Японская война. 1904 - Антон Дмитриевич Емельянов
— Вы не были на месте после смерти адмирала Макарова, — возражал Алексеев, и тут сила была на его стороне. Именно он приехал в осажденный город после трагедии «Петропавловска», когда флот потерял на минном заграждении своего командира. — Мало того, что Степана Осиповича не стало, так у нас за короткое время без боя выбыл из строя уже второй эскадренный броненосец! На стороне японцев разом оказались и инициатива, и преимущество в силе. Потеряй мы еще хоть один корабль, и они бы получили возможность использовать флот для полной поддержки операций на суше.
— Они и так ее получили, — Куропаткин словно думал о чем-то своем. — Когда флот боится даже просто показаться в открытом море, его сдерживающий фактор уменьшается каждый день. Ничего удивительного, что японцы перестали бояться и начали высаживать новые силы.
— Именно что начали, — не сдавался Алексеев. — Пока их мало, мы должны ударить и деблокировать Порт-Артур с суши. С моря его не взять, и тогда все усилия Японии разом потеряют смысл.
— Корпус Засулича не смог сдержать Куроки, — Куропаткин пожал плечами. — Теперь между нами минимум сорок тысяч корейской армии. И новые части, которые японские корабли подвозят каждый день.
— А я просил дать Засуличу больше сил, — наместник тут же напомнил о прошлых спорах.
— И я помню, что отвечал вам. Без контроля моря мы должны были держать в стороне крупный кулак, чтобы японцы не попытались этот корпус обойти.
— Допустим! — наместник продолжал давить. — Но сейчас, когда две армии высаживаются на Ляодунском полуострове, им больше некого двинуть нам в тыл. Разве не время нанести удар?
— Вы же знаете мой план, — Куропаткин оставался спокоен. — Зачем сражаться в поле, если можно встретить врага на подготовленных позициях? Мы будем отходить, оттягивая на себя силы японцев, и собирать свои. Они будут стачивать себя на наших укреплениях и становиться слабее. Мы же — наоборот. И вот тогда придет время боя. Чтобы победить с минимальными потерями. И чтобы после этой победы нам хватило сил воспользоваться ее плодами. Вы же понимаете, что если мы сейчас сточим в ноль свои с японцами армии, то это в итоге станет поражением для России.
— Я слышал: Николай проводит консультации с Францией и Германией, чтобы те подтвердили, что не будут начинать те или иные боевые действия до завершения конфликта.
— Именно — проводит! — Куропаткин поднял указательный палец. — Но пока соглашений нет, и наши западные соседи не просто так медлят ставить под ними подписи. Война на западе — вот главная опасность…
— И все же я считаю, что наши успехи заставят соседей держать себя в руках лучше, чем любые бумаги…
Алексеев не договорил, потому что до их слуха долетели солдатские крики. Одишелидзе тоже отвлекся от странно притягательного разговора на совершенно невероятном для него уровне и неожиданно понял, что помимо гомона слышит еще и странную мелодию. Она уже давно звучала, но до этого ни он, ни кто-либо из свиты наместника и главнокомандующего просто не обращали на нее внимания.
— Что это? — Куропаткин повернулся к своему адъютанту, и Одишелидзе понял, что ошибся.
Это он замер, а вот поручик Огинский успел все заметить и, предвосхищая вопрос генерала, все заранее разузнал. Умный, зараза…. Одишелидзе понял, что завидует. Впрочем, не зря, наверно, ходят слухи, что Огинские ведут свой род чуть ли не от Рюрика.
— Полковник Макаров привел своих солдат с Ялу, — доложил поручик.
— Макаров? — удивился Алексеев.
— Не родственник, — тут же понял суть вопроса Огинский.
— Точно, — наместник, кажется, что-то вспомнил. — На него еще медики после Китайского восстания жалобы писали. И генерал Штакельберг даже лично заходил, просил перевести его куда-то подальше.
— То есть репутация у полковника не очень, — задумался Куропаткин. — Но к чему тогда этот фарс с музыкальным возвращением? И я тоже его вспомнил. Генерал Засулич докладывал, что тот не выполнил приказ, не сумел вовремя вывести своих людей из окружения. И после этого он решил вот так вернуться? Решил, что фанфары смогут скрыть его вину?
Одишелидзе неожиданно понял, что оба начальника очень хотели на ком-нибудь сорваться после разговора друг с другом. И очень хорошо, что лично он догадался не спешить со своими вопросами. А вот Макаров… Кажется, его звезда закатилась, даже не успев подняться. Ну да сам виноват. Репутация — это то, над чем офицеры работают с первого дня в армии, и нельзя даже настоящим подвигом перевернуть мнение о себе.
Полковник усмехнулся и, постаравшись все так же держаться подальше, двинулся за Куропаткиным и Алексеевым, которые решили лично встретить Макарова и воздать ему по заслугам.
* * *
Чем дольше мы шагали сквозь наши позиции перед Ляояном, тем больше у меня появлялось вопросов. После Ялу я было решил, что русская армия просто не умеет окапываться, а стоит с этой проблемой разобраться, и будущая победа у нас в кармане. Но сейчас… Я видел бесконечные ряды окопов. В полный профиль, где-то с блиндажами и капонирами, ряды проволоки перед ними. Причем не обычной, как мы ставили у себя, а настоящей, колючей — оказывается, в это время была уже и такая. Настоящие укрепления, со скрытыми позициями артиллерии — вместе это больше напоминало позиции с картин и фотографий времен Первой Мировой, чем все, что я видел до этого.
И как с такими тылами можно было проиграть? Я искренне не понимал, крутил головой, вглядываясь в лица встречающих нас солдат, офицеров и нестроевых чинов. Рядовые в большинстве своем легко подхватывали нашу победную волну, офицеры — хуже, часть и вовсе кривилась, причем почему-то именно заметив мою физиономию. Ну, а рабочие, наши и китайские, привлеченные для постройки укреплений — этим, казалось, было плевать вообще на все, что происходило вокруг.
Единственное, что немного выбилось из этого серого ряда: когда мы прошли линию укреплений и добрались до границы города, то из красного двухэтажного дома высыпалась толпа девушек. В ярких платьях, с красными нарумяненными щеками, они выделялись ярким кричащим пятном.
— Это же то, о чем я думаю? — тихо спросил я у едущего рядом Хорунженкова.
— Юкаку, — согласно кивнул тот.
— Что?
— По-местному двор развлечений. Там есть девушки попроще, есть и образованные для господ офицеров, —
