Новичок в XIX веке. Снова в полиции! - Михаил Леккор
— Хорошо выглядишь, привлекательно, как потомственная дворянка в молодости лет, — не раздумывая, оценил Константин Николаевич, — мы можем идти?
— Но я бы еще хотела прихорошится, — растеряно попыталась возразить Елена Федоровна, но как-то неуверенно. Ее будущий муж это почувствовал и строго скомандовал:
— Свистать всех наверх! Пора отплывать!
— Что надо сделать? — не поняла Елена Федоровна, идя следом за князем, ведь он тащил ее за руку.
— Ты и так уже хороша, а государь сегодня вечером занят, — пояснил он и вновь запланировал сегодняшнее будущее: — сейчас быстренько просмотрим дом, чтобы иметь представление о монаршем подарке, и в Зимнем дворец!
— О-ох! — прочувственно прокомментировала будущая жена, но возражать не стала. Так держать! Елена Федоровна была правильная женщина XIX века и мужчинам, а тем более собственному мужу зазря не возражала. Что же, он не возражает.
Константин Николаевич напоследок посмотрел на грудное зеркало, расчесал волосы на голов, пошлепал по щекам. На этом его прихорашивание закончилось. Его женщина на это только фыркнула, при том так, чтобы он обязательно увидел ее реакцию, и немедленно поплатилась за это. Князь, по-прежнему держал ее за руку, поэтому лишь подтащил ее к зеркалу, словесно оценивая ее красоту.
В принципе, в этом ничего не было неприличного, ведь он ее будущий муж и ему можно, если не все, то многое. И она лишь покраснела, но ничего не сказала.
Но, между прочим, и князь тоже не стал особо мучить, посмотрел со всех сторон его почти жену и крикнул прислуги, чтобы их обували и одевали.
Поехали на собственной (будущей жены) пролетке. Дом стоял в центре Санкт-Петербурга, неподалеку от Зимнего дворца и от III отделения Е. И. В. Князю Долгорукому, если что, можно будет не дергаться в поисках коляски, а пройти в любую сторону города пешком. Пять минут, хоть мороз, хоть в непогоду дорога не заставят мучаться. А в летнюю погоду так вообще и сделает прогулку прелестью.
Поехали она туда одни. то есть сначала князь хотел взять слугу Гришу — ведь в новом доме будет много работы — но потом решил, что им с Еленой Федоровной нужно будет серьезно поговорить. И поговорить вдвоем. Лишние уши в таком случае будут излишни. Пусть это и у ближнего слуги.
При чем Константин Николаевич опять был в некотором раздрае. Та часть, которая жила в XIX веке, считала слугу чем-то вроде говорящего орудия. И не стеснялась его. Мы же не стесняемся сабли или топора и даже кошки, черт побери?
Но современник XXI века, который вообще не понимал, что такое крепостное состояние, стеснялся говорить на интимные темы, кем бы не был сторонний свидетель, хоть крепостной слуга, хоть седой важный генерал. Короче говоря, Гришу он не взял. Пусть пока сидит в квартире с Марфой, а все нужное князь и сам своей женщине подскажет.
Елена Федоровна по приезде в дом действительно все детально рассматривала. Константин Николаевич тоже поначалу хотя бы немного посмотрел, удивляясь щедрости императора.
Ничего себе «домик» со слов императора! Трехэтажное кирпичное здание с тремя подъездами — парадное для господ, черное — для слуг и служебное для всех, в первую очередь для курьеров и посланцев! Да в XXI веке в них с десяток семей жили. А в первой половине ХХ века вообще по три-четыре семьи в квартире!
И ведь еще и в центре столицы России (для XIX века), где земля уже тогда стоило дорого, практически на вес золота.
— Ах как это прекрасно, князь, — защебетала будущая жена, глядя на него прелестными изумрудными глазами, — вы ведь уже решили все формальности и это жилье окончательно наше?
Ну что же, как понял Константин Николаевич, жилье им необходимо и женщина настаивает. И если даже такой опытный дворцовый волк, как Александр Христофорович Бенкендорф настаивает, то почему он будет, в конце концов, против?
Дом был весьма обширный, а они никуда не торопились, хот тут князь сам себе противоречил. Но как не просмотреть, не корову же покупаешь? И перед Николаем Павловичем не хочется срамиться. А то спросит император чего-нибудь о жилье, а он только тык-мык!
Посмотрели первый этаж, там в основном были подсобные и производственные помещения и жилье слуг, второй этаж, предназначенный для гостей и для увлечений, третий этаж, оставленный сугубо для самих хозяев и для их пока еще не существующих детей.
В общем, поразвлеклись. И только когда Константин Николаевич заметил, что на улице уже темно, а желудок внятно заурчал, намекая, что и ему неплохо бы поработать, он решил прекратить эту «экспедицию» и предложил пройти в ближайший трактир — перекусить. Ведь в здании, кроме сторожа, никого еще не было, — ни кухарок, ни слуг, а сама будущая жена дворянка готовить не будет. Иные времена — иные условия.
У Елены Федоровны было свое предложение. Посмотрев на уличную темноту, она вслух заметила, что все равно уже опоздали. Не пора им лучше ехать домой, на вечерний чай с питательной закуской?
Константин Николаевич посчитал, что еще пока не лучше. Ведь сначала обязательно визит с императором и только потом венчание. То, что потом у них первая брачная ночь, он даже не говорил, это предусматривалось. И Елена понимая такой расклад, уже не предлагала иные варианты время препровождения. Так что пошли в Зимний дворец.
Николай Павлович был занят — император редко когда бывает свободен, но слуга предупредил князя Долгорукого и его даму, что государь-император о князе спрашивал и приказал о нем говорить немедленно.
«Скорее всего, опять мнимые вервольфы, — почуял опытным полицейским нюхом попаданец, — что же, он готов полностью их разоблачить!».
А пока они остались в небольшом кабинетике в прихожей. Елена Федоровна устало села на мягкий стул. Не привыкла она так много гулять. Сам Константин Николаевич остался на ногах. Он и не столько ходил в XXI веке!
Впрочем, вскоре их обоих вежливо попросили пойти к императору.
В личном служебном (не в парадном — их было два) кабинете Николай сначала откровенно удивился, увидев с князем нехнакомую для него девушку. Нет, он, разумеется, помнил о своем категорическом поручении найти избранницу для венчания, но ведь еще и год не прошел! Хотя в разговоре он был очень вежлив.
— Князь, — изысканно попросил он, — соблаговолите представить это прелестное дитя, кто она вам?
Императору было уже сорок лет с лишним, девушке где-то в два раза с лишним меньше.
