Николай I Освободитель // Книга 6 - Андрей Николаевич Савинков
Человек на носилках меж тем устал брыкаться и начал выть. Однообразно, на высокой ноте, чем вызвал полнейшее недоумение у собравшихся перед экраном «претендентов». В отличии от них связанны видимо хорошо знал, что воспоследствует дальше и ничего хорошего для себя не ожидал.
— Кто это? — Последовал вопрос из «зрительского зала».
— Это один из наших товарищей. Бывших. Он проявил грех корыстолюбия и посчитал, что может закрывать глаза на кое-какие прегрешения вельможи, за которым был поставлен приглядывать. За долю малую. Продался, попросту говоря. Он знал, на что шел и к каким последствиям могут привести его неправильные решения. Вы эти последствия видите перед собой во всей красе.
За стеклом меж тем совершенно невозмутимые работники, которых, казалось, крик привязанного совершенно не смущал, принялись доставать из стоящего тут же шкафа всякие, выглядящие весьма угрожающе приспособы. Пара больших ножей, пила, молотки, какие-то клещи… Неожиданно — плотницкий коловорот. Стало понятно, что ничего хорошего человека на столе точно не ждет. А еще стало понятно, зачем работникам непромокаемые накидки — чтобы не обляпаться чужой кровью.
— Они действительно будут его пытать? — Нервно сглотнув спросил один из «зрителей».
— Нет что вы, — покачал головой генерал, отчего, кажется по комнате пронесся шелест синхронного выдоха. — Пытать — это узнавать правду у подозреваемого. Нам от этого отщепенца ничего уже не нужно, да и пытки в империи запрещены. Во всяком случае официально. Его будут наказывать, причем исключительно пользы для. Чтобы вы, посмотрев на его страдания, когда-нибудь в будущем, когда вам предложат тридцать серебряников, сделали свой выбор правильным образом.
Палачи за стеклом тем временем закончили приготовления и принялись, не торопясь «обрабатывать» клиента. Начали с пальцев на руках, которые без особых затей по одному раздробили металлическими молотками; стало окончательно понятно, что это не какое-то представление, специально устроенное для зрителей, а самая настоящая по средневековому изощренная казнь. Крик привязанного меж тем превратился в натуральный визг и ушел в ультразвук. А когда после очередного удара несколько капель крови брызнуло на разделяющее два помещения стекло один из кандидатов не выдержал и, издавая утробные звуки, рванул прочь из комнаты. Через несколько секунд за ним последовало еще двое. Что ни говори, как бы просто люди в 19 веке не относились к смерти, наблюдать за кровавым мучением живого существа вот так с расстояния в несколько метров сможет далеко не каждый.
Долго, впрочем, представление не продлилось. Генерал внимательно наблюдал за реакцией собравшихся и уже через полчаса ощутил, что все прониклись достаточно, а значит в дальнейших пытках смысла уже нет.
— Ну что ж, я думаю, что каждый из вас понял мысль, которую мы хотели донести, — Дубельт вновь постучал в стекло, а когда один из палачей повернулся к нему, сделал характерное движение пальцами под подбородком. Человек на той стороне «экрана» кивнул, взял в руку длинный узкий клинок и без особого размаха вогнал его лежащему на столе под подбородок, оборвав тем самым мучения. — Сейчас у вас есть пять минут, чтобы подумать и дать ответ, согласны вы поступить к нам на службу или нет. Те, кто хочет уйти — может сделать это сейчас, это ваш последний шанс, никто не будет вас осуждать и это никак не скажется на вашей дальнейшей участи. Обещаю. В конце концов, вы все еще лучшие из тех, кого мы смогли найти, так что применение вам в любом случае найдется.
По итогам последнего отсева на предложенную службу согласились шестеро из десяти. Далеко не самый худший результат, укладывающийся, впрочем, в уже ставшие стандартными показатели. Половина — иногда больше, иногда меньше.
Дальше, после получения формального согласия будущих имперских порученцев сначала направляли в военный лагерь, где они проходили ускоренную подготовку новобранца — что зачастую было крайне неприятным сюрпризом для сугубо гражданских людей — а потом вновь возвращались к учебе. Пару лет на то, чтобы впитать наиболее востребованные навыки — немного юриспруденции, немного бухгалтерского учета, немного знаний в сфере финансов и фондового рынка — и вперед в бой.
По статистике служба в «императорских аудиторах» — именно такое прозвище приклеилось сначала неофициально, а спустя годы и войдя в казённый оборот — была гораздо опаснее, чем даже армейская стезя. Из десяти молодых людей, поступивших на службу сразу после окончания Лицея или другого ВУЗа, благополучно на пенсию выходило меньше половины. Три-четыре в среднем. Кто-то становился жертвой нечистых на руку вельмож, кто-то просто сгорал на работе не выдерживая ответственности и уходя в неполные пятьдесят лет от инфаркта или инсульта. Были те, кто пропадал без вести, были те, кто оказывался на разделочном столе, становясь для новых поколений наглядным пособием «как делать не надо».
Тем не менее польза которую приносила эта маленькая — всего несколько десятков человек, меньше сотни — спецслужба была просто огромна. Миллионы рублей и тысячи сохраненных жизней.
* * *Привет, если хотите оммаж, одному известному писателю. Я без сомнения считаю его сукой и предателем, но «Аквариум» прочитал в старшей школе с большим интересом.
Глава 16
— Смутное время,
Призрак свободы на коне,
Кровь по колено,
Словно в каком-то диком сне,
Мечется люд, бьют
Старых богов,
Молится люд, ждут
Праведных слов.
https://youtu.be/vnRbw62LDh8?si=bUbxrgLUso-ULDly
Я лежал, откинувшись на мягкой кушетке возле окна и тихонько перебирал струны гитары. Настроение было… Философским. Год потихоньку подходил к концу, на дворе стоял традиционно дождливый в Питере ноябрь. Впрочем, именно этой ночью погода расщедрилась на ясную погоду, что иначе как настоящим подарком небес назвать было просто нельзя.
На юга в этом году выбраться не удалось — просто не хватало времени, одновременно навалилось сразу куча дел, пришлось проводить ноябрь и декабрь в Питере, что совсем не улучшало настроения. На письменном столе лежал проект манифеста об учреждении в Российской империи губернского ополчения. Военные все-таки сумели меня
