Александр Прозоров - Заклятие предков
— Знаю я про то, княже, — кивнула боярыня. — И окрест моих деревень они появляются…
— А не ты ли, Верея, — наклонился вперед князь, — не ты ли уж в седьмую усадьбу о прошлой неделе с ратниками своими заявлялась, нежить сию разгоняла да серебро с хозяев за избавление брала? Да склоняла бояр тебе на верность присягнуть и дань платить, дабы впредь от напасти сохраниться? Не ты ли боярина Горбаткова заставила от Суздаля отринуться и тебе на мече в вечной верности поклясться?
— Право боярина на отъезд в Русской Правде извечно закреплено, княже, — гордо вскинула подбородок Верея. — Посмеешь карать за это — тебя собственная дружина на рогатины подымет.
— С огнем играешь, Верея. Ну да ладно, за отъезд карать нам предками навечно заказано. И новому их хозяину мстить тоже не велено. А как Правда Русская велит с колдунами черными поступать, кои Русь Великую порушить пытаются? Скажешь, за покарание отступников меня тоже бояре на копья возьмут? А ну, скажи, что у тебя здесь случилось?
— Половцы с нежитью столкнулись. Погибли почти все. А потом подошли мои сотни, мы добили уцелевших, сами потеряли…
— Лжешь, ведьма!! — зловеще взревел князь Гордей. — Лжешь! Совсем за несмышленыша меня держишь?! Вон, смотри, какие раны у твоих людей, что на помосте лежат. Не очищены, не перевязаны. А почему? Да потому, что времени их спасти не имелось. Начиналась ими сеча, а не завершалась! Последних посеченных завсегда спасти удается, а твои померзли! Стало быть, начинала сечу ты. Да не ожидала, что на каженную твою сотню у половцев пять окажется. И ты тогда нежить Чернобогову вызвала, коей с прошлого лета людей губишь. И дралась нечисть сия со степняками на твоей стороне. Ты их хозяйка, Верея! Вемигор, в железа ведьму!
— Нет! — почти хором вскрикнули Лесавич, ведун и сама боярыня.
— Неправда это, князь, у полона спроси! — продолжила дальше одна Верея. — Ворогов изрядно мы в полон захватили. У них спроси — с нами нежить шла али нет.
— Полоняне? — Такое известие князя, похоже, несколько обескуражило. Наверное, он не ожидал, что «черная кодунья» оставит живых свидетелей.
— Лесавич, — кивнула боярыня.
Воевода убежал, но быстро вернулся, волоча за ворот халата сразу двух перепуганных половцев. Кинул их перед князем на снег:
— А ну, отвечайте, откуда нежить эта взялась?
— Ночью… Ночью пришли, — наперебой затараторили полоняне. — Давить, топтать начали.
— А с ратниками когда дрались, с людьми?
— Днем сеча случилась. Засветло русов в лес загнали, в полон сдаваться звали. Но те не хотели. А ночью земляные люди пришли, всех убивали.
— Убедился, княже? — вызывающе поинтересовалась женщина. — Не дралась нежить на моей стороне. Сама пришла, когда меня уже и не было.
— Лжешь, Верея… — покачал головой князь. — Чую, опять лжешь… Ох, как бы мне хотелось накинуть на твою стройную шейку тоненький ремешок и…
Князь вполне красноречиво рванул плеть.
— Но законы людские и божеские нарушать не стану. По Правде дело вести стану, по Правде. Против Русской Правды у тебя колдовства не хватит. Вемигор, забери у нее весь полон. Мы каждого в допросной избе разговорим. Откуда шли, где столкнулись, с кем дрались. Откуда нежить пришла, куда опосля сгинула.
— Это мой полон!
— А я тебе виру выплачу, — почти к самому лицу боярыни наклонился князь, пригладил бороду. — Всю виру выплачу, по Правде. А опосля узнаю, как тут все крутилось, до последней минуточки.
— Это не я навожу нежить на твои земли, князь, — неожиданно призналась Верея, отвернув в сторону лицо. — Не я. Это боярин Руслан, из Гороховца.
— Боярин Руслан? — отступил в растерянности князь, оглянулся за поддержкой на своих спутников.
— Этот может, Гордей, — низким басом сказал один из них. — Гороховецкие ваш род издавна недолюбливают. Мобыть, правду речет боярыня.
— А тебе откуда ведомо? — с подозрением прищурился на женщину суздальский князь.
— При мне было, летом… — Верея тяжело вздохнула. — Ну, были у нас с Русланом мысли общие летом… Как бы это… Значит… Ну, жила я у него в детинце месяц без малого.
Дружинники понимающе захмыкали, стали приглаживать усы и ехидно переглядываться.
