Главная роль 7 - Павел Смолин
Закончив восстанавливать самооценку сухопутным войскам, Георгий отправился в Академию Наук. Многие отсюда переберутся в здание в Москве, но целиком это наследие Петра не исчезнет: в Петербурге полно университетов, НИИ, лабораторий и всего остального, относящемуся к науке, что перемещать нет никакого смысла — оставшиеся товарищи так и продолжат трудиться на благо научно-технического прогресса.
Наносить визиты Конвою и некоторым гвардейским частям смысла не было — они поедут на новое место жительства вместе с Августейшей семьей, Двором, Государственным советом, Парламентом — будь он неладен! — и прочими управляющими такой огромной страной органами в лице Министерств и Палат.
Опустевшие здания Георгий недрогнувшей рукой приговорил к становлению высшими учебными заведениями. В основном — военного и научно-технического толка, но не забыл и о медицине с образованием: это «узкое место» Родины еще чинить и чинить! На сладкое — аграрный и архитектурный институты. Первый — само собой побольше, благо хватает желающих туда поступить и преподавателей, за прошедшие годы успевших наработать реальный опыт в разных климатических зонах Империи. С трудоустройством тоже проблем не будет — паевых обществ аграрного толка в стране много, и львиная доля из них почитает наличие штатного агронома необходимым. Ну и перед соседями похвастать — у нас ученый человек за хозяйством присматривает, а вы там трехпольем балуетесь по-старинке. Первое время выпускники-«аграрии» от такого отношения ходили гоголем и начинали на кураже принимать вредные решения, ссылаясь на авторитет, но после нескольких сотен хорошенько избитых коллег новая профессия худо-бедно прижилась в Империи в нормальном качестве.
День к этому моменту уже догорал, а вместе с ним догорали эмоции готовящихся «осиротеть» жителей Петербурга, сменяясь апатией и смирением. Уже не толпились на царевых маршрутах коленопреклоненные и просящие одуматься люди, сменялись горестные стенания заунывными песнями, выбрасывали из душных кабаков перебравших и начавших куролесить клиентов вышибалы. Ну а Георгий сходил «на поклон» к остающемуся в Петербурге «Совету по делам религии» — с легкой душой сходил, ибо многоконфессиональные холеные рожи видеть теперь придется сильно реже — поговорив там о важности дальнейшего укрепления «дружбы народов» в Империи. Далее — молебен в часовенке Зимнего дворца, и после этого, погрузившись на высокотехнологичные грузовики, автомобили и гужевой транспорт, Высочайший караван на малой скорости направился к новенькому, качественно заасфальтированному четырехполосному шоссе, соединяющему Петербург с Москвой.
Религиозный народ живенько обозвал происходящее «Исходом», и крестясь смотрел на растянувшуюся на добрый километр процессию. Ну не удержался Георгий — актер все-таки, до общественного внимания жаден. По уму-то можно было бы вещи потихонечку перевезти заранее, так же поступить с кадрами и их имуществом, но решил вот так — одним днем, огромной процессией, в сопровождении играющих марши оркестров и атмосферой снимающегося с места и «уходящего в небо» цыганского табора. Отдельное удовольствие у Георгия и его детей с супругой и недовольство «бабушки Марии Федоровны» вызывала планируемая ночевка на совсем неподготовленной полянке возле шоссе — в палатках и с кашею из котелка. Настоящее приключение!
* * *
— Плохая была идея, — морщился избалованный перинами да максимальным уровнем комфорта я, потирая ноющий бок.
Да, здоровье идеальное, но ночевка в палатке на тонком матрасе оказалось сильнее, потому что я как джентльмен отдал любимой супруге второй матрасик, чтобы спала на трех и не пилила меня поутру из-за суровой ночи.
Утреннее солнце едва заметно пробивалось сквозь ткань армейской палатки, снаружи доносились тщетно пытающиеся быть тихими звуки полевого лагеря. Навевает приятную ностальгию — последний раз мне довелось ночевать в таких условиях много лет назад, на тогдашних границах Манчжурии. Удивительна человеческая психика — тогда мне больше всего на свете хотелось банально выжить, и потому я впахивал как проклятый и бросался в пусть и условно-безопасные, но все-таки авантюры да как мог старался окружить себя лично лояльными людьми. Теперь, когда Революции России не видать как своих ушей, вероятность дворцового переворота надежно купирована, страна пухнет как на дрожжах, и никто в массе не голодает, те далекие времена отчего-то кажутся беззаботными и приятными, в отличие от времен этих, в высшей степени упорядоченных и благополучных. Или романтики солдатско-путевой не хватает? Эх, отправлю-ка я сыновей в путешествие, когда немного подрастут, пусть развлекутся.
— Нужно было ночевать с матушкой — ты же уже не молод, дорогой, — сонным голосом подколола меня Марго.
«Не молод» здесь понятие относительное. И так-то возраст невелик — чуть за тридцать, и физиологических изменений никаких. Как, впрочем, и у супруги, несмотря на троих детей и неумолимое движение времени. Последнее меня радует гораздо сильнее собственной «сохранности», потому что поначалу меня пугала перспектива оставаться молодым при стареющей жене. Нет, не потому что мой личный интерес к ней пропадет, а потому что она может начать меня за такое ненавидеть и комплексовать. Пронесло, слава Богу — на жену и детей мои сказочные способности работают почти так же хорошо, как и на меня. «Почти», потому что ранки, ссадины и порезы у них заживают почти как у обычных людей, самую чуточку быстрее.
Ну а «ночевать с матушкой» — это про изумительный походный шатер Вдовствующей Императрицы, куда легко вместились и печки-буржуйки (ну и что, что май? Ночи все равно холодные), и полноформатная кровать с балдахином.
— Старость — не радость, молодость — не жизнь, — крякнул я народную классику и сдернул с жены одеяло. — Вставай, моя валькирия — нас ждут пыль дорог и наш новый дом.
Усевшись и потянувшись, Маргарита хихикнула:
— Новый дом, полагаю, окружен бесчувственными телами.
— Полагаю что так! — хохотнул я.
Гуляют москвичи, и кое-кто обязательно от избытка веселья решит заночевать прямо на Красной площади. Полезного мало, конечно, но не так чревато, как зимой, поэтому солдаты и полиция никого подбирать и уносить в ночлежки и вытрезвители — появилась у нас в Империи такая новинка, очень много пользы приносит! — не станет, сосредоточившись на отлове мародеров и воришек: этим пьяненьких мужичков «пощипать» всегда за радость, а мне за радость — немного почистить Москву от криминального элемента, коего там прискорбно много: слишком много людей и денег за последнее десятилетие туда стеклось, «вода» в высшей степени мутная! Ничего, наведем порядок.
Я выбрался из палатки, и меня сразу же принялись одевать и умывать верные слуги, а фрейлины и служанки Марго, не забыв прихватить электрический фонарь — на батарейках! — отправились приводить в порядок госпожу прямо в палатке.
Вдыхая прохладный утренний
