Между двух огней - Ande
Как не удивительно, но мой план вполне сработал. Не имея никаких спецсредств, и подготовленных людей, выход мне виделся один. Подавляющее огневое превосходство и крайне агрессивный штурм. Нужно было не только Наташу освободить. Но и свалить. Похоже, я перестарался. Времена патриархальные. Они явно не ожидали такого. Плевать. Полиции, в реальности, кроме слухов предъявить нам будет нечего. Яков рядом закашлялся. Бедняга. Протянул ему флягу с водой. Повезло мне с товарищами.
В жизни у меня бывало по всякому. Но с друзьями везло всегда. Да и лейтенант Островский, как оказалось, был прав. Нас было пятеро. Фа-фа, Харя, Портос, Мирза и Я — Цент. Сначала я был Центр. В строю по центру стоял. Но стерлось до цента. Больше не стоит, говорил Харя. Сергей Нерадов. Питерский интеллигент, стрелок-перворазрядник. Родители-артисты мечтали из него сделать, о ужас, хореографа. Отсюда — Харя. Узбекский татарин Агифат «Фа-фа» Исмагилов. Узбек Азат «Мирза» Мирсатов. Невзрачный питерский татарин Арамис «Портос» Дашкин. И я. Интеллектуалы, призирающие нашего замполита, и этого не скрывающие. Пантелеев и Гондю написали рапорта. И отбыли в Канск. Остальные парни быстро втянулись. А я попал с освобождением заложника. Никак не удавалось обхитрить Островского. Пока я, три месяца тренируясь каждый день, не решился кинуть шарик подшипника. А потом и прикладом по лицу. Отрабатывал-то висок. Но сместил и по челюсти. Когда наш прапор вправил Островскому челюсть, тот сказал «Вот можешь же, Кольцов, бля!». И мы побежали дальше.
Вот и сейчас рядом надежный парень. Ему страшно до усрачки. Молчит, сидит, воду хлебает. Повороты, с подтормаживанием ручником, производят на его неокрепшую психику тяжелое впечатление.
Я запарковался через улицу от вокзала Компьени. Что-то типа Пушкино под Москвой, курорт вроде бы.
— Никогда. Никогда больше я не поеду с тобой за рулем. — сказал Яков.
Сели в третий класс. Прошли до нашего вагона и поменялись с двойниками. Потом я нажал кнопку вызова проводника.
— Любезный, распорядитесь, чтоб принесли бутылку виноградной.
— И рому — буркнул Мейдель. После моей езды он, со своим зеленоватым лицом, выглядел как после недельного запоя, — и легких закусок. Побольше!
— Сию минуту.
Мы разлили по полному, и залпом выпили. По молчаливому уговору обсуждение решили отложить до Брюсселя. То есть до завтра. Но, на всякий случай, говорили по-русски.
— Нет, я понимаю, Кольцов, ты собрался жениться, и поэтому ехал так, чтоб мы погибли. Ты делал все, чтоб покончить с собой, и со мной заодно! Но ты при этом еще и курил!!! Это запредельный цинизм.
— Барон, обычная езда по срочному делу, не должна вас так тревожить. Нужно будет как-нибудь вас покатать по-взрослому.
— Низачто!
— О! У меня есть отличная идея. Сейчас появились парашюты. Как вы смотрите, Яков Карлович, на то, чтобы прыгнуть из самолета с высоты один километр? Прекрасное, невесомое, парение. Весь мир у ваших ног!
— Как ты говоришь, зовут госпожу Гидеонову?
— Яков, держи себя в руках. Ариадна идет перед цианидами. А есть ведь и другие способы!
Отель Бель на авеню Леопольд, недалеко от вокзала. Пятикомнатный номер нам откровенно впарили. Мы были еще датые. Я сразу попросил связать меня со Швейцарией. Замок Мезокко. Господин Ламанов.
Через двадцать минут в номере зазвонил телефон. Портье сообщил, что для меня сообщение. Зачитать?
— Айвен! Добрались хорошо. Остановились в Женеве. Все нормально. Звони туда.
Глава 28
Еще через пол часа дозвонился до Женевы. Савва был бодр.
— Мы ночью прилетели. Девчонки спят еще. А Соломоныч сразу своим позвонил. Тут такая толпа набежала! И все в черном, с пейсами, наглые. И прут, Ваня, бля, таким буром прям. Ну, думаю, где ж мне вас складывать, квартира-то не очень большая. Только самым наглым по тыкве настучал, Соломоныч выполз, не калечь их, говорит, Савва Игнатич, это за мной.
— Как он в Париже-то оказался? Его что, из Антверпена привезли?
— Не, он бля, аукцион готовил, с покупателем встречаться приехал. Ну, его на входе и повязали, сердешного. Он просил передать, что завтра вас ждет в Антверпене, у себя на вилле в Миддельхейме. А сегодня просил вас сходить на королевский прием, вам пришлют приглашение.
— Прямо обложил. Ладно. Ближе к обеду еще позвоню. — я повесил трубку.
— Ну как там, добрались? — спросил Яков.
— Тейманиса соотечественники сразу увезли в Бельгию. Он настаивает на нашей встрече.
— Будем встречаться?
— А то! У меня к нему масса вопросов. И лучше бы, для него, чтобы ответы были исчерпывающими.
В дверь постучали, вошел лакей с серебряным подносом, на котором лежал изящный конверт.
— Господам Колтцофф и Мейдель, из королевского дворца!
— Оставьте. Благодарю вас.
А крут ювелир. Сейчас начало одиннадцатого. Если его везли самолетом, то дома он был под утро. И, явно не заморачиваясь, позвонил в секретариат дворца с убедительной просьбой о приглашении двоих господ. Совершенно уверенный, что ему не откажут.
— Что это? — спросил Яков.
— Это, барон, сообщение, что вы, сегодня вечером, отправляетесь на прием в королевский дворец. Тейманис боится, что мы умчимся обратно в Париж, и организует культурную программу.
— Приглашение на нас обоих.
— Я не пойду, если спросят, скажи что у меня глисты.
— Вот мужлан ты, Кольцов. В обществе принято говорить — занедужил.
— Тебе виднее. Только, Яков Карлович. Не тяните свои грязные лапы к королеве! Пока что, вас могут пришибить только в Центральной Африке. И мне совершенно не нужно, чтобы, встреть я на улице короля Дании, он сделал вид, что я ему неприятен. И все из-за того, что мой товарищ трахнул королеву Бельгии за портьерой.
— Хорошо. Ты прав, что там, графинь не будет? Но ты может все же объяснишь, что происходит?
— Нууу… если я правильно понял ситуация следующая. Пару лет назад компания Де Бирс под управлением господина Оппенгеймера добилась полной монополии на алмазном рынке. Причем — не только в добыче. Но, что важнее, в обработке. Но тут ассоциация ювелиров Бельгии проводит аукцион. По продаже трех
