Андрей Дай - Поводырь (СИ)
— О! Я…
— А вознаграждение за труды моего человека, — перебил я майора. — Вы станете передавать мне. От меня он возьмет…
На том и договорились. Жандарм не стал больше отнимать у меня время и тут же откланялся. Только у порога уже, вдруг заявил:
— Знаете, Герман Густавович. Только у хорошего хозяина псы не берут пищу из чужих рук.
— Надумаете сменить вашего, знаете к кому обращаться, — хмыкнул я.
Варешка проявил себя следующей же ночью. Дело в том, что в ночь с шестнадцатого на семнадцатое на Базарной площади, в деревянных торговых лавках, случился пожар. И все бы оно ничего, да только пристроены эти сарайчики были к южной стене Гостиного Двора, в номере которого спал ничего не подозревающий я.
Сторожа, обходившие Базарную площадь по ночам, сразу заметили вспыхнувшие крыши. Но, четверых вооруженных дубьем от воров, мужичков оказалось маловато, чтоб быстро победить коварную стихию. Выяснив, что одним им не справиться, было принято единственно верное решение. Старший побежал к ближайшей церкви — бить в колокола, а остальные — с ведрами к Ушайке.
Звонкие колокольные голоса и вырвали меня из объятий Морфея. По коридору уже топало множество ног, низкое, затянутое тучами небо подсвечивалось яростно ревевшим пламенем, а прямо под моими окнами кто-то зычно материл неизвестных «доброжелателей». Ну как тут уснешь? Пришлось одеваться, накидывать пальто и выходить в безветренную ночь.
Гостиному Двору очень повезло, что даже слабый, вечерний ветер с реки ночью окончательно стих. Поджог был совершен именно в том месте, где лавки теснились особенно часто — у кирпичной стены гостиницы. И потужить жадный огонь оказалось чрезвычайно трудно. В воздухе витали нефтяные, присущие химзаводу, запахи. Искры, попадавшие в щели прогоревшей крыши, вызывали взрывы внутри лавок. Появись хоть малейшее движение воздуха, и нависавшая над лавками кровля постоялого двора тут же вспыхнула бы.
Народу уже оказалось много. Большей частью — просто зевак. Десяток отчаянных дядек, с подгоревшими бородами, таскали из соседних загончиков тюки с товарами. Двое или трое метались от реки к пожару и обратно. Обычный бардак, одним словом. Пришлось загонять испуганного донельзя Геру во тьму и брать ситуацию в свои руки.
По ходу движения выяснил, что добрым матом приказы отдаются и исполняются гораздо эффективнее, чем добрым словом. Пригрозил арестом парочке намылившихся помародерствовать горожан, отправил их за ведрами. Остальных выстроил цепочкой от набережной до несчастных лавок. Дело пошло. А потом даже и побежало, когда к месту происшествия, брякая колокольчиками, примчалась вполне себе профессиональная пожарная команда. С бочкой, насосом, кожаными шлангами и запасом ведер. Этих поставил отливать стену гостиницы и соседние торговые ряды.
Сильно мешались какие-то заполошенные купчишки, хватавшие меня за полы шинели и требовавшие немедля вызволить их ненаглядные богатства из пышущего жаром Ада. Одному даже в рожу кулаком пришлось сунуть, до того достал. Лучше бы тушить помогал…
К утру, когда огонь скорчился до размеров огромной груды слабо искрящих углей, из дымной суматохи меня выдернул Варешка.
— Ваше превосходительство! Надобно бы следствие учинить. Купчики-то многие последнего лишились…
— Ага, — оскалился я. — Найдешь кого теперь. Все следы не затоптали, так водой залили. А вот мордой в угольки эти сунуть кое-кого — обязательно надо! Кто у нас за пожарную безопасность ответственен?
— Господин полицмейстер. Только… Герман Густавович, я доложить не успел. Вчера Караваева в городе видели. Как бы ни этого варнака рук дело.
— Ну так возьми казачков, да прочеши весь город. Чай не Москва, три улицы в шесть рядов, — разозлился я. Поспать удалось всего часа два. Глаза свербило от дыма, в носу было отвратительно сухо, голова раскалывалась от боли, и служить по назначению отказывалась категорически. Тут еще барона, расхаживающего вдоль спасенных от огня торговых точек, увидел. Чистенького такого, выбритого до синевы. Седые бакенбарды аж светятся. Еще и пальчиком что-то там кому-то указывал, гад.
