Загадка тетрадигитуса - Борис Борисович Батыршин
Никонов посмотрел на цесаревича. Георгий, как и гардемарины сидел, вытянувшийся в нитку – словно и не сидел он вовсе, а стоял на полуюте во время утреннего подъёма флага.
– Вас, Георгий Александрович, прошу заняться подготовкой обоих аппаратов к вылету. Похоже, они нам скоро понадобятся.
IXСредиземное море,
Нейтральные воды,
близ побережья Франции.
– С "Корнилова" пишут: "С "Орландо" требуют остановиться и спустить флаг. Иначе грозят открыть огонь". – отрапортовал сигнальный кондуктор. Никонов поднял к глазам бинокль. Британского корабля не было видно – он прятался за пеленой дыма из труб идущего мателотом "Адмирала Корнилова", и на крейсере приходилось каждый раз репетовать полученные сообщения.
– Однако же, господа… – Никонов удивлённо покачал головой. – Подобные требования уместны во время войны. Не на грани, ни в полушаге – нет, когда ноты уже вручены, орудия заряжены и в редакциях газет спешно верстают экстренные номера. Может, я что-то упустил?
Олег Иванович пожал плечами. Что тут скажешь? Требования "просвещенных мореплавателей" не лезут ни в какие ворота. Иван и Николка, поднявшиеся вместе с ним по приглашению кавторанга на мостик, молчали. Не подобает гардемаринам открывать рот, пока командир корабля не высказал своё мнение. Тем более, когда эти самые гардемарины даже не числятся в списках экипажа…
Над головами раздался электрический треск, запахло озоном. Олег Иванович вскинул голову – в проволоках корабельной антенны проскакивали бледно-лиловые искры.
Издали, со стороны кормы докатился далёкий гром. Иван вздрогнул – ему уже приходилось слышать голос тяжёлых морских орудий – и не только на учениях…
– С "Корнилова" пишут: "Орландо" дал предупредительный, – снова подал голос сигнальщик. – Под корму, недолёт пять!
Иван переглянулся с другом. Отсюда всплеска от падения снаряда, конечно, не разглядеть, но и без того всё ясно. "Недолёт три" – это значит, что главный калибр британского крейсера не добросил снаряд на три кабельтова до русского крейсера, причём взял точный прицел по горизонту. Для первого выстрела, к тому же, на такой дистанции – очень недурной результат. Сейчас канониры подкрутят свои штурвальчики, и следующий снаряд вполне может лечь уже близким накрытием.
Выходит, англичанам мало грозных предупреждений, и они решились открыть огонь? Конечно, нечто подобное уже случалось – в прошлом году, в тёплых водах Гвинейского залива, когда русский клипер "Разбойник" и канонерка "Кореец" вступили в бой с британским "Комюсом". Но то на краю земли, у диких африканских берегов, а не в паре миль от территориальных вод Франции! Вон сколько парусов и дымков пароходов на лазурной глади Средиземного моря – к вечеру о перестрелке прознают газетчики, и разразится международный скандал.
"…англичанам на это, похоже, плевать. Значит – война?.."
Господин каперанг, Сергей Александрович! Срочно, из Адмиралтейства! Я передал подтверждение приёма, согласно инструкции…
На мостик торопливо карабкался мичман-радист. Лицо напряжённое, тревожное, в руке – листок бумаги, исписанный торопливым почерком.
Никонов взял бумажку, прочёл – Иван увидел, как исказилось его лицо.
– Ну вот, судари мои, дождались у моря погоды! – пальцы командира "Змея Горыныча" нервно комкали бланк радиограммы. – Господа из-под шпица официально уведомляют нас, что с сегодняшнего утра Российская Империя и Великобритания официально находятся в состоянии войны. Любые корабли и суда, следующими под британскими торговыми или военными флагами рассматриваются, как законные объекты для нападения. В связи с этим…
Ещё один пушечный гром долетел со стороны кормы. Никонов прервал фразу на полуслове и вскинул бинокль.
– С "Корнилова" пишут: "Орландо" ведёт огонь по крейсеру! – снова закричал сигнальщик. – Спрашивают – можно ли отвечать?
– Пиши: "отвечать на огонь". – коротко бросил Никонов и повернулся к старшему офицеру. – Константин Игнатьич, боевая тревога! Мы принимаем бой.
Иван при этих словах подался вперёд; пальцы Николки вцепились в рукав товарища, костяшки побелели. А корабельный горн уже выводил тревожную трель, и ему вторили серебряные боцманские дудки и колокола громкого боя:
"Наступил нынче час, Когда каждый из нас Должен честно свой выполнить долг… Долг! До-олг! До-о-олг!"Набежавшие номера срывали парусиновые чехлы с оружий, вытаскивали деревянные обшитые кожей, пробки со стволов, расшпиливали укрытые от сырости кранцы первых выстрелов. Дрогнули, поползли по горизонту, выискивая невидимую цель шестидюймовки; с лязгом встали на место жестяные обоймы к револьверным Точкисам" – в них тускло блестели медные гильзы сорокасемимиллиметровых унитаров. По кораблю прокатилась волна лязга и скрежета: задраивали люки и крышки иллюминаторов. «Змей Горыныч» на глазах обретал строгий, торжественный предбоевой порядок, и только двум гардемаринам не нашлось в нём подобающего места.
– Господин капитан второго ранга! – Иван высвободил рукав из пальцев приятеля и встал смирно; Николка после крошечной, не больше секунды заминки, последовал его примеру. Оба юноши мучительно переживали тот обидный факт, что в этом царстве военного металла и неумолимой флотской целесообразности они одни облачены в жалкие гражданские обноски. Олег Иванович и прочие пассажиры не в счёт – они штатские и происходящее на корабле касательства до них не имеет…
– Господин капитан второго ранга! – повторил Иван. Голос его звенел от напряжения. – Прошу вас указать нам с гардемарином Овчинниковым места, где мы могли бы принести посильную пользу. Желаем принять участие в бою – присягу мы принимали, имеем необходимую подготовку и даже некоторый боевой опыт.
Ели у Никонова и мелькнула мысль отправить забывших о дисциплине юнцов в низы корабля, дожидаться вместе с прочими пассажирами исхода боя – то он быстро её подавил.
– Вы, молодые люди, кажется, дружите с передовой техникой? – спросил он. – Я имею в виду ту, что хм… опережает время.
Иван и Николка одновременно кивнули. Вопрос понятен: "Змей Горыныч", как ни один корабль Российского Императорского флота, напичкан техническими новинками – в том числе и созданными с помощью гостей из будущего.
– Дело в том, что наш
