Вторжение - Иван Валерьевич Оченков
— И прибыл для оказания помощи в обороне города.
— Как интересно!
— Вы мне не верите?
— Увы, нет. Но может у вас при себе имеются какие-нибудь документы или вас лично знает кто-либо из здешнего начальства?
— Полагаю, майор Шишелов мог бы удостоверить мою личность.
— Александр Петрович?
— Вообще-то, Григорий Евдокимович. К слову, документы у меня тоже имеются, просто я их на всякий случай спрятал на борту карбаса.
Вскоре пришел городничий, подтвердивший, что переодетый офицер и впрямь адъютант губернатора, после чего недоразумение разрешилось самым счастливым образом.
— Как же вы решились идти морем, лейтенант?
— Обстоятельства не оставили мне иного выхода, господин капитан второго ранга. С формированием обоза запоздали, так что добраться вовремя сухопутным путем не было никакой возможности. Пришлось рискнуть.
— И как же проскользнули мимо Сосновца и кораблей противника? Прелюбопытная должно быть история.
— Говоря, по совести, не очень. Шли украдкой. Сначала туман помог, потом, наверное, просто повезло. Ну и лоцман у нас опытный. Каждую банку в здешних водах знает…
— А вот с этого момента, если не трудно, поподробнее. Что за человек, откуда взялся?
— Да особых подробностей, простите великодушно, не знаю. Он из поморов, зовут Фадей Собинов. Как заметил исправник — ни в чем дурном замечен ранее не был, как, впрочем, и в хорошем. Но в своем деле дока, этого не отнять.
— Понятно. Но вы так и не ответили о цели вашего вояжа.
— Ну как же, я ведь говорил, помочь с организацией обороны.
— Ах да…
— Кроме того, на карбасе небольшой запас пороха, кремни и еще кое какая амуниция. Впрочем, она вам кажется не понадобилась…
— Ничего страшного, лишними точно не будут. Война не завтра кончится…
— Может теперь вы расскажете, что здесь произошло?
— Да ничего особенного. Мы зашли на ремонт, и тут нагрянули британцы. А потом все как-то закрутилось и вот… да не смотрите вы с таким ужасом на Тома. Несмотря на свой несколько экзотичный вид, он, в сущности, добрый малый. Кстати, мы, кажется, не встречались прежде?
— Увы, — извиняющимся тоном отозвался лейтенант. — Я из юнкеров [1].
— Да я в общем, тоже, — усмехнулся капитан второго ранга.
— Но вы захватили английский корабль?
— Далеко не один, — скромно отозвался Шестаков.
— Но это же… я даже не знаю, как назвать. Обо всем этом нужно немедленно сообщить его превосходительству!
— Всенепременно, друг мой. И мы обязательно это сделаем, просто чуть позже.
— Но почему?
— Да есть у меня одна идея…
— Слушаю вас.
Новости в Архангельск и раньше приходили не быстро, а уж теперь, после того как установилась блокада и перестали поступать заграничные газеты, так и вовсе. Так что рассказ нового знакомого о снаряжении рейдерского корабля, абордаже вражеских торговцев и схватке со все еще сидящей на мели «Мирандой» показался ему чем-то вроде авантюрного романа. Но когда он услышал о новом замысле Шестакова…
— Иван Алексеевич, я с вами!
— Но что об этом скажет губернатор?
— Потом, хоть под арест!
К слову сказать, патриотический порыв лейтенанта был как нельзя кстати. Офицеров в экипаже «Аляски» не хватало, не говоря уж о том, что большую часть команды составляли иностранцы. Последнюю проблему решили очень просто, вербуя всех желающих из числа местных жителей, в особенности рыбаков.
Вчерашние ополченцы охотно откликнулись на призыв бравого капитана второго ранга, отчего в составе ополченческой дружины образовалась изрядная прореха.
— Помилуйте, Иван Алексеевич, — кипятился Шишелов. — Эдак вы Колу вовсе без защиты оставите! А ну как супостаты опять явятся?
— Отчего же? И пушки, и инвалидная команда при вас останутся…
— Много я сними навоюю?
— Всяко больше, чем без пушек.
— Шутить изволите, господин капитан второго ранга? А ведь вы не только самых толковых мужиков забрать норовите, но и желаете оставить британских пленных, а это уж совсем ни в какие ворота. Ведь они, сукины дети, во всякий момент могут взбунтоваться!
— Это вряд ли. Куда им отсюда бежать?
— Да покуда вроде и некуда, а если враг пожалует, так непременно возмутятся. Попомните мое слово!
— Григорий Евдокимович, дорогой, — попытался зайти с другого бока осознавший справедливость его слов Шестаков. — Но ведь сейчас война, без риска на которой не обойтись. Да и риск этот, если поразмыслить, не так уж и велик. После афронта с «Мирандой» союзники сюда вряд ли сунутся, а если наша экспедиция увенчается успехом, мы сможем совершенно очистить от его присутствия здешние воды.
— Ваши бы слова, да богу в уши! — недоверчиво отозвался городничий. — А мне тут с полутора сотнями басурман бедовать. И ведь провианту на них никто не завозил. Ежели начнется голод, тут не только арестанты, а все здешние обыватели взбунтоваться могут. Это уж как бог свят!
— Это, конечно, проблема, но ведь часть едоков отбудет со мной…
— Эх, Иван Алексеевич, далекий вы от земли человек. Рыбаки с охотниками они ведь не только едоки, но и добытчики!
— Довольно, господин майор, — потерял терпение Шестаков. — Мои действия есть военная необходимость и точка! Обещаю, что как только враг будет изгнан я лично озабочусь вывозом пленных в Архангельск, а до той поры вам придется терпеть их общество. А чтобы исключить возможность бунта, заберу с собой всех офицеров, оставив вам только нижних чинов.
— Думаете, что среди простых матросов смутьяна не найдется?
— А вот тут стоит прислушаться к мудрости древних. Что по этому поводу говорили латиняне? Divide et impera, что означает — разделяй и властвуй! Среди подданных королевы Виктории достаточно людей, не слишком сильно любящих свою государыню. Взять хоть тех же ирландцев…
— Вроде наших поляков?
— Вот именно! И если попытаться привлечь их на нашу сторону, они не только будут приглядывать за своими бывшими сослуживцами, но и к пушкам встанут если понадобится. Особенно если пообещать им после войны отправку в Северо-Американские штаты. А если опасаетесь вчерашних пленников, ставьте под ружье всех, кого можно, вплоть до баб со стариками и малолетками. Обучите сих рекрутов стрелять, подавать заряды с ядрами. Пусть стоят в дозорах. Большими силами враг к вам в любом случае не придет, а от малых и так отобьетесь. В конце концов, вы не первый год на службе и дело свое, как мне показалось, знаете! Или
