Афганский рубеж 3 - Михаил Дорин
— Стоять, — громко сказал я, будто это сейчас поможет.
Но вертолёт устоял. Теперь левый двигатель нужно выключить. Рывок будет гораздо сильнее.
Выключаю стоп-краном и второй двигатель. Вибрация и разбалансировка пошла ещё сильнее. Рвануло в левую сторону так, что я уже начал щупать ручку аварийного сброса входной двери справа. Мгновение и Ми-24 успокоился.
Сразу стало так тихо. На ручку управления упали две капли пота. Над головой несущий винт уже замедляет вращение.
Я выдохнул и расслабился.
— Леденец, 330й посадка. Всем большое спасибо, — доложил в эфир.
— Мы старались! — радостно сказал руководитель полётами.
Ещё с минуту никто не решался подойти. Все выглядывали из-за машин, пытаясь оценить насколько устойчиво стоит вертолёт на домкратах.
Да я и сам боялся резко пошевелиться или тронуть что-то лишнее в кабине. Аккуратно отстегнул парашют, выключил аккумуляторы и быстро вылез из вертолёта. А точнее спрыгнул на бетон, отошёл на несколько шагов и посмотрел на Ми-24.
Винты ещё вращались, а сам вертолёт спокойно стоял на четырёх домкратах. Посадка, хоть и выдалась нервной, но того стоила. Не помешало бы в инструкцию экипажу внести мой случай как вариант действий при невыпуске шасси. Правда, только как возможный, а не основной.
Со всех сторон к вертолёту начали подходить люди. Многие аплодировали и подбадривали меня. Но у меня было ощущение, что вертолёт ещё нас сейчас удивит.
— Стоять! — крикнул я и был прав.
Несущий винт медленно вращается и останавливается. В этот момент сами начали открываться створки. Показались потёртые пневматики колёс. Шасси просто «вывалились» из убранного положения.
Очередная молчаливая пауза, нарушаемая дуновением ветра и шумом двигателей машин. Я повернулся и посмотрел на зама по инженерно-авиационной службе.
— Ну вот, а мы ломами били, домкратами подпирали. Сами вышли, — улыбнулся я и смахнул пот с лица.
Теперь уже меня начали поздравлять вовсю. После техники установили стойки шасси на фиксаторы и медленно уменьшили длину домкратов. Вертолёт опустился на бетон и застыл.
Началось бурное обсуждение произошедшего, а ко мне уже на полном ходу шли Евич и Медведев с командиром полка.
— Упало давление в гидросистеме, и, естественно, упало «противодавление», — объяснил один из инженеров молодому технику за моей спиной, пока я ждал начальство.
Как только Геннадий Павлович подошёл, я приложил руку к голове и начал докладывать.
— Видел всё. Молодец, Сан Саныч, — пожал мне руку начальник Центра и приобнял за плечи. — Завтра ты и экипаж на работу не приходите.
Неплохое поощрение. Особенно если брать во внимание, что на завтра намечен очередной парко-хозяйственный день.
Следом за ним поздравили и командир полка вместе с Евичем.
— Вам, Вячеславович, спасибо огромное за подсказки, — поблагодарил я.
— Пустяки. Мне самому было интересно, справишься или нет. Случай уникальный. В моей практике такого не было, — ответил Евич, подойдя ближе к вертолёту. — Осталось найти дефект.
Андрей Вячеславович подошёл ближе к Медведеву, и они начали о чём-то шептаться. Я снял шлем и начал прислушиваться, но голос командира полка заглушал переговоры Геннадия Павловича и Евича.
— Пока не найдём, эти вертолёты к полётам не подпускать, — дал команду Медведев, но Андрей Вячеславович решил его переубедить.
— Геннадий Павлович, вы же знаете, куда пойдут эти машины. Задача очень важная. Аппаратура на борту и сами вертолёты должны пройти обкатку в боевой обстановке.
— Вот найдёте причину тогда и будем разговаривать. А пока никаких полётов. Не вы, Вячеславович сидели в кабине, а мой лётчик.
Евич кивнул, а к Медведеву подошли военный представитель завода-изготовителя и представитель с КБ Миля.
Разговор они продолжили уже рядом с командирской машиной. Видно было, что они пытаются унять гнев Геннадия Павловича.
— Не получилось договориться? — спросил я у подошедшего ко мне Евича.
— Нет. У нас сроки уже горят. Неделя, как мы должны быть в Афганистане, а мы только тут закончили. Ты же видел новое оборудование. Развиваем линейку Ми-24.
Евич дело говорит. В этом времени в Ми-24ВП раньше, чем в моё время появились такие вещи, как управляемые ракеты «Атака» и её модификация «воздух-воздух» 9М2200.
— Ночью тоже? — спросил я, намекая на очки ночного ви́дения ОНВ-58В.
— Конечно. Новое бортовое радиоэлектронное оборудование, вооружение и приборы должны пройти обкатку. Но как видишь, Геннадий Павлович «встал в позу».
Вообще-то, я на стороне Медведева. На этом вертолёте не только испытателям придётся летать. Не каждый из строевых лётчиков рискнёт сажать Ми-24 без шасси на домкраты.
— Думаю, вы быстро найдёте дефект и устраните его, — сказал я, но видно, что Евич не разделяет моего мнения.
— Ты так и не понял. Из-за какой-то случайности мы сейчас завалим задачу, которую поставили на самом верху. Получат все. И ваш Центр тоже, — указал на здание штаба Андрей Вячеславович.
Если он не разделяет моего мнения, то я совсем не понял его рвения. Очень странно всё выглядит.
— Зато люди и техника целые будут. Ещё раз спасибо, но я, пожалуй, пойду.
Только отошёл от Евича, он догнал меня. И предложил пройтись со мной до КПП. Переодевшись и оставив снаряжение в раздевалке, я попрощался с коллегами и ещё раз поздравил Петю и Алексея с успешным вылетом. Пускай и с таким напряжённым.
По пути к выходу из части, Андрей Вячеславович уже строил гипотезы, что могло послужить причиной отказа.
— Где-нибудь стружка попала между клапаном и цилиндром. Заело намертво. На заводе разберутся, — продолжал мне объяснять Евич.
Я же предположения не собирался строить, хоть и был согласен с лётчиком-испытателем.
Так мы и добрались до КПП. Андрей Вячеславович не умолкая, а я молча. Уже за территорией части, он меня остановил и огласил самый важный вопрос.
— Сань, а если я тебя попрошу ничего не писать в рапорте. Согласишься?
Даже не знаю, как ему и ответить — грубо или кратко.
— Вячеславович, вы же понимаете, что это невозможно. Весь аэродром видел мой цирковой номер, а я напишу, что было всё чудесно? Вы же помните, что врать нехорошо.
— Только не надо морали. Затормозить испытания по-твоему лучше?
До сих пор не пойму, чего он так спешит. Ему звезду Героя уже дали. Евич — лётчик-испытатель первого класса. Молод и красив. Может, ему надо чеков заработать в Афганистане? Так ненадолго