Тут у меня окончательно крыша съехала. Гера, отчего-то панически боящийся огня, но отморозок отморозком — дай только кого-нибудь за чуб потаскать, даже взвыл от восторга. Мне показалось, я всего-то два шага и сделал, а уже подле отвратительного в своей вызывающей опрятности полицмейстера оказался. А за грудки уже не я — Герман Густавович его хватал. И на жуткой смеси русских и немецких бранных слов не я заслуженному майору в лицо, брызгая слюнями, шипел. По печени, каюсь — я бил. Давно хотелось, еще с первой встречи. Жаль не сильно получилось. Все-таки слабо к моему явлению Герочка приготовился. Ручки-ножки слабенькие, нервы ни к черту…
Тормозить только тогда начал, как краем глаза собирающихся поглазеть на незабываемое зрелище зевак усмотрел. Тут и мозг включился. Гера — подлый предатель, потешился да в щель забился, и мне только «пары метана, отражающиеся в лучах восходящей Венеры» оттуда цитировал. Нашел, скотинка, где-то в тайниках моей памяти фильм «Люди в Черном». Ну и пусть себе. Что я — первый раз что ли?
— Ты, мразь зажравшаяся, на должность зачем поставлен был? — продолжил я сотрясание побледневшего барона. — Ты, за порядком следить поставлен! А у тебя под носом лихоимцы залетные честных горожан огнем жгут?! Ты, faul Tier, от пожаров столицу края беречь поставлен?! И где же твои пожарники?
Кричал громко. И правдолюбцем хотел себя выставить, и погорельцам виноватого подсказать. А вдруг те не побоятся и жалобу генерал-губернатору напишут? Появится достойный повод сменить полицмейстера. После пары проведенных с ним совещаний — уже успел убедиться — старый майор только щеки надувать умеет, да каблуками лихо щелкает. Больше от него проку, как от козла молока.
Кричал громко и долго. Пока не убедился, что слова попали на благоприятную почву — из собравшейся толпы зевак стали раздаваться радующие сердце возгласы.
Добить поверженного кавалериста помешала здравая мысль. Подумалось вдруг — а что на это скажет Дюгамель? Очень уж не хотелось портить отношение с генерал-губернатором накануне Алтайской экспедиции. Да еще без надежной «крыши» над головой. Отпустил воротник растрепанного барона. Приказал организовать настоящую пожарную охрану, а не только наблюдателей на вышках ставить, и отправился искать обиженного в горячке сражения за лавки купчину. С торговым людом не хотелось ссориться еще больше чем с Дюгамелем.
Кстати, оказалось, что «благословленный» моим кулаком лавочник, Федька Акулов — родной брат того Акулова, что к тому дню уже второй выпуск еженедельника «Деловая Сибирь» — пока, как вкладыш в Губернские Ведомости, вместе с Кузнецовым готовил. Я-то в той, первой жизни, над сериалами мексиканскими прикалывался — мол, там половина народа друг другу родственники, а другая половина — в коме. Да только, по сравнению с этим Томском, Санта-Барбара нервно курит в сторонке. Вот где действительно — полгорода — родственники, а другая половина — враги. И все друг друга знают. Дерёвня.
Нашел. Извинился. Поговорили о поджоге. Убедился, что не одному мне показалось, что на пожаре воняло нефтью. Вслух удивился — где ж ее взяли-то, супостаты?
— Какаяж с того тайна, вашство, — милостиво поведал мне страшный секрет довольный спасением товара купец. — Озерцо есть. К северам. За кедрачем от Колпашево. Масляное зовется. Тама пятна сии вонючие прямо по воде плавают. Остяки их собирают черпаками, да костры отравою той в сыру погоду возжигают.
Мысли побежали, затопали. По дороге, загнали головную боль в туже дыру, где Гера прятался, и такие мне перспективы нарисовали, даже дух захватило. Ведь, если нефтяные пятна по поверхности плавают, значит совсем где-то рядом с поверхностью бассейн выходит. Там копни, тот же колодец с две лопаты расковыряй, и польется. Ведрами черпать можно будет. В Азербайджане поначалу только так черное золото и добывали. Не сразу же там скважины на шельфе бурить принялись…
Нефть! Как много в этом слове для сердца русского сплелось. А экак еще отзовется! Нефть — это керосин и асфальт. И толуол, который в любой кухне в тринитротолуол переделать можно. В тротил! А это взрывчатка моей мечты! Не капризная, не слишком опасная в транспортировке и детонаторы для нее слишком хитрые не требуются. Плавится легко и форму любую можно придать.
И еще — мазут. Из мазута — смазка для машин и механизмов.
Еще институт органической химии. И нефтехимический комбинат. Госзаказ и нежная любовь военного министерства. И огромные, фантастические инвестиции в инфраструктуру. Потому что любому понятно — гораздо дешевле везти через полстраны готовый товар, чем сырье. А значит — переработку нефти следует производить здесь, у меня. И строить дорогу, чтоб все нефтяные блага в Россию вывозить.