— Да, жила! — вызывающе вскинула подбородок боярыня. — Кто знает, глядишь, и сложилось бы! Да токмо заявился в Гороховец колдун заморский, из дальних-дальних земель. Там, сказывали, богов наших не чтят, огню поклоняются, что сам из земли выходит, мертвым не тризну устраивают и не земле предают, а на башнях высоких хоронят. Снега там отродясь не видали, звери живут невиданные…
— Ну, про страны, где льда о круглый год не случается, мне и купцы сказывали, — покачал головой князь. — А вот про «хоронят на башнях» ты, колдунья, лжешь!
— То не мои слова, княже! — моментально вспыхнула Верея. — То нам колдун заморский сказывал! Хочешь — у Руслана спроси. Мне неведомо, откель…
— Ты про нежить-то, боярыня, дальше сказывай, — перебил ее один из возвышавшихся за княжеской спиной всадников. — Про мертвых слушать нам интереса нет.
— А-а, — запнулась Верея. — Ну, так пришел, стало быть, колдун этот к боярину Руслану, поклонился низко и пообещал того правителем света всего белого сделать. Взамен просил визирем первым назначить и удел обширный для удовольствия и обобщения выделить. И земли даже просил. Но не наши, а заморские, южные. И сказывал еще колдун, что сила тайная спрятана в детинце княжеском. Кто ее в руки возьмет, тому равного на свете не станет. Ни по силе, ни по знанию…
— Нравится мне сказка твоя, боярыня, — кивнул суздальский князь, — молви далее.
— Мало знаю далее, — поморщилась Верея. — Интерес ко мне колдун иноземный стал выказывать, речи сладкие вести. А промеж прочего сболтнул, что силой тайною нежить из земли порождать сможет. И неведомо никому, как с ней тягаться, как воле своей подчинить. Токмо он один сие знает. Спужалась я тогда сильно, и он поведал мне тайну малую. Как самой от нежити страшной уберечься, как узнать, куда она тянется. Как одолеть можно, коли обложит…
— Ну, чего смолкла?
— Все, княже, — развела руками женщина. — Взревновал меня к колдуну Руслан, да и выгнал из города. А колдун с ним остался. Теперича я, как про чудищ колдовских проведаю, с подмогой к боярам еду. А коли в благодарность они мне на верность и службу присягают — так на то их боярская воля. Кто люб, к тому двору и сьезжают. И воли княжеской над этим нет. Так в Русской Правде записано. И попрать ее бояре тебе не дадут.
— Мыслишь, из-за тебя, колдунья, бояре мне смуту станут устраивать?
— Из-за себя княже, — покачала головой Верея, — из-за себя. Сегодня меня за вольность каре предашь, завтра на иного кого гнев обрушишь.
— Храбрые речи ведешь, колдунья, — покачал головой князь, похлопывая плетью но ладони. — Но по лезвию ходишь… Оступишься — кровь твоя польется. И бояр моих на бунт поднять не сможешь. Мне у них вера, не тебе. Но суда бесправного все едино чинить не стану. Не для того волей богов и по праву сыновнему на стол Суздальский всходил. Справляй тризну, боярыня Верея, да ратников своих в седла поднимай. До Гороховца путь недальний, половцев бояться ныне не к чему. Завтра поутру туда прискачем, да у самого боярина Руслана и спросим, откель нежить на земли наши выползает.
Путь к приграничному городу Гороховцу князь выбрал речной: вниз по ровной ледяной дороге до Оки, по Оке до Клязьмы. Там, под разоренной порубежной заставой, рать встала широким лагерем, а утром двинулась дальше.
Муромские дозоры дружине не встретились. А может, и встретились, да не показались — кто же в здравом уме на рать в полторы тысячи мечей кинется? Дело порубежника — опасность вовремя заметить да всех окрест о ней упредить. Останавливать ворога — работа княжеская. Видимо, таким маневром — проходом всего войска вдоль соседских границ — суздальский князь отомстил муромскому за внезапное появление половцев в своих пределах. От соседа ведь пришли, не из дальних земель.
Гороховец показался впереди, как и обещал князь Гордей, вскоре после рассвета. Город встретил гостей оглушительным звоном набатного колокола и накрепко запертыми воротами. На стенах мелькали копья, шлемы. Лучники поглядывали поверх частокола, демонстративно держа наложенными на тетивы граненые бронебойные стрелы.
Однако суздальцы на штурм не пошли — остановились за оврагом, напротив ворот, спешились, отпустили подпруги, давая роздых коням. Но костров не разводили, вешать торбы на морды скакунов не спешили. Князь со своими ближними дружинниками умчались к небольшой, искрящейся инеем, дубовой рощице, что стояла особняком среди заснеженных полей. Что бывает в таких местах, Олег знал прекрасно: святилище.
Действительно, где-то через час маленький отряд прискакал обратно, а вскоре следом за ним появился и знакомый Олегу безволосый волхв с высоким посохом. Движимый любопытством, ведун потянулся к княжеской свите, стараясь, однако, жрецу на глаза не попадаться. Волхв остановился перед воротами, стукнул посохом о землю, на что та неожиданно отозвалась долгим тяжелым гулом:
