Княжич варяжский - Александр Владимирович Мазин
Сергей еще раз оглядел ее, оценил: ликом мила, фигурой… Тоже вроде неплохо. Хотя под таким количеством одежды попробуй оцени. Зато можно оценить пластику. И умение быстро принимать решения в сложных ситуациях.
— … Жизнь отдай родине, честь никому, — пробормотал Сергей.
Женщина поняла по-своему.
— Нет у меня кровной родни более, — произнесла она сухо. — Всех печенеги вырезали. И старых и малых. Всех.
— И мужа твоего, — догадался Сергей.
— И мужа, и братьев. Всех.
— А тебя пощадили.
— А меня пощадили.
— И, вижу, не тронули.
— Не тронули. Этот, — показала на лидера копченых, — сказал: буду его хану подарком. Мужа моего им живьем взять не удалось, так он хоть со мной потешится.
— И чем его твой муж обидел?
— Сына его старшего убил. В бою. Когда они на нас весной набежали.
— Так это месть была! — сообразил Сергей.
— Да.
И начала медленно оседать.
Сергей еле успел ее подхватить.
— Бушуй! — рявкнул он. — Прими госпожу и позаботься, как о родной! Лодур! Найди мне пару недобитков из степняков, кто одет получше, и тащи сюда. И Грейпа тоже сюда. Поможет мне копченых разговорить.
Еще раз посмотрел на сомлевшую женщину. Человек без рода в этом мире слабей мотылька. Тем более женщина…
И тут его осенило. Милош! Он же обещал найти ему жену. И вот же она. Можно сказать, сама в руки упала.
Ладно, с этим позже.
— Хёвдинг, сойдет такой? — Хрейн Полукровка держал за шкирку слегка покоцанного печенега. Судя по одежке — не рядового, а минимум десятника.
Копченый жмурился, кривил рожу и демонстрировал невозмутимость. Последнее очень непросто, когда тебя держат за шиворот практически на весу.
— Хоревой, — сказал подошедший Машег по-хузарски, оглядев пленника. — Сразу зарежем или немного поиграем?
— Что скажешь, хоревой? Сразу тебя зарезать или желаешь помучиться? — осведомился Сергей по-печенежски.
— А может, отпустишь?
Молодец, копченый.
— Отпущу. На небо. А вот частями или целой тушкой — зависит от твоей разговорчивости.
— Что ты хочешь знать, рус?
— Где сейчас твоя орда, хоревой?
— Кочует орда, — степняк ухмыльнулся.
— Гримисон!
— Сейчас я тебе отрежу пальчик, — ласково произнес Грейп по-нурмански. — Сначала один, потом другой… И так два десятка. И еще один…
Копченый нурманского не знал. Но выражение лица у Грейпа было очень характерное.
— Я мало что знаю, — быстро проговорил он. — Что знаю, все скажу. Чего не знаю, вон он, — кивок в сторону лидера, — он знает.
— Говори пока, — разрешил Сергей. — И правду говори. А то мой человек очень хочет принести тебя в жертву своему богу, как тот любит. А бог у него — такой затейник…
Печенег узнавать предпочтения нурманских богов не стремился, потому информация полилась потоком.
Сначала — хорошая новость. Орда, да, была. Но стояла отсюда в нескольких поприщах. Сотню же отправили в разведку, осмотреться. О будущих действиях орды подханок был не в курсе. Но предполагал, что разбойные. Добыть кровника — это была инициатива командовавшего отрядом подханка. В этом остроге жил рус, за которого один из ханов племени обещал пять лучших коней своего табуна.
И дело было не столько в конях, пояснил разговорчивый печенег, сколько в расположении хана. Тот был хотя и только третьим по возрасту, зато самым любимым сыном большого хана орды. С перспективой сесть на белую кошму владыки всех хоревой. Угодить ему — отличный шанс выйти из младших ханов в ханы полноценные. И сесть рядом с его белой кошмой.
Подханок мечтал притащить кровника живьем и не скрывал это от подчиненных, обещая быть щедрым с теми, кто пособит.
Острог был крепким. Не один раз на него нападали — и откатывались несолоно хлебавши. В прошлый набег как раз ханского сына и убили.
Взять острог той силой, что была у нынешнего вожака, точно не вышло бы. Тогда он придумал хитрость. Запустил к русам пятерых по-мирному, якобы коней продать. Пятерку копченых с полусотней лошадок доверчивые русы впустили в острог, а затем фальшивые торговцы придержали ворота, и внутрь зашла вся сотня. Да, сначала Небо было явно на стороне храбрецов-хоревой, а потом вышла промашка. Сотник оказался той еще зверюгой. Сдаваться не желал, обещаниям печенегов не верил и рубился на пороге своего дома до тех пор, пока копченым это не надоело, и упрямца забросали стрелами. Потому что терпения ни у кого не осталось. Очень уж хотелось повеселиться с полоном. Тем более подханок сказал: в живых никого не оставлять. Русы ведь тоже мстить умеют, а их большой хан в сече лют и, говорят, даже дань хузарам платить отказался, и ничего ему за это не было.
Повеселились хоревой знатно. Два дня веселились. Под конец уже ни женщин не хотели, ни пить-есть. Даже резать, рубить и то надоело.
Так что прошлым вечером подханок сказал: довольно. Уходим. Тогда добили всех, кто еще жив оставался, отрезали голову упрямому сотнику, а жену его с собой забрали. Подханок сказал: не трогать ее. Вообще не трогать. Она — для хана. Раз уж не удалось кровника живьем взять, то хотя бы женщину его привезем, ведь отрезанная голова и живая жена лучше, чем только отрезанная голова. Да и для хана это замечательная возможность лично пресечь окончательно род врага, если пожелает. Тем более баба красивая. Вдруг хан решит ее себе оставить. На память о свершившейся мести.
За подробный рассказ варяги вознаградили копченого по достоинству. Отправили на ту сторону Кромки без неприятных задержек.
Отрезанную голову нашли в шатре подханка. Догадка Сергея подтвердилась. Осмол. Не сумевший отомстить сотник сам стал жертвой мести.
Не повезло. Не удалась сотнику новая жизнь с богатой женой из хорошего киевского рода.
Вернее, теперь уже вдовой из рода, от которого ничего не осталось. Нет, осталось имущество, которое вполне могут раздербанить, поскольку женщина его наследует далеко не всегда. Особенно если не осталось мужчин, способных за нее заступиться. Но это не тот случай. Сергей позаботится, чтобы наследство не потерялось. Будет невесте Милоша приданое.
Но говорить об этом самому Милошу Сергей не стал. Вот вернутся в Киев, тогда и поработает свахой.
Глава 3. В Самкерц и обратно
