Екатерина Лесина - Адаптация
Лифт останавливается, двери его расходятся, выпуская Еву из кабины. Ковровое покрытие на полу лифта меняет цвет, сливаясь с красным коридора. Медленно загораются светильники, больше похожие на наплывы слюды. Лицо гладит поток теплого и влажного воздуха.
Ева снимает пистолет с предохранителя.
Руки ее плотно сжимают рукоять. Пальцы ложатся на спусковой крючок.
Сердце замирает.
Она идет. И прогибается под ногами пол, хранит нечеткие следы, чтобы спустя мгновенье зарастить их. За спиной светильники гаснут, и свет по проводам мицелия перетекает в следующие. Все рады услужить Еве.
- Я иду тебя искать, Ева. Ты ведь здесь? Ты рядом?
Ева останавливается у двери. На двери три замка: кодовый и сенсорные. Сенсорные не активны. А код Ева помнит. Откуда?
Память сползала лавиной, обнажая слой за слоем породу иных, куда более древних воспоминаний.
Она повернула ключ в замке, толкнула дверь в квартиру, перетащила через порожек клетчатый чемодан на колесах, села в коридоре и заплакала.
Несправедливо!
Какое право они имели вышвыривать Еву? И черную метку вешать. И юристы, цепные псы, скакали, тыча в лицо бумагами, дескать, Ева радоваться должна, что так легко отделалась.
Глаза у юристов были разноцветными.
Содержание бумаг - непонятным.
- Несчастный случай! Это был несчастный случай! - пыталась объяснить Ева, а ей отвечали: виновна. И проект свернули.
Они наигрались.
Сволочи! Гады! Ева пнула чемодан и вытерла слезы. Ничего. Она им еще покажет. Только нужно подождать. Раз-два-три-четыре-пять...
...пять-четыре-три-два-один. Ева повернула ключ в замке. За дверью начиналась лестница. Она выводила на поверхность, и Ева зажмурилась, до того ярким было солнце.
А внутренний компас уже взял направление.
Инстинкт выкручивал руки, требуя двигаться вперед. Куда? Зачем? Не важно.
Ева двигалась. По линии, проложенной лишь для нее. И знала, что еще по пятерым таким же движутся равные сестры. Она слышала их, а они слышали саму Еву.
Младшие сестры выстроились вдоль стены. Их глаза были слепы, их рты были закрыты. Их разум был подчинен одному: желанию Евы идти.
Как легко ей было! И как прекрасно!
Распахнулись ворота, выпуская в седой день. И открывшаяся перед Евой равнина поразило бескрайностью. Зашевелилась земля под ногами, прорезалась тысячей ртов. И тысяча же тел, темно-рыжих, в сияющей хитиновой броне, выползли наружу. Они вскипели живым морем. Они взлетели, разрывая воздух, словно пули. И звон многих крыльев оглушил Еву.
Биение жизни было прекрасно.
Роение длилось вечность.
Когда тяжелые тела самок начали падать на землю, Ева шагнула. Она шла по хрустящим панцирям, запоминая звуки и запахи, закрепляя их в памяти.
Скоро память исчезнет, сменившись другой, ложной. Она спрячет истинную суть Евы. Она изменит саму Еву, как полет меняет юную царицу.
Она позволит уйти далеко от улья и создать свой.
Если, конечно, Ева дойдет.
Слетевшиеся птицы жадно склевывали беспомощных муравьих.
Но Еву не съедят. Ева знает, как разговаривать с другими-которые-сами-охотятся. Они будут помогать, чуя в ней силу и силы страшась. А потом, когда придет время, их сменят младшие сестры, создав новый дом.
И чтобы это случилось, следовало спешить. Жизнь диктовала свои правила. Ева хорошо их усвоила.
Она стояла перед дверью. Смотрела на замок. Страха не осталось, как и прежней Евы, вырванной из архивов памяти улья. Ее время прошло, и скоро она исчезнет, чтобы появиться вновь, когда новым нимфам станут нужны маски.
Это произойдет нескоро.
Нет. Не так.
- На золотом крыльце сидели, - пальцы скользили по квадрату замка. - Царь. Царевич. Король. Королевич.
Пальцы сами нажимали нужные цифры, набирая двенадцатизначный код.
- Сапожник, портной. А ты кто такой?
Скользнула заслонка и луч сканера пробежал по сетчатке Евиного глаза.
- Добро пожаловать, Команданте, - произнес механический голос, отворяя дверь.
За дверью начиналась прихожая. Здесь стоял шкаф из беленого дуба и кожаное кресло рядом с высоким столиком. На столике примостился старый телефон, трубка которого упала и повисла на витом шнуре.
