Александр Прозоров - Заклятие предков
Костры все еще полыхали за стенами, но свет их уже не казался таким ярким, как ночью. Сверху же, наоборот, ткань стала светлее. А это означало только одно…
Олег тряхнул головой, как мог осторожнее выполз из-под шкур, откатился к своей одежде в углу.
— Ведун, что с тобой? — сонно подала голос женщина.
— Светает, — кратко ответил Середин, натягивая штаны.
Боярыня, обиженно вздохнув, тоже села, нашла рубашку, просунула в нее руки и голову, поднялась, стала собирать куртки и штаны. Олег за это время успел одеться полностью, выбрался наружу.
В этот раз свежий воздух его не радовал, равно как и первые солнечные лучи, подсвечивающие голубое небо. Середин зябко передернул плечами, пошел к костру, возле которого оставил вчера свой щит, но через несколько шагов остановился, обратив внимание на странную тишину на реке. Там не слышались переклички половцев, не ржали лошади. Там не горело ни одного костра.
Ведун огляделся. Боярские ратники кто спал, кто подвешивал котелок над огнем, кто неторопливо вычищал меч. Дальше, между лагерем и рекой, сидели, свесив головы, человек десять в халатах… И, судя по позам, руки у всех были связаны за спиной.
Олег немного сдвинулся, вглядываясь между деревьев… На месте половецкого лагеря на том берегу стояли, выстроившись в несколько шеренг, не меньше ста монголов. Да еще по бокам пританцовывали десятка два керносов. Коричневые големы виднелись и на месте двух других стоянок.
Полог палатки откинулся. Боярыня, взмахнув плащом, резко повернула налево, быстро пошагала к реке.
— Верея! — кинулся было за ней Олег, но Лесавич решительно заступил дорогу:
— Осади, путник! Тебя не звали!
— Верея… — Рука скользнула к сабле, но ведун вовремя остановился. Еще не хватало резню среди недавних сотоварищей устраивать. Воевода сам не кинется. Значит, хозяйка остановить наказала.
Середин вернулся к погасшему костру, возле которого потихоньку поднимались ратники.
— А-а, пришел, — зевнул уже знакомый воин. — В котле свою долю возьми. С вечера оставили, да ты не явился. А кобылу напоили, коли сам забыл.
— Спасибо… — Ведун сел на щит, поставил котелок перед собой и достал ложку.
Вскоре вернулась и Верея. Не глядя в сторону Олега, она громко хлопнула в ладоши:
— Полгривны и двух коней тому, кто принесет голову хана Котяна!
Ратники, вскочив со своих мест, резво кинулись к половецким лагерям. Олег лишь повернул голову в сторону реки: монголы и керносы лениво разбредались кто куда.
— Значит, это ты… — негромко произнес ведун, глядя прямо перед собой.
— Что — я?
— Ты всю эту нечисть на землю напускаешь.
— Не-ет, что ты, глупенький, — засмеялась женщина. — Просто мне повезло узнать, как можно с ними справиться. Вот я сейчас и…
— Ты призвала их сюда, Верея. Уговорила половцев подождать до утра, а потом напустила на них нежить. Ящеров, глиняных людей. Представляю, что творилось ночью у степняков в лагере, когда из темноты на них поперли эти твари. Ломают, давят, копья их не берут, мечом протыкать бесполезно. Костры они быстро затоптали, а в темноте это и вовсе смертным ужасом стало. Потом подошли керносы, свели големов в отряды, начали правильное наступление… Половцы были обречены. Эти, небось, сами прибежали? — кивнул ведун в сторону пленных. — От такого убежишь!
— Ты не понял, мальчик мой, — подошла ближе Верея. — Это было случайно. Просто я примету такую знаю. И догадалась вчера, что ночью появится нежить.
— Я тоже знаю такую примету, — кивнул Середин. — Она называется «зов». Вот такой кусочек пергамента с буквами.
Женщина отпрянула:
— Ты… Ты… Я же запрещала тебе приближаться к моим землям!!!
Она развернулась и кинулась в палатку.
Олег спокойно доел кашу, поднялся, похлопал гнедую по морде:
— Прости, милая, всю ночь под седлом простояла. Извини. Сейчас чалого нашего найдем, мешки развяжем, овса отсыплем.
Он затянул подпруги, повесил щит на луку седла, поставил ногу в стремя — и в этот момент его посетила странная мысль. Олег отступил, побежал к палатке, вскинул руку над Вереей. Ну да, крест оставался холодным! Ведун всю ночь с ней рядом провел — а его ни разу даже не кольнуло!
— Прости! — упал Олег перед женщиной на колени. — Прости, любимая! Это не ты! Ну конечно же, это не ты! — Молодой человек поймал руку боярыни и поцеловал: — Прости!
— Не я? — подняла Верея заплаканное лицо.
