и послушать рассказы непосредственного участника Бухарской кампании, — наследника временами занимал ход мыслей Соколова. В такие моменты отчетливо становилось видно, что перед ним человек совершенно иной эпохи. Неужели лишь он один это видит?
— Так я и подумал. Что ж, не буду скрывать, момент ты выбрал удачный, — Михаил кивнул, а затем положил на стол принесенную коробку. Неторопливо размотав ткань, он достал настоящее произведение искусства — шахматную доску и удивительной красоты фигуры. Пахнуло пряностями и благовониями. — Эти шахматы принадлежали родичу бухарского эмира Шир Али-беку, командующему армией. Теперь они твои.
Подарку Николай обрадовался. Набор сам по себе ему понравился, хотя он не мог считать себя мастером в данной игре. Но еще больше пришлось по сердцу, как Соколов его подарил — легко, просто, без лишних слов.
— Принимаю твой подарок с благодарностью, — решил Романов. — И раз выпала такая оказия, давай сыграем.
Соколов играл хорошо, и даже не подумал поддаваться. Выиграл он уже через двадцать пять ходов. Цесаревич добродушно рассмеялся, признавая свое поражение.
Наследник взял серебряный колокольчик на длинной узорной ручке и позвонил. Принесли горячий чай в высоких подстаканниках, сахар, лимоны и французское печенье. Они долго разговаривали. Цесаревич задал множество вопросов обо всем, что происходило в Средней Азии. Его интересовал Кауфман, успехи русского оружия, Бессмертные гусары, эмир Бухары Сеид Музаффаруддин, сражения, сложности военных действий, культура, язык фарси, древние города Востока и множество других вещей. Час пролетел незаметно.
— А как твое здоровье? Ты так живо всем интересовался, что я только сейчас о нем вспомнил, — Соколов все же переменил тему. — Прости.
— Здоровье мое продолжает желать лучшего. Но в последнее время диагноз звучит обнадеживающе. Главная беда — местный климат.
— Это не беда, а так, небольшая сложность. Когда станешь императором, прикажешь перенести столицу в Одессу. Или в любой другой город на юге.
Они дружно посмеялись, но Романов успел подумать, что в данной мысли имеется здравое зерно.
— У тебя какие-то хлопоты? Радостные или наоборот?
— Да, верно подметил, хлопоты, — Романов улыбнулся немного по-детски, сдерживая радость. — Я находился в Дании, решая личные дела. Скоро моя свадьба!
— Поздравляю от всего сердца! Позволь узнать имя невесты.
— Принцесса Мария София Дагмар, дочь короля Дании. Через месяц она пребудет в Петербург, примет православие и тогда состоится наше браковенчание. Жить мы будем в Аничковом дворце.
— Еще раз поздравляю, — искренне порадовался Соколов. — Желаю вам счастья и здоровых деток.
— Спасибо, — поблагодарил Николай и неожиданно замялся, подбирая слова. — Прости, что не могу пригласить тебя на свадьбу в качестве полноценного гостя. Пойдут толки — что за офицер, что связывает тебя со мной, какое влияние ты на меня имеешь.
— Я все понимаю.
— Нет, не понимаешь. У тебя может сложиться впечатление, что я использую нашу дружбу эгоистично, лишь тогда, когда вижу выгоду, и не считаю тебя ровней. Поверь, подобное отношение чуждо моей натуре. Но сейчас и для
