Перелом - Сергей Альбертович Протасов
Виной тому, в первую очередь, были некоторые личные качества самого капитана первого ранга, имевшего властный, напористый характер, сочетавшийся с некоторой поспешностью в принятии решений. Именно так было записано в его служебной характеристике, что, по твердому убеждению капитана первого ранга Клапье-де-Колонга, ведавшего всей распорядительной частью штабной работы, в том числе и кадровыми вопросами, делало его кандидатуру не подходящей на этот пост. О чем он прямо и высказался, добавив, что такого же мнения придерживается и Рожественский, считающий, что начальник отряда крейсеров отличается полной уверенностью в абсолютном знании всех тонкостей современной войны на море, одновременно обладая склонностью к завышенной оценке своих возможностей и неспособностью быстро и правильно анализировать изменения ситуации, исходя из возможностей противника. Все это усугубляется грубым пренебрежением и неприятием чужого мнения.
Таким выводам также нашлись возражения. В итоге после бурных обсуждений, по настоянию походного штаба наместника, броненосный отряд и всю эскадру принял под временное командование все же Серебренников, сделавший свой «Бородино» новым флагманом. Это его решение казалось не совсем разумным, поскольку делало самым главным самый слабый из броненосцев. Но «Александр» в бою серьезно пострадал и нуждался в ремонте, а «Орел» хотя и имел полностью исправной основную артиллерию и прекрасно отстрелялся в бою, не мог выполнять функций флагмана по причине неисправностей побитых японскими снарядами антенн беспроволочного телеграфа. Так что особого выбора на тот момент просто не было.
А Добротворского, несмотря на его протесты и даже настойчивые требования воздать ему по заслугам, оставили командовать крейсерами. Не добившись своего и, похоже, восприняв это как личную обиду, он отстранился от дальнейшего участия в совещании по этому вопросу, сказавшись больным, и сразу же отправился с инспекцией на «Олега».
Там, едва поднявшись по трапу, накинулся с упреками на старшего офицера капитана второго ранга Посохова, обвиняя его в нерадивости и нежелании восстановить боеспособность крейсера. И это при том, что, практически не имея ремонтной базы, ему удалось таким образом наладить работы, что к концу сентября залатали пробоины в корпусе, успели исправить почти всю артиллерию и двенадцать из двадцати четырех котлов. Правда, для этого пришлось почти полностью разобрать четыре из них, пустив на запчасти для остальных. За это командир обвинил старшего механика в саботаже и обещал отдать его под суд. Досталось и остальным офицерам, подвернувшимся под горячую руку своего вернувшегося командира.
Убедившись, что «Олег» все еще калека, Добротворский в таком же скверном настроении, если не хуже, вернулся на «Богатырь», где сразу с порога устроил смотр команде, щедро раздав взыскания и выговорив вахтенным офицерам за обнаруженные мелкие недостатки, неизбежные после перехода и боя. После чего отправился спать, закрывшись в командирском салоне и велев его не беспокоить.
Совещание тем временем продолжалось. Вести переговоры по радио с Владивостоком не удавалось. Все депеши постоянно глушили японские станции, а чтобы спланировать и согласовать дальнейшие действия, связь была нужна как воздух. Поэтому, в первую очередь, решили снять эту проблему, без особой надежды запросив у местных позиции блокирующих дозоров.
В главной базе флота считали, что Цусимская передовая база просто не имела возможностей для проведения серьезной системной разведки окрестностей после всех понесенных потерь. В самом деле, в условиях тяжелой блокады сил, имевшихся в Озаки, едва хватало для обороны и тральных работ на главных фарватерах по редким заявкам, так что штаб ни на что не рассчитывал.
Однако здесь гостей из Владивостока ждал приятный сюрприз. Слово сразу взял командир крейсера «Аврора» капитан первого ранга Егорьев. Он, с большим трудом приведя свой тяжело поврежденный в Сасебском заливе корабль в Озаки, помимо первоочередных работ по локализации боевых повреждений на нем занимался также и обобщением всех скудных данных, поступавших от ходивших в ночные разведки миноносок, прорывавшихся связных и контрабандных шхун, подлодок и следивших за окрестными водами аэронаблюдателей.
Кроме того, старший минный офицер «Олега» лейтенант Миштовт вместе со своим коллегой с «Изумруда» лейтенантом Заозерским, используя восстановленную сильную станцию беспроволочного телеграфа своего крейсера, а также результаты радиоперехватов и дешифровки станции базы Озаки, постов Коозаки и Окочи, научился отслеживать перемещения наиболее приметных передатчиков противника и изучил их стиль ведения переговоров.
Еще в процессе установки на «Олега» новейшей немецкой станции этот скромный молодой офицер со шведской фамилией заинтересовался поступившим в его распоряжение сложным оборудованием. Продолжая его освоение в дальнейшем, постоянно искал способы наиболее эффективного использования. Даже оказавшись, по сути, в стороне от основных событий в осажденном островном гарнизоне, не забросил это дело, объединив все имевшиеся на островах станции в единую сеть и наладив постоянный обмен информацией, которая оценивалась и анализировалась уже в Окочи по множеству параметров. К осени ему удалось добиться немалых успехов в своем деле.
На основании сведений, полученных всеми этими способами, под руководством Егорьева были составлены примерные схемы движения японских дозорных судов, графики их развертывания и корабельный состав, а также стандартные способы обмена информацией, порядок действий в нештатных ситуациях и некоторые позывные.
Поскольку уже было достоверно известно, что нарушением радиосвязи занимаются небольшие патрульные суда, дежурившие непосредственно у северной оконечности Цусимы и базирующиеся на Фузан и Мозампо, Егорьев предложил воспользоваться достигнутым господством на море и принудительно сократить их численность, чем уменьшить плотность блокады. Начинать очистку вод, прилегавших к островам, разумнее всего было бы именно с подходов к этим пунктам, и еще до рассвета, чтобы загрести с одного захода как можно больше мобилизованных пароходов и шхун и не дать им забиться по щелям при нашем появлении, как тараканам.
Эсминцы все еще принимали уголь и воду и устраняли штормовые повреждения, из-за чего к выходу в море оказались не готовы. К тому же погода пока не позволяла их использовать с весомой отдачей. Но довольно бурное море было скорее плюсом, чем минусом, поскольку точно так же ограничивало и боевые возможности японских миноносцев, численность популяции которых в окрестностях Цусимы постоянно менялась и на данный момент точно была не известна, но считалась довольно значительной.
Учитывая это, на поиск решили отправить «Богатыря», «Светлану» и, для полноты картины, «Терека», уже избавившегося от воздухоплавательной роты и ее имущества, временно включенной в состав сил береговой обороны Цусимы. Такой состав позволял приступить к реализации задуманного немедленно. На данный момент только эти корабли
