Александр Афанасьев - В огне
Не сговариваясь, они бросились туда, откуда пришли, там была лестница, ведущая вниз, к окнам первого этажа. Внизу была… столовая, и там царил сущий ад – боевики, видимо, не просто экстремисты, а какая-то воинская часть, перешедшая на сторону Махди, били по этой стороне здания как минимум из пятидесяти стволов, проникшие в здание и занявшие в этом секторе оборону десантники и морские пехотинцы отвечали в основном гранатами, прячась за массивным кухонным оборудованием, которое пули пробить не могли. Но можно было ставить деньги на то, что пока одни боевики бьют по окнам – другие подбираются ползком на бросок гранаты.
Передвигаться в комнате можно было, только согнувшись в три погибели – все кухонное оборудование было примерно по пояс, и по нему сейчас градом колотили влетающие в давно разбитые окна пули.
Татицкий толкнул в бок какого-то бойца, стреляющего из пулемета:
– Что?!
– Хреново, браток! – заорал он во всю глотку, как это обычно делают контуженные. – Связь обрубило! Там этих тварей, как грязи! Подберутся – и хана нам!
Как пропустили? Над городом же беспилотников – тьма.
– Прикрой!
Ничего не отвечая, боец стал снова долбить из пулемета.
– Прикройте меня! – заорал во всю глотку поручик, падая на кафельный пол.
Отталкиваясь от пола, от людей, от стен ногами, руками, таща за собой на ремне трофейный пулемет, Татицкий пополз вперед, к самым окнам. Там ничего не видно было от пыли – только вспышки, как в калейдоскопе, да сплошная пыль от избиваемой градом пуль стены. Десантники могли бы занять позиции и у самих стен, выдерживавших пули, но в любой момент можно было ожидать броска гранаты, а оттуда уже не уйдешь, в то время как оборудование в глубине кухни хоть как-то защитит от осколков. Ему же надо было доползти именно туда.
В стандартный комплект бойца имперской армии входили десять небольших маячков, работающих в инфракрасном диапазоне. Это был расходный, одноразовый материал – их нужно было включить и бросить. Любой танкист, летчик, вертолетчик знал: вспышки маяка – это цель, обозначенная для удара. На это Татицкий и рассчитывал – не может быть, чтобы над ними никого не было…
Дополз до стены, как раз между оконными проемами – можно подняться в полный рост, стена защитит, по крайней мере, нужно надеяться на то, что защитит. Теперь самое главное – бросить. Если упадет рядом с ними – будет…
Но как бросить, если через любое окно – настоящий поток свинца?
И все же он бросил. Со звериной, жестокой радостью упал на пол, потому что он был жив, ему не оторвало руку или кисть пулей – и он был жив.
Борт самолета «Громовержец»[50]
Пять тысяч восемьсот метров над городом
Охота началась на закате, днем поднимать «Громовержцы», базирующиеся на аэродром на Кешм, отбитый пару дней назад войсками спецназа, сочли рискованным. В городе однозначно были скорострельные зенитные орудия и ракетчики с ПЗРК. Местные проявили изрядное искусство в маскировке зенитных позиций – чаще всего это были последние этажи зданий, крыши срывали, вместо них ставили их имитацию из легких материалов, при необходимости такая вот «крыша» сбрасывалась, и зенитка открывала огонь. Несколько потерянных вертолетов и два штурмовика, в том числе один реактивный, яснее ясного показали, что взять город с наскока не получается, следует настраиваться на серьезное сопротивление. По результатам первого дня переброшенные в город десантные части твердо контролировали около десяти процентов территории города и пригородов и около тридцати процентов – условно, они считались зачищенными, но туда снова могли проникнуть боевики. Проблема была с личным составом – его не хватало. Задачи были поставлены масштабные, предстояло зачистить побережье немаленькой страны и продвинуться вглубь, а людей было немного, значительная часть сил была занята в Висленском крае, основную группировку сил на территориях хоть и привели в состояние повышенной боеготовности, но оставили на своих местах, чтобы мятеж не перекинулся на новые территории. Учитывая ограниченность сил, командование пошло на очень рискованный шаг – войска наступали почти без бронетехники, только с сильной авиационной поддержкой, и это при том, что у противника техника была, и ее было немало (опыт в ее использовании – другой разговор). Смех смехом, но захваченный на Кешм парк бронетехники едва ли не вдвое увеличил численность бронечастей группировки. Командование вынуждено было выбирать – либо перебрасывать на ТВД боевую машину с экипажем, горючим и боеприпасами, а это весит… тонн шестьдесят, если рассчитывать на дней десять плотной боевой работы, либо перебросить целую роту десантников со снаряжением, даже больше. С моря ТВД был блокирован, приходилось обходиться тем, что успели провести, и тем, что доставлялось транспортной авиацией. Опять же возникал вопрос с переброской этого через Персидский залив, аэродром на острове Кешм, способный принимать тяжелые транспортники, стал буквально манной небесной, его берегли, как зеницу ока. Последним, что туда доставили под вечер, были длинноствольные гаубицы калибра сто пятьдесят два – шесть дюймов, способные бить на сорок пять километров, пробивая ТВД насквозь, до самого плоскогорья, отделяющего Персидский залив от пустынь и даже дальше. На данный момент на острове Кешм базировались три «Громовержца», два из которых выводились на боевое дежурство.
