Дмитрий Хван - Ангарский Сокол
– Приветствую, товарищи! Уф, ну и духота! – На веранду дома, где сидели Радек и Соколов, вошёл полковник Смирнов, тут же повалившись в кресло.
– Сейчас морса из ледника как раз принесут, – обрадовал Смирнова профессор.
– Осматривал груз экспедиции, – закидывая ноги на лавку, проговорил полковник. – Вроде всё в норме. И вот ещё что: говорил вчера вечером с Граулем о маньчжурах. Ну что скажу я вам – серьёзные это ребята, тяжко с ними будет. – Соколов с Радеком закивали, знаем, мол. – Нужны магазинные винтовки, как минимум. Об артиллерийских дивизионах с нарезной артиллерией я конечно же пока и не мечтаю, хватает имеющихся, но трубы от буровых установок когда-нибудь закончатся. Поэтому нужна своя технология. Иначе… – Полковник многозначительно посмотрел на обоих.
– Магазинные винтовки будут не скоро, Андрей. Тут всё дело в станках, фреза нужна, это серьёзная проблема. Но работа идёт, – уверил его Радек. – По миномётам чуть проще. Мы отправим на Амур пока только четыре штуки, больше не успеваем по боеприпасам. А насчёт пушек пока и с буровками сложновато: с накатником проблемы и тормоз отката надо довести. Что уж там говорить о литье стволов. Посредством использования труб мы сможем сделать около ста пушек, не больше, с учётом того, что сделано уже двадцать восемь скреплённых стволов. Осталось сам знаешь сколько.
– Ещё вот что: я набросал кое-что по унитарным боеприпасам для пушки. И вот что у нас выходит. – Смирнов достал из кармана несколько сложенных листов бумаги. – Знаю, вы уже решили насчёт ствола и нарезов, это ваша епархия, Николай Валентинович. Боеприпасы для неё – чугунные гранаты да картечь. Железо и чугун идёт на стенки и дно, да медные полоски для придания вращения снаряду.
– Что же, обмозгуем, Андрей. – Радек придвинул к себе немного помятые листки. – Из времён Первой мировой, что ли?
– Гораздо ранее. Но не суть важно, посмотрите, вдруг получится. – Смирнов наконец дождался холодного морса и шумно осушил сразу аж две кружки.
Потом полковник вопросительно посмотрел на Соколова.
– Про Матусевича интересуешься? Скоро расскажу. – Соколов налил и себе кружку холодного напитка.
Глава 13
Удинск. Школа начальной боевой подготовки.
Сентябрь 7147 (1639).
Вечером Саляев снова зашёл в комнатушку, выделенную казаку, которого ссадили с проходящего парохода. Этот мужик, по словам сержанта, сопровождавшего переселенцев, вместе с четвёркой подельников проник в княжество незаконно и пытался пробраться в глубь Ангарии, но был схвачен в острожке на проездной дороге к Быковской пристани. Как он поправился, начальник Удинской школы пытался разговорить пленника, чтобы узнать, с какой целью тот появился в княжестве. Но сам пленник с ним говорить не желал.
– Значит, сегодня говорить со мной снова желанием не горишь, шпион недоделанный? – насупился Ринат.
Мужчина продолжал молчать, с отрешённостью оглядывая вощёные доски пола. Лицо его, измождённое после перенесённой болезни, было полно грусти и холодной решительности. Саляев даже проникся малой толикой уважения к этому странному лжеказаку.
– Значит, только с Соколом говорить будешь и более ни с кем? – в очередной раз спросил начальник военной школы.
– Так и есть, – кивнул пленник, прошелестев единственную фразу, коей он баловал Рината на протяжении последних дней.
Поначалу он считал, со своей стороны резонно, что его будут и бить, и пытать, но позже с удивлением осознал, что этого никто делать и не собирался. Мало того, что его поставили на ноги, когда он готовился испустить дух, так его и не запирали вовсе. Даже давали смотреть занятные рисунки, сделанные в клеточках. Получалась какая-то нарисованная сказка, однако не совсем понятная из-за того, что ему было сложно прочесть написанное. Относились к пленнику ласково, кормили тоже хорошо. Но всякий раз его безотлучно сопровождали местные мальчишки, вооружённые странного вида пистолями и с кинжалами на боку. Как понял пленник, для них это было лишь игрой. Частенько, раз в два дня, на левом берегу реки раздавались частые звуки выстрелов, а по воде эхо приносило крики команд. Потом с того берега приходили лодки с донельзя довольными мальчишками, держащими в руках ружья. Ружья, за коими он сюда и прибыл.
