Кассандра Клэр - Город стекла
Мать надолго замолчала, и Клэри даже решила, что она больше не заговорит. Джослин слепо смотрела на башни, пальцами выбивая на коленях странную дробь.
– При родах мне помогала мать. Ты ее не видела, свою бабушку. Добрейшая женщина. Она бы тебе понравилась, это точно. Мама передала мне сына, и в первый момент я лишь чувствовала, как удобно он лег мне на руки и в какое мягкое одеяльце его запеленали. И макушка его была покрыта светлыми легкими волосками… затем он открыл глаза…
Джослин говорила бесцветным голосом, и Клэри затрепетала, предчувствуя продолжение. «Нет, не надо, – чуть не попросила она. – Не говори больше ничего…» Однако мать продолжила рассказ, и слова стали ледяными.
– Меня накрыло волной ужаса. Я словно окунулась в кислоту, плоть как будто начала сползать с костей. Я чуть не отбросила младенца с диким воплем. Говорят, родное дитя мать узнает моментально. Обратное, пожалуй, тоже правда. Мне дали не родного ребенка. Что-то совершенно чуждое, паразита… Почему мама не заметила?! Она улыбалась, как ни в чем не бывало. «Назовем его Джонатан», – произнес от дверей Валентин, и ребенок вновь открыл глаза, как будто узнав его довольный голос. Глаза младенца были черны, как ночь, и бездонны, как два тоннеля. Я не заметила в них ни капли человеческого…
Повисла пауза. Клэри взирала на мать в ужасе, раскрыв рот. Это она про Джейса так говорит? Как можно? О родном-то ребенке!
– Мам, – прошептала Клэри. – Может… может, у тебя случился шок? Или ты не поправилась до конца…
– То же самое говорил Валентин, – бесцветным голосом ответила Джослин. – Я-де больна, как можно не любить родного сына?! Сам Валентин в Джонатане души не чаял. Я думала, он прав, и чудовище – я, потому что не терплю родное чадо. В голову пришла мысль о самоубийстве, и я поддалась бы ей… если бы не огненное письмо от Рагнора Фелла, мага и друга семьи. Именно его мы звали, когда случалась болезнь или другая беда. Рагнор писал, что Люк жив и сделался вожаком стаи, обитавшей у восточных пределов леса Брослин. Письмо я сразу сожгла. И когда лично убедилась, что Люк и правда жив, что Валентин солгал, то возненавидела мужа всем сердцем.
– По словам Люка, ты знала, что с Валентином творится неладное, что он замышляет нечто ужасное. Еще до того, как сам Люк стал оборотнем.
Джослин замолчала на какое-то время.
– Люка вообще не должны были покусать. Они с Валентином отправились патрулировать лес, но… нападения не ждали.
– Мам…
– Я призналась ему в страхах, будто слышу в стенах поместья какие-то крики. И Люк – бедный, наивный Люк! – спросил обо всем у Валентина. В ту же ночь мой муж взял его на охоту, и Люка укусил оборотень. Валентин заставил меня забыть о страхах, заставил думать, будто это сон, кошмары. Он же, скорее всего, и подстроил нападение оборотня. Убрал Люка с пути, чтобы никто не напомнил, как я боюсь мужа. Я сама догадалась обо всем, но не сразу. После отчуждения с Люком мы повидались мельком, и я так хотела рассказать о Джонатане… и не успела, не смогла. Джонатан мой сын, а встреча с Люком придала сил. Я возвращалась домой, веря, что сумею полюбить ребенка, научусь быть к нему ласковой. Заставлю себя. Той же ночью я проснулась от детского плача. Села одна в кровати – Валентин ушел на заседание Круга, и поделиться впечатлением я ни с кем не могла. Видишь ли, Джонатан никогда не плакал, даже не хныкал. Его молчание тяготило… Тогда я побежала вниз, в его комнату. Сын мирно спал в кроватке, однако детский плач продолжался. Я пошла на звук, исходивший как будто из пустого винного погреба. Дверь была заперта, потому что погребом не пользовались, однако я выросла в поместье и знала, где отец хранит ключ…
Говоря, Джослин не смотрела на Клэри. С головой ушла в исповедь, в воспоминания.
– Я не рассказывала историю Синей Бороды? Он запретил супруге входить в запертую комнату, но однажды женщина ослушалась наказа и обнаружила за замком останки своих предшественниц, которые муж хранил, как засушенных бабочек. Спускаясь в погреб, я понятия не имела, что застану внизу. И теперь, задавая себе вопрос: спустилась я бы заново, позволила бы свету ведьминого огня вновь увести меня вглубь по спиральным ступенькам? – я не могу ответить, Клэри. Не могу! Какой там стоял запах… Запах крови, смерти, гниения. Но я не могла забыть о плаче ребенка. Валентин очистил погреб и заставил его клетками с существами, демоническими тварями, закованными в цепи из электрума. Они корчились, извивались, издавали странные звуки… и это не все. Была там и нежить: оборотни, чьи тела наполовину растворили серебряной пылью; вампиры, которых свежевали, макая вниз головой в святую воду; феи, чью кожу пронзили холодным железом… Впрочем, даже сейчас Валентин не представляется мне мучителем. Он скорее напоминал ученого. На дверце каждой клетки висело по отчету об эксперименте: как долго какая тварь продержалась. Я видела вампира, кожу которому жгли раз за разом, проверяя, до каких пор бедняга сможет регенерировать. Меня тошнило, я чуть не падала в обморок, но держалась…
Джослин с усилием перевела дух.