— Конечно, не ты. У меня есть… — Олег запнулся, поняв, что чуть не проболтался про крест, но моментально поправился: — Я ведь ведун. Я умею чувствовать магическую силу. А в тебе ее нет. Ни капельки!
— Боярыня!!!
Верея вздрогнула, вскочила, заметалась по палатке, схватила с пола овечью шкуру, быстро растерла лицо, вскинула подбородок, обтерлась еще раз, отшвырнула овчину и, придав лицу суровое выражение, шагнула из палатки.
— Вот он, боярыня!
Осторожно скользнувший следом ведун увидел сияющего, как самовар, молодого ратника, который держал за волосы голову вислоусого половца.
— С добрым утром, хан. — Боярыня без всякой брезгливости приняла голову, подняла ее перед собой. — Настало время исполнять мою клятву. Говори, чего ты от меня желаешь?
Внезапно у головы отпала вниз челюсть. Все вздрогнули — но голова так и не произнесла ни звука.
— Молчишь. Значит, и исполнять нечего, — вроде даже разочарованно пожала женщина плечами. — Тем более что в этом мире ты уже вряд ли встретишь женщину послушнее меня. А к владениям Мары моя клятва не относится…
Боярыня хорошенько размахнулась и зашвырнула голову в лес. Та, описав широкую дугу, врезалась в молодую сосенку, отскочила в сторону и зарылась в снег.
— А было бы забавно, останься он к утру жив, — негромко пробормотала Верея и повысила голос: — Лесавич! Сворачивай палатку! Коней уцелевших найдите! И наших, и половецких! Железо все соберите, копья, броню. Костер сложите для тризны, воинов моих верных проводить. Торопитесь, пока еще кто-нибудь сюда не заявился!
Женщина даже не подозревала, насколько пророческими окажутся ее слова. Не прошло и двух часов — ратники в светлых полушубках только успели пригнать заводных коней и отловить разбежавшихся скакунов из половецкого табуна, только навьючили лошадям на спины трофеи, только срубили помост и сложили на него павших русских воинов — как на реке появился отряд из десяти всадников. Все в броне, в шлемах, с поднятыми рогатинами в руках. На плечах — дорогие бобровые и лисьи налатники. Увидев занятых скорбным делом ратников, они придержали коней, с полминуты погарцевали на месте, осматриваясь, а потом стремительно унеслись назад.
— Лесавич, коней седлайте, — сухим голосом приказала Верея. — Быстрее!
Но ее ратники все равно не успели: из-за излучины реки начали выхлестываться сотни и сотни хорошо снаряженных бойцов. Все в начищенных и смазанных свиным жиром кольчугах, в остроконечных шлемах, на макушках которых развевались маленькие красные флажки, с тряпочными и нитяными хвостами под наконечниками рогатин.
— Сотня, две, три… — негромко отсчитывал Середин проходящие мимо отряды.
После третьей сотни поток остановился. Или, точнее, разорвался. Те всадники, что ушли было вперед, развернулись, умело перестроившись в колонну по шесть, остальные придержали коней, не приближаясь к месту будущей тризны. Лишь пятеро воинов, вооруженных только мечами, медленно проехали по льду, внимательно оглядывая берега и саму реку. Первый из них, в накинутом на доспехи алом плаще, с выпущенной поверх кольчуги черной кудрявой бородой, с густыми бровями и носом картошкой, непрерывно поглаживал лицо упрятанной в рукавицу рукой, словно собирался произнести намаз, но его постоянно что-то отвлекало.
— Гордей Суздальский, — обреченно вздохнул воевода Лесавич. — Княжеская дружина.
Закончив объезд, князь остановился возле помоста, спешился, вытянул из-за пояса плеть и, похлопывая ею по ладони, остановился перед боярыней.
— Здоровья тебе на долгие годы, князь Гордей, — слегка поклонилась боярыня. — Какими судьбами в здешнем захолустье, княже?
— И тебе здоровья, Верея, — окинул он женщину взглядом. — Порубежники мои весть прислали, что половцы, числом изрядным, на земли мои с Мурома вторглись и по Ушне вглубь идут. Поднял я дружину отпор им давать, однако же вижу, вы тут без меня сладились.
— Нет больше половцев, княже, опоздал, — развела руками боярыня.
— А ведомо ли тебе, Верея, что сие за твари такие? — ткнул князь сперва в сторону керноса с перерубленной шеей, валявшегося у деревьев за помостом, потом в пару монголов на льду. Нежить, частью все-таки побитая степняками в ночной схватке, частью истребленная наводящими порядок ратниками, валялась вокруг десятками. — Я тебе сам поведаю. Порождения сии бродят по землям моим где ни попадя. Скот портят, людей пугают, избы ломают. Смерды бежать начали из княжества, ако от чумы. И от того разор сплошной во всех сторонах и весях.
