ВЛАДИМИР МЕЛЬНИК - По закону военного времени…
– – Мы ж тебя в госпиталь отправили!
– – Эх, товарищ лейтенант, не доехал я – умер в дороге – растрясли меня.
– – А кто эти остальные?
– – Это все кто погибли в Севастополе в последней войне.
Я отвернулся от него и начал искать глазами Оксанку. Она должна быть здесь! Останавливаю девчонок, которые более ни менее похожи на нее, но ошибался. Вдруг, почувствовал, как на мое лицо легла чья-то прохладная рука. Я повернулся, передо мной стояла Оксана, одетая в джинсы и свитер, как в ту новогоднюю ночь, когда мы в первый раз стали близки.
– – Любимая, я тебя столько искал!
– – Зачем меня искать, котик? Я всегда с тобой. Ты просто не чувствуешь, но это так.
– – Я не знаю, что делать. Так устал от этой жизни, вот инвалидом стал.
– – Не говори глупостей, Володя, я тебе обещаю, что ты поправишься. У тебя будет все хорошо, вот увидишь. Я люблю тебя, и не могу допустить, чтобы ты не закончил начатое. Извини, но мне пора.
– – Ты куда?
Оксана повернулась и затерялась в толпе. Я кричал ей, звал по имени, но безрезультатно. Хотел удержать за руку, рвануться за ней, но неведомая сила не давала и шелохнуться. Тут появился самолет с белой американской звездой на борту и, в толпу полетели ракеты. Раздались крики и взрывы, меня отбросило взрывной волной. Я закричал от боли и проснулся. Позвоночник сверлила дикая боль. Во рту привкус крови от прокушенной губы.
Рядом со кроватью, на стуле, сидела Лена – медсестра, которую видел сегодня. Она влажной тряпкой вытирала мое лицо. За окном уже была глубокая ночь. Я весь в поту.
– – Товарищ лейтенант, лежите, – шепотом сказала она.
– – Что случилось? – прохрипел я.
– – Вы так кричали во сне, у вас жар и звали какую-то Оксану.
– – Идите спать, сестренка, со мной все нормально.
– – Да вы что, у вас температура под сорок и вы не можете даже воды себе налить.
– – Разберусь как-нибудь. У вас что, других больных нет?
– – У нас такой тяжелый только вы. Вам ведь больно.
– – Да ладно, все нормально.
– – Я не могу уйти, мне Иван Федосеевич сказал за вами следить. Вот попейте водички, сейчас я вам укольчик сделаю и снова заснете.
– – Тебе сколько лет?
– – Семнадцать.
– – Эх, девчонка совсем еще…
Она встала и вышла из палаты. Я потянул из трубочки воду. Господи, до чего же пить охота! Минут через пять она пришла с тем же белым эмалированным лотком, который был покрыт куском белой материи. Достав оттуда шприц и кусок ваты, смоченной спиртом, она приподняла одеяло и, потерев мою ягодицу ваткой, воткнула туда шприц. Я почувствовал, как в мышцу вливается какая-то жидкость. Лена опять ушла. Через некоторое время отрубился. Точнее не заснул, а провалился в глубокий оздоравливающий сон. И самое главное: без сновидений.
Днем проснулся оттого, что мне щупали лоб. Я медленно открыл глаза. Рядом опять сидела Елена. Она сбивала ртуть на градуснике. Мимолетно наши взгляды встретились.
– – Ну вот, наконец-то, вы проснулись, – сказала она, улыбнувшись.
– – Долго же я проспал. – прохрипел я.
– – С чего вы взяли?
– – Ночью вы сидели со мной, а сейчас уже глубокий день. Соответственно уже как минимум двое суток прошло. Ведь утром вы должны были смениться.
– – Ну, товарищ лейтенант, вы у нас прямо-таки Шерлок Холмс, – сказала она, мелодично засмеявшись. – Только я еще не сменилась.
– – А что ж так? Некому сменить?
– – Да подружка попросила подменить – у нее мужа привезли в реанимацию – она сейчас там с ним. Счастливая она. – сказала Лена с грустинкой. – Ее мужа хоть привезли живого. С проникающим в голову – и не таких вытаскивали.
– – А ваш муж, где воюет?
– – Я не замужем.
– – Ну, тогда парень.
– – Он погиб на «Касимове».
– – Извините, я не хотел…
– – Да все в порядке. Вот у Светки Пономаренко муж пропал без вести под Севастополем. Это хуже всего.
– – А где он служил в Севастополе?
– – Я не знаю. А вы ведь тоже там воевали?
– – Да.
– – А где ваша жена? Ведь вы ее звали? Я бы на ее месте уже здесь была, с вами.
– – Она погибла.
– – Ой, извините, я не знала. А как она погибла?
– – При бомбежке… осколком в голову.
– – Ужас. Я даже не знаю, что и сказать.
– – А вы ничего и не говорите.