– Нашелся и отчет об опытах, поставленных Валентином на себе. Он где-то вычитал, будто кровь демона усиливает способности нефилима, и кололся ею. Правда, безрезультатно. Ему лишь сделалось дурно. Мой муж в конце концов пришел к выводу, что он слишком стар для такого эксперимента и нужен ребенок. Предпочтительно нерожденный. Среди заголовков в дневнике я нашла свое имя: Джослин Моргенштерн. Помню, как дрожали руки, когда я листала записи, и слова врезались каленым железом мне в мозг. «Джослин приняла на ночь микстуру. Видимых изменений нет, однако меня интересует плод… Если продолжать поить Джослин ихором в тех же пропорциях, то ребенок приобретет невиданные способности… Прошлой ночью я слышал биение сердца младенца, оно сильнее, чем у кого-либо из ныне живущих. Сердце стучит, словно колокол, возвещающий о рождении новой расы Охотников, наследников мощи ангельской и демонической крови… Конец превосходству нежити…» Там говорилось еще много о чем. Я с ужасом вспомнила микстуры. Вспомнила кошмары: как меня режут, душат, травят… Валентин осквернил кровь Джонатана, превратил его в полудемона. И вот тогда, Клэри, тогда я поняла, кто такой на самом деле твой отец…
Клэри Моргенштерн задержала дыхание, забыв выдохнуть.
Ужасно… просто ужасно! Мамин рассказ полностью совпадает с тем, что показывал Итуриэль. Но кого жалеть – маму или Джонатана? Джонатан… Клэри даже в мыслях не могла назвать его Джейсом. Не теперь, когда мать сидит и, превозмогая боль, вспоминает историю первенца. Ребенка, приговоренного к нечеловеческой жизни отцом, озабоченным не семьей, а тем, как погубить нежить.
– Но… ты не ушла от Валентина? – очень тихо напомнила Клэри. – Осталась…
– По двум причинам. Первая – Восстание. Находка пробудила меня, словно пощечина. В своем неведении я была ничтожна – и вот прозрела. Узнав о плане Валентина – устроить резню среди нежити, – я решила воспрепятствовать ему и начала тайком встречаться с Люком. Рассказать о крови демона я не могла, знала: Люк взбесится, попытается убить Валентина и сам погибнет. И потом, тайну узнали бы другие, а Джонатан оставался моим сыном. Однако об ужасах в погребе я поведала без утайки, поделилась опасениями, что Валентин постепенно все больше теряет рассудок. Мы решили предотвратить Восстание. Я не могла не принять участие в заговоре – лишь так мне казалось возможным отплатить за грехи: за вступление в Круг, за веру в Валентина. За любовь к нему.
– Отец не узнал? Не раскусил ваш замысел?
Джослин покачала головой:
– Когда человек тебя любит, то не замечает подвоха. Кроме того, я притворилась, что больше не питаю к Джонатану отвращения, что меня все устраивает. Временами я ходила в гости к Маризе Лайтвуд, где Джонатан играл с ее сыном, Алеком. Иногда встречалась с Селин Эрондейл, в ту пору беременной. «Твой муж такой добрый, заботливый, – говорила она. – Печется обо мне и Стивене. Дает зелья, чтобы ребенок родился здоровым и сильным. Чудесные зелья».
– О боже, – ахнула Клэри. – Боже мой!
– Точно так подумала и я, – мрачно произнесла Джослин. – Но не решилась предупредить Селин. Стивен близко дружил с моим мужем, и Селин могла меня выдать. Я смолчала. А потом…
– Селин наложила на себя руки… – Клэри вспомнила рассказа Аматис. – Из-за козней Валентина?
Джослин покачала головой:
– Если честно, я так не думаю. Стивен погиб во время рейда, и Селин вскрыла вены. Она была на восьмом месяце… – Джослин помолчала. – Ее нашел Ходж, а Валентин заметно расстроился из-за гибели всей семьи. Пропал из дому почти на день и вернулся заплаканный. Его горю я обрадовалась: отвлеченный, Валентин точно не раскрыл бы наш заговор. К тому времени я начала опасаться, как бы он не заподозрил меня и не начал пытать: сколько еще заговорщиков? много ли я узнала и выдала? Мне вряд ли хватило бы сил пережить пытки. Со своими страхами я пошла к Феллу. Маг приготовил зелье…