Казанец по имени Ринат продолжал заходить к нему с единственным вопросом, превратив это в своеобразный ритуал. Бывало, он не заходил несколько дней подряд, видимо отлучаясь с острова. Бежать же отсюда не было никакой возможности – день и ночь отроки, называемые Ринатом кадетами, позволяли ему гулять по острову, не давая, однако, приближаться к берегу. Как заметил пленник, взрослых мужчин на острове было мало, за всё время он видел их не более двух десятков.
Кстати, совсем недавно младшие отроки покинули остров, уплыв на том же самоходном судне, что привезло сюда и его. Остались же самые взрослые, а вскоре началась и пушечная стрельба. Под руководством воинов кадеты палили ядрами по реке, причём они должны были попасть туда, куда им указывали. Иногда пускали и плот со щитом, обитым досками, дабы сделать его шире, и отроки старались навести пушку так, чтобы разнести дощаник ядром. Пару раз бывало, что и попадали. Смотреть на эти действа пленнику дозволяли, причём мальчишки посматривали на него с чувством собственного превосходства. Они были полны гордости оттого, что им дозволено палить из пушек, как взрослым воинам.
В один из вечеров казанец снова зашёл к пленнику. Сегодня у него было хорошее настроение, что заметил лжеказак. С собой у Рината была фляжка с винишком, что втихушку гнали ангарские умельцы из плодов дикой яблони. Он снова принялся убеждать пленника назвать и сообщить ему цель приезда. Тот, как обычно, отмалчивался.
– Да пойми ты, чудак-человек, ты Осипу можешь наговорить всякого, он мужик доверчивый. А ежели ты хотел лишь поговорить с нашим князем, то просто стоило прийти к ангарскому послу и испросить аудиенции. Зря, что ли, там Карпинский сидит?
Мужик уставился на Саляева с удивлением.
– Ладно, я сегодня поговорю с Соколом. – Ринат хлопнул его по плечу и сунул в руки фляжку с вином.
На следующее утро Саляев, свежий и бодрый, только что искупавшийся в реке, разбудил своего пленника:
– Одевайся! Дождался своего, Штирлиц.
Кинув на топчан шапку и кафтан, что носили все ангарцы, Ринат сказал, что ждёт его у южной пристани, что близ кадетских казарм. Одевшись, мужик вышел на улицу, зябко передёрнувшись и зевая. Паробот уже пыхтел у пристани, оттуда же раздавались знакомые голоса. Подойдя поближе, пленник с удивлением обнаружил своих недавних спутников, одетых так же, как и ангарцы, которые знакомились с казанцем. А Осип дружески поприветствовал и его, спросив про здоровье.
– Товарищи твои прибыли учиться обращаться с нашим оружием, а потом их в казаки возьмут, в войско. За плату, – сказал ему Ринат.
Вскоре бот взял курс на столицу княжества, увозя пленника с речного острова, вотчины оружейной науки Ангарии.
Когда Соколову сообщили о прибытии пятерых казаков с целью затесаться в ангарское общество и вступить в войско, поначалу он обрадовался. Казалось бы, вот оно, началось помаленьку! То, чего они давно ждали, – появление охочих людей. Но вскоре первая радость сменилась разочарованием – казаки оказались лишь прикрытием для появления непонятно чьего посланника. Ринат сразу понял, что заболевший казак, которого сдал ему проходивший караван с крестьянами, на самом деле таковым не является, уж слишком заумные слова он бормотал в горячке. Да и руки его явно не казацкого складу, и сам он – жирком заплывший да холёный. Предстояло выяснить, чей он посланник, – то, что не царский, стало ясно сразу, ведь таковому бояться нечего. Теперь у Вячеслава появилось время встретиться с ним.
А до этого решили вопрос с казаками. Как оказалось, Осип и его товарищи и вправду хотели поступить на службу к князю, и именно Осип подговорил на это своих друзей, а Фёдор, как звали заболевшего казака, присоединился к ним перед самым их уходом. Соколов поговорил со Смирновым, связался с Саляевым, Петренко – все безоговорочно поддержали идею приёма охочих до службы людей в войско. Причём платить монетой решили и тем казакам, что были захвачены владиангарцами на границе. Только после этого Вячеслав пригласил на беседу Осипа с товарищами. Князь Ангарский согласился взять их на службу, приняв на полное довольствие и за определённое в три золотые монеты жалованье. Но для начала им пришлось с месяц поработать на перегрузке угля. Приходящие с угольной шахты телеги им приходилось перегружать на подходящие к причалу баржи. Кстати, в связи с тем, что сверху уголь был не лучшего качества, приходилось постепенно вгрызаться в землю. Сейчас там был уже полноценный проход в породе.
Работавшие на угледобыче люди первые в княжестве стали получать золотое довольствие в виде монет, как и лучшее питание. Отдыхать им тоже полагалось больше, чем остальным, работа у них была практически по КЗоТу – не более десяти часов в сутки с обедом. Только так можно было завлечь работника под землю.