Самолеты «Громовержец», несущие службу в боевых частях ВВС еще с тридцатых, тогда, во время войны на территориях, энтузиастами был собран первый прототип с тремя пулеметами в салоне, наводимыми на цель визуально – и постоянно модернизировались. По результатам кампании в Бейруте, в которой они сыграли одну из ключевых ролей, а один из самолетов даже был сбит, в конструкцию «Громовержца» были внесены изменения. Сам самолет покрыли только недавно разработанной специальной краской черного цвета – она частично поглощала радиоизлучение. На двигатели самолета – самое уязвимое место – поставили специальную аппаратуру, при угрозе поражения ракетой она впрыскивала в выхлопную струю состав, содержащий жидкий азот, и ракета в большинстве случаев теряла цель. Втрое увеличили количество отстреливаемых тепловых ловушек.
Работа самолета с высоты менее трех тысяч метров теперь была признана недопустимой, под новые высоты модернизировали и вооружение. Спаренная тридцатимиллиметровка с вертолета стала на этой модификации самолета теперь не средним калибром, а малым. Два четырехствольных пулемета калибра 12,7 с боезапасом демонтировали, а вместо них установили пятидесятисемимиллиметровую зенитную пушку с переделанной системой питания. На испытаниях бронебойный снаряд такого орудия поджег танк, и это было неудивительно – сверху находится самая незащищенная зона танка. Количество автоматически сопровождаемых целей увеличилось с десяти до ста.
Загруженный под завязку «Громовержец» взлетал с короткой полосы, длинная была постоянно занята. Этот самолет, один из трех, которые базировались здесь, был таким же, как все, – большим, черным, ощетинившимся стволами пушек с левого борта, но кое-какое отличие было. Слева, на фюзеляже, был изображен крест – один из уникальных случаев в армии, когда «Летным крестом» был награжден весь экипаж и машина.
Это и был тот самый «Громовержец-два», сбитый над Бейрутом и первым прошедший модернизацию, потому что ремонтировать все равно было нужно, а заодно его и модернизировали. Командором огневой группы остался Павел Бульба, теперь уже полковник, первым пилотом «Громовержца», или «Пса», как его называла команда, стал один из опытных асов тяжелой штурмовой эскадры подполковник Близнюк, который сумел в свое время, еще не будучи подполковником, посадить транспортный самолет со всеми остановившимися двигателями, на планировании. Тогда пулеметный огонь и жесткая посадка в бейрутском аэропорту сильно искорежили «Пса», и, может быть, было бы правильнее построить новый самолет. Но ВВС решили восстановить этот, чтобы он продолжал летать, и в этом была какая-то сермяжная правда.
Герои просто так не гибнут.
Старый «Пес» тяжело поднимался в воздух, оставляя за собой шлейф дыма от разгонных блоков, – без них, на одних двигателях, с короткой дорожки, разогнаться было невозможно. Под брюхом мелькнули циклопические сооружения нефтеперегонного завода, выкрашенные в серо-стальной цвет, потом самолет пошел влево, ввинчиваясь в небо с левым креном, и под брюхом его оказалась уже вода. Десантные корабли стояли на рейде, соблюдая затемнение, сам город горел, столбы дыма поднимались во многих местах к облакам, подпирая стремительно темнеющее небо.
На западе, там, где пока еще мир, догорал закат, с востока неумолимо надвигалась тьма.