Ева вернула трубку на место.
- Эй... - из прихожей она вышла в огромный зал и остановилась. Это место было знакомо.
Двери. Погасшие экраны. Щели вентиляционной системы. Стол. Стул. И женщина, сидящая на стуле. Высокая спинка его загибалась и раздваивалась дугами аорты. Те в свою очередь выпускали ветви более тонких кровеносных сосудов, которые сливались с полом.
Женщина поднялась.
Маска, скрывавшая ее лицо, отражала Еву, дробила на тысячу осколков, каждый из которых был похож на остальные.
- Вы должны уйти... - из-за кресла выскочил Игорь и остановился, заломив руки. - Вы...
- Выбрать не можешь? - спросила Ева и протянула руку. - На, понюхай. Я - это она. Она - это я. Ты должен меня слушать.
Игорь попятился. Он слышал запах и запах диктовал ему подчиняться.
- Ты совсем его задавила, - сказала Ева, глядя на все отражения сразу. - Вычистила все, что было, и теперь посмотри, разве может он тебя защитить?
- А тебя? - маска руками придержала округлый живот. Ева появилась вовремя. Судя по сроку, место для кладки уже подготовлено. Тем лучше. Скоро пластиковые соты кувезов наполнятся новой жизнью.
- И меня не сможет. Он ничего не может. Тогда зачем он нужен?
Ева повернулась к Игорю и велела:
- Иди сюда.
Шел боком, нехотя, но шел. Остановился в двух шагах и вперился в пол.
- Я выберу себе другого, - Ева выстрелила в упор. Эхо прокатилось по комнате и, ткнувшись в бетонные стены, умерло. Пуля вошла в правую глазницу и вышла в затылочной части, разбрызгав осколки кости и мозгового вещества.
Агония длилась недолго. Гифы симбионта жадно проглотили кровь и оплели тело, заключая в плотный кокон пищеварительного пузыря.
- Ты молода, верно? - Ева приблизилась к сопернице и положила руки на плечи. - В тебе нет памяти и опыта. Ты умеешь звать, но не умеешь делать так, чтобы дочери твои не гибли. Ты имеешь силу, но не способна ее рассчитать. Твои инстинкты тебя ведут, но разум еще спит. Это плохо. Я исправлю. Посмотри мне в глаза.
Она подчинилась. В прорезях зеркальных глазниц ее зрачки казались белыми, а радужка, напротив, винного цвета. Темный гранат в желтоватой оправе белка.
Ее глазами на Еву смотрели все младшие сестры. И она приказала им спать.
- Не надо бояться.
Они не боялись. Они видели, слышали, понимали и подчинялись. Они готовы были к переменам, а Ева готова была перемены дать.
Только сначала следовало кое-что сделать.
Ева сняла маску.
- Здравствуй, Ева, - с трудом произнесла женщина. Ее лицо было знакомо.
Ева видела эти высокие скулы и глаза, меняющие цвет. Помнила брови, слишком темные для типа лица. И волосы, скрученные двумя жгутами.
Смотреться в живое отражение было странно.
- Здравствуй, - Ева уперла ствол под грудь и трижды нажала на спусковой крючок. - Ева.
Ева склонилась над телом, закрыла ему глаза и маску вернула на место.
- Прости.
В голове звенел муравьиный рой, пел песню новой жизни, и Евин голос был готов ее дополнить.
Переступив через мертвеца, Ева подошла к креслу. Она села, прижимаясь к изогнутой спинке, и закричала, когда иглы симбионта пробили мышцы и позвоночный столб.
По телу прокатилась судорога. Застыло сердце. Замерли на полувздохе легкие. И спазмировавший желудок вытолкнул из горла желтоватую жижу.
Ева слышала, как прорастают в ней корни чужой жизни. Они раздвигают слои клеток и, растворяя оболочки, пьют содержимое. Они расплетают нити ДНК, сверяя с эталоном, и как меняют эталон.
Королева умерла.
Да здравствует королева!
Глава 3. Вышел месяц из тумана.
Тод лежал на крыше. Внизу царила суета. Метался по поселку луч уцелевшего прожектора, выхватывая дома и людей. Попав под прицел света, они замирали, превращаясь в удобные мишени, словно прожектор подыгрывал Тоду.
Нечестно.
На парапете крыши множились красные звездочки крови. Тод устал их слизывать. Он машинально вытер нос и, перевернувшись на спину, стащил свитер. Придавив коленом, он растянул ткань и распорол на широкие ленты. И пускай они и так в крови, но это лучше, чем вообще ничего.
