Священная лига - Денис Старый
Между тем, мы взяли неплохую добычу в Бала-Сарае. По крайней мере, с казаками я мог бы рассчитаться уже прямо сейчас. Артиллерии только в крепости было маловато. Если до штурма и во время него я считал это благом, то сейчас полагал, что это плохо.
При обороне крепости не стоит надеяться на артиллерию. Ее мало, она времен еще как бы не прошлого века. Оставлять здесь свой козырь, своих стрелков, чтобы они издали били по наступающим ногайцам, — это тоже не тот вариант развития событий, который я бы предпочел. Другие планы есть на этих солдат.
— Полковник, э-э-э, ваше превосходительство, — обращался ко мне Прохор. — Там это… Трое нагаев идут до крепости.
Я усмехнулся.
— А вот, господа, други мои, и ответы на вопросы, что мы обсуждали, — сказал я. — Мы тут думаем, как биться, а к нам гости.
В обращениях в армии у нас ломка. Не привыкли к новым, не забыли старые. Я выдал новый Устав «Первого стрелецкого полка войска Преображенского и иного нового вида войскового». Вот так длинно и непонятно звучит временный устав. Но он переходной. Это попытка приучить людей, офицеров, к новым обращениям, званиям.
И пока получается такая белиберда, что уши режет. Не помню, чтобы историки будущего писали о том, как в армии после Петровских реформ подобные конфузии случались. Может, я что-то делаю не так? Руководствуюсь тем, что нельзя через колено ломать всё старое и насаждать быстро и репрессивно всё новое. Вот только много порядка эти мои новшества в армию пока не принесли.
Я направлялся на выход из крепости. Сопровождали меня всё те же Акулов и Глебов. Если в момент получения сведений, что степняки решили поговорить, у меня проснулся энтузиазм, то сейчас он поугас. Чего они хотят? Может предложить, мол уходите, мы вас не тронем? Так глупо.
Знакомые черты лица…
— С кем я говорю? — спросил я, уже догадываясь, кто именно передо мной.
Переводчик ногайцев, бывший явно русским человеком и по виду, и по своей речи, быстро перевёл.
— Ты говоришь с беем Кучуком. И странно, отчего не знаешь меня. Я тесть твой, — сказал переговорщик.
Переводчик с неподдельным интересом посмотрел на меня, потом на бея. Для него явно было новостью то, что мы родственники.
— Не ожидал тебя здесь увидеть, достопочтенный бей. Но о чём же мне с тобой разговаривать? Разве же ты не лгал мне, разве не обещал привести своё войско под руку государя русского? Но не сделал этого. Чего ты хочешь? — спрашивал я, надменно взирая на своего тестя.
Интересный персонаж, на самом деле. В годах, но столь моложавый, что можно удивиться. Но ничто иное в нем не выдавало бея, согласно тому стереотипу, что у меня сложился в голове. Ну, если только не считать его богатые одежды и доспехи. Я то думал, что беи и другие вельможи нагайские должны выглядеть толстыми, неуклюжими, низкорослыми.
Кучук-бей был достаточно рослым, намёка на лишний вес я не увидел в этом человеке. Несмотря на то, что он был уже в серьёзных годах, как бы не под пятьдесят лет, что по нынешним временам уже очень немало, казался серьезным противником. Невзирая на свой возраст, он был поджар и явно не гнушался тренировками.
Судя по всему, это серьёзный враг. Враг? В купе с тем, как ведут и вели себя ногайцы, я мог бы заподозрить, что они скорее нейтральны. Ни одного серьезного столкновения. Ну одно-то было, да. А после нам позволили ходить по Дикому полю, словно бы по Подмосковью.
Я молчал, давал возможность сказать бею. Это он хотел разговора.
— Ты ведь не знаешь… Я перехватил вестового, который спешил тебе с новостями в крепость. Так что ты не знаешь главного… — Кучук замялся.
— Не томи меня. У меня хватает дел и в крепости, и за её пределами, чтобы тратить это время на разговоры с тобой. Я вовсе не знаю, что здесь делаю, так как разговаривать с предателями — это ниже моего достоинства.
— А ты не заговаривайся! Следи за тем, какие звуки извергает твой рот, — казалось, что оскорбился не только мой тесть, ногайский бей, но и переводчика задели мои слова.
Уж больно эмоционально он выдал перевод.
— Я жду от тебя новостей, если ты не врёшь. Но я не жду от тебя угроз. Не нужно сотрясать воздух, если ты не решил принять бой. А если такое решение есть, так нечего медлить, — сказал я.
— Сына твоего украли… внука моего. Тебе скажут, что это я, но нет… Я не крал.
У меня как будто сердце лопнуло. Начало жечь в груди. И хотелось бы возразить, потребовать не лгать, ибо это всё лишь только элементы информационной войны, но я сразу поверил в случившееся.
— Кто? — жёстко, решительно спросил я.
Приблизился ближе к бею. Настолько близко, что мог даже взять его за горло. И было острое желание это сделать.
— Кто? — повторил я свой вопрос.
— Не знаю. Украли ещё и моего старшего сына. И нынче я, желая всем сердцем прийти тебе на помощь, вынужден показывать, что воюю с тобой. Ты должен знать это.
— Ты признаешь все же наш брак с Анной? — спросил я. — Зачем красть внука твоего, если ты не признаешь его?
— Принародно говорил, что готов признать, — сказал бей и понурил голову. — Мой старший сын не оправдал надежд. Он готовил по приказу султана покушение на меня. И все у него получилось бы, случайность… На кого мне оставлять все? Да, я хотел внука. Но не украл его. Думал только об этом.
Хотелось найти причины, почему так произошло. Я тому виною стал, или же мой ногайский тесть. Если он признает брак официально, то мой сын становится наследником большой Орды, или даже не одной.
— Тогда выходит, что признаешь брак дочери своей, православной, — говорил я, судорожно размышляя, кому может быть выгодно украсть моего сына.
Что ни идея — все из области небылиц. Патриарх? Да нет же, он иначе отомстил бы мне. Кто еще?
— Нет, не признаю. Но и да, признаю внука. Я не признаю брак, я его принимаю, как данность. И вижу, что дочь моя выбрала себе не худшего из московитов. Я узнавал. Ты быстро стал тем, кто ты сейчас. Но что нам делать? Лишаться своего последнего признанного сына я не хочу, пусть даже он и отравить меня хотел. Внука я забрал бы себе, воспитал
