Андрей Бондаренко - Славянское реалити-шоу
– А ничего необычного ты не видел в подземелье? – жена смотрела на него с неумело скрытым беспокойством.
– Нет, родная, не видел. Может, пойдём к дому? Чего тут стоять без толку? Устал я что-то сегодня, хочу пораньше завалиться спать….
Они шли бок о бок к своей землянке и напряжённо молчали.
«Вот так то, дорогая!», – злорадно думал про себя Егор. – «Ты от меня скрываешь что-то, и я себе заведу всякие и разные тайны. Зачем? А просто так, без всяких причин, из принципа…».
Вообще-то, Егор всерьёз рассматривал вариант, что называется, «разговора начистоту». То бишь, отвести жену в укромный уголок, да и допросить по полной программе, с использованием элементов «жёсткого психологического давления». Учили же в своё время, а в создавшейся ситуации было, явно, не до слюнявых сантиментов…
Только вот, внутренний голос был категорически против, примерно так аргументируя свою точку зрения: – «Во-первых, у Сашенции – после «допроса с пристрастием» – может пропасть грудное молоко. Что, согласись, братец, уже не есть хорошо…. Маленький Платон, он-то почему должен страдать? А, во-вторых, как нас всех учит история спецслужб, такие серьёзные операции разрабатываются – матёрыми профессионалами – тщательно и вдумчиво, учитывая каждую мелочь и все возможные неприятные варианты…. Допустим – только на краткий миг – что наша Александра, действительно, замешана в этой таинственной игре. Ну, а что дальше? Наверняка, её чётко проинструктировали – на случай внезапного разоблачения. Это в том смысле, что ей старательно вдолбили в голову стройную версию, которую и надо излагать в пиковом раскладе…. Причём, не одну версию, а целый букет версий! Эту надо рассказать сразу же, а вот эту – только после получасового допроса. Ну, и так далее…. Нет, пожалуй, не стоит забивать себе голову разной ерундой. Так можно запутаться окончательно, уже без малейшей надежды докопаться – хоть когда-нибудь – до истины. Ты, братец, лучше удвой внимание, собирай дальше информацию, анализируй её.…И, главное, усиленно притворяйся спокойным и полностью беззаботным, чтобы случайно не вспугнуть агента (или – агентессу?) неизвестных «экспериментаторов»…».
А лето того, 2020 года, выдалось просто потрясающим: безветренные ночи, очень тёплые, но совершенно нежаркие дни, регулярные грозы со щедрыми, но короткими ливнями…. Овощи росли как на дрожжах, все лестные кусты были облеплены крупной черникой и сочной малиной, а в полях всё было красным красно от ароматной земляники…
Рыба в ближайших озёрах и речках ловилась словно сумасшедшая:
– Разве что сама на берег не выпрыгивает! – радовался Федонин.
В охотничьи петли и силки исправно попадалась разнообразная мелкая боровая дичь. В июле даже удалось добыть три десятка матёрых бобров, обеспечив всё племя на зиму отличными тёплыми шкурами. В отремонтированном сарае весело гоготали и крякали подрастающие гусята и утята, умело отловленные ещё в июне месяце Егором и Сеней Брауном на заливных лугах.
Правда, полностью закончилась соль, но крепкие славянские организмы восприняли этот факт достаточно спокойно, а заготовку мяса на зиму пришлось осуществлять сугубо с помощью метода холодного копчения.
Дети росли, исправно набирая вес, с трёхмесячного возраста голышом ползая по зелёной лужайке. Разные болезни и хвори категорически оказывались приставать к ним, даже жидкий стул наблюдался крайне редко. Грудного молока у женщин было в избытке, так что жизнь текла спокойно и благостно…
– Это просто какое-то чудо! – умилительно рассуждала вечерами Санька, пристроив черноволосую голову на крепком плече мужа. – Помнишь, как мы мучились с Иришкой, когда она была в этом возрасте? Как каждый раз долго укачивали, а потом постоянно вскакивали по ночам? Как кормили её, почти насильно? У меня и тогда было много молока, а Ирка от него отказывалась напрочь, приходилось покупать эти дорогущие импортные молочные смеси…. А её бесконечные капризы? Слезливые истерики – на полчаса каждая? Помнишь? А вот Платоша…. Такое впечатление, что он и плакать-то не умеет. Поел от пуза, и спать…. Сам засыпает! А потом всю ночь крепко спит, так ни разу и не проснувшись. А как ползает по траве! Уже даже пытается садиться!
– Тише, тише, – останавливал жену Егор. – Быстро сплюнь через левое плечо и постучи по дереву…
Санька послушно сплёвывала и стучала, но через некоторое время начинала снова:
– Нет, ты мне ответь: почему так происходит? Всё из-за этого излучения?