Тут кто-то включил радио. Передавали новости. Я с такой жадностью ловил каждое слово диктора, как чуть раньше высасывал из трубочки воду. В общем, узнал, что сегодня 10 октября 2005 года. Союзные войска оставили Киев. Правительство Украины объявило о своей эмиграции в Росиию. По приглашению В. Путина они перебрались в Москву. Войска НАТО заняли почти всю территорию Незалежной. Остановились на линии Мариуполь – Мирное – Волноваха – Угледар – Кураховое – Красноармейск – Краматорск – Славянск – Изюм – Балаклея – Змеев – предместья Харькова это на Восточной Украине. Начиналась битва за Харьков. На Западной Украине американские войска вышли к государственной границе с Беларусью. И по всем средствам массовой информации прошла «утка», что американцы помогут белорусскому народу свергнуть диктаторский режим Лукашенко. На Севере Украины шли жестокие бои в лесах Полесья. Натовские войска скоро выйдут к государственной границе с Российской Федерацией. Было очень горько и обидно слышать, о наших неудачах. Но недаром кто-то из великих сказал: «Никогда не воюйте с русскими – они медленно запрягают, но быстро ездят». На Дальнем востоке наши войска совместно с китайскими и северокорейскими частями провели несколько десантных операций на Гавайских и Алеутских островах. Результаты были тоже не особенно впечатляющими: на этот раз американцы основательно подготовились – в 300 километрах от Гаваев разыгралось крупное морское и воздушное сражение, где антинатовские войска потерпели поражение. А отряд десантных кораблей успел высадить наши войска в тридцати километрах от Гонолулу, столицы Гавайских островов. Наши попали в кровавую мясорубку. В общей сложности, наши войска потеряли около 10 тысяч убитыми и ранеными. Всего в этой операции было задействовано около 30 тысяч человек.
От этих известий я очень расстроился, и разболелась голова. Тут ко мне подошел тот самый мой сосед. Взял стул здоровой рукой и подсел к койке.
– – Ну что, лейтенант? Как там оно? Ну, давай знакомиться: я – Петр Михайлович Магашов, подполковник. – сказал он и подержался за мою руку своей здоровой.
– – Свешников Владимир Анатольевич, лейтенант. Встать, уж извините – не могу.
– – Да брось ты! У нас здесь все равны. Где служил и кем?
– – В Севастополе, сначала в 3-й Черноморской бригаде морской пехоты, а потом ее переименовали в 7-ю гвардейскую горнострелковую бригаду. Служил там командиром сначала простого взвода, после окружения – гранатометного взвода, а потом стал командиром роты.
– – Понятно, слышал я про вашу бригаду – вы же отход прикрывали в сентябре, когда Севастополь оставляли.
– – Ага. Прикрывали.
– – Как же ты вырвался? В тамошнем деле, говорят, вся бригада полегла. Даже знамя не спасли.
– – Это точно? Я не помню, как вырвался, но кажется, я не единственный кто оттуда спасся. Жалко, конечно, что знамя не спасли – бригаду расформируют. А вы где служили?
– – Я был начальником штаба 378 мотострелковой бригады, что полегла возле Бахчисарая. Тоже пробивался из окружения, и вот ранило. А тебя как зацепило?
– – В общем, когда от моего батальона осталось всего пятнадцать человек, нас зажали в скалах Фиолента, на береговой полосе, америкосовские горные стрелки. В общем, я остался один из офицеров – все остальные погибли. Они нас сначала закидывали гранатами сверху – зассали к нам лезть, а потом все-таки решились, после того как нас обработали вертушки. Короче говоря, мы с ними в рукопашную сходились даже, и через два часа остался один и отступал вплавь. Тут-то меня и зацепило. А дальше плохо помню. Знаю, что попал к партизанам, а те отправили сюда.
– – Понятно. Судя по тому, что к тебе особое внимание со стороны персонала – рана у тебя серьезная. Но ты счастливчик, не каждому бы такое удалось. Сколько же тебе лет?
– – Двадцать два года.
– – А по тебе не скажешь – уже вон и седина на висках пробиваться начала. Видать хлебнул ты своего, пацан.
– – А я и не знал, что седина на висках.
– – Слышишь, Володя, а ты женат? Детишки?
– – Нет, уже нет.
– – В смысле?
– – Жена была беременной и погибла при бомбежке.
– – Извини.
В этот момент вошла в палату Лена пришла пора уколов. Магашов встал и, поставив стул на место, сел на свою койку. Она мне сделал укол, потрогала рукой лоб, нет ли температуры. Хрупкая девичья ладонь была прохладной и шершавой немного, скорее всего кожа шелушилась от слишком частой обработки рук дезинфицирующими растворами и от частого контакта с хлоркой. Она сделала небольшой нагоняй Магашову за то, что он со мной разговаривает, а мне нельзя и слова произносить.