– Вполне возможно, – он только неопределённо пожимал плечами. – Но не стоит сбрасывать со счетов и того факта, что папа и мама у Платона – очень здоровые, хорошо физически развитые молодые люди, безумно любящие друг друга…
Лето закончилось, наступила осень.
Егор шёл выкапывать репу. В правой руке у него была тяжёлая неуклюжая лопата, а в левой – старенькая плетёная корзина, в которой лежали – в скатанном виде – полтора десятка обычных холщёвых мешков.
Пятое сентября, раннее солнечное утро, самый разгар бабьего лета. Голубое ласковое небо, желтеющие листья на ветках деревьев, шустрые красногрудые снегири, весело перепархивающие между алых гроздьев рябин…
«Знатно этой осенью рябины уродилось», – подумал Егор. – «К чему бы это? Может, зима будет мягкой? Неплохо бы…».
В последнее время он буквально во всём упорно, и даже где-то болезненно, видел подтверждение того, что предстоящая зима будет необычайно мягкой и тёплой. Тёплой и очень мягкой. По крайней мере, он очень и очень надеялся на это…
Егор прошёл мимо грядок с редькой, морковкой, свёклой и капустой. С этими овощами можно было ещё подождать несколько недель, они утренних заморозков совершенно не боялись, а вот репка – корнеплод более нежный, наступило её время. Он миновал маленькую картофельную грядку – уже с обрезанной по науке ботвой. «Через пару-тройку дней надо будет и картошку выкопать», – отметил Егор.
Вот и поле с репой. Совсем и небольшое, сотки три – три с половиной. Но сколько трудов стоило привести его по весне в божеский вид! Сколько солёного пота было пролито! Сперва – во второй декаде мая – они просто вскопали землю, потом тщательно выдергали все корни и корешки трав и кустарников, от души завалили хворостом и сухой травой, подожгли, когда огонь потух, ещё раз тщательно перекопали. Для полной завершённости картины старательно натаскали торфа, песка и свежего лосиного навоза, перекопали в очередной раз…
Егор вытащил мешки из корзины, оглядел грядки с репой. Было даже интересно: а велик ли урожай? Такой вот глупый, чисто спортивный интерес имел место быть. Он совсем несильно надавил подошвой своего бундесовского ботинка на широкий обушок лопаты, подкапывая первый корнеплод, аккуратно и сильно потянув за высокую ботву, выворотил на сторону. Репка оказалась очень даже симпатичной: ярко-жёлтой, шарообразной, с длинным «хвостиком».
– Почти на два килограмма потянет! – громко и искренне обрадовался Егор. – Просто отлично!
Заполнив почти до краёв седьмой мешок, он крепко завязал его коротким куском бечёвки, сделанной из высушенных и старательно скрученных сухожилий косули, устало выпрямился, осторожно поглаживая затёкшую поясницу.
Белые мысли, чёрные мысли…
Белые – о вчерашней ночи, о любимой жене Сашеньке, о её длинных и стройных ногах. Чёрные – о том, что, судя по всему, придётся провести в этих краях ещё одну – как минимум – зиму…
Высоко в небе раздался громкий гул, Егор непроизвольно пригнулся, испытывая – на уровне подсознания – странное ощущение, которое принято называть иностранным словом «дежавю».
«Сейчас раздастся очень сильный взрыв, а потом над дальним лесом поднимется противный коричневый «гриб» на длинной ножке!», – испуганно забубнил внутренний голос. – «А потом в лицо ударит жаркий ветер, с неба начнут опускаться, кружась в замысловатом танце, неправдоподобно крупные, пепельные снежинки…».
Он сильно потряс головой, отгоняя наваждение в сторону, задрал голову вверх: в чистом голубом небе, на высоте трёхсот-четырёхсот метров, проплывал маленький одномоторный самолёт, следом за которым медленно опускался вниз странный шлейф, состоящий из множества крутящихся во все стороны белых крохотных бумажек.
«Помнишь, в каком-то старинном фильме про войну немцы разбрасывали с самолёта листовки? Мол, сдавайтесь, подлые русские партизаны, мать вашу! Выходите из лесу по-хорошему, с поднятыми вверх руками! А не то мы обидимся, так вас всех!», – совершенно некстати принялся хохмить внутренний голос. – «Так и в этих листовках написано, наверное, что-то совершенно аналогичное. Мол, славяне долбанные, прекращайте ваше глупое сопротивление! Быстро выкопали себе могилы, легли в них – в месте с жёнами и детьми – и закапывайтесь, уроды! Сами закапывайтесь, мать вашу! Иначе – мы всерьёз обидимся! Обидимся, и устроим такое, что всё уже произошедшее с вами покажется детскими шутками…».
