Скажи миру – Ы! - Алекс Войтенко
И хотя Европа уже давно находилась в пламени войны, здесь в США все было по-прежнему. Люди жили своей обычной жизнью, работали, отдыхали, учились и ездили на курорты, а о том, что где-то идет война гремят взрывы узнавали только из газет и радиоприемников.
В начале декабря 1941 года, меня нашла телеграмма, присланная от имени генерал-лейтенанта Уолтера Шорта который сменил Джеймса Ричардсона и с седьмого февраля, был командующим 45-тысячным контингентом американской армии и флота на Гавайях.
Судя по тексту, меня и мистера Фокса, как основных спонсоров приглашали на Гавайи в честь открытия нового стадиона и здания школы, построенных на деньги, пожертвованные нами военной базе, расположенной в Жемчужной гавани. Как бы мне не хотелось отказаться от подобных почестей, ничего не получилось. По словам всего моего окружения это была великая честь, тем более, что для поездки туда был выделен военный самолет и сопровождение. К тому же готовилось торжественное открытие объяктов, и пропустить все это значило бы оказать полное неуважение, что было категорически неприемлемым. В итоге, мне ничего не оставалось делать как принять приглашение и вылететь в Лос-Анжелес.
Стоило сойти с трапа самолета, как меня тут же усадили в кадиллак и с кортежем из четырех мотоциклистов, доставили на военный аэродром. Мистер Фокс, прибыл туда на полчаса раньше, и вскоре мы в сопровождении пары генералов и нескольких офицеров рангом поменьше поднялись в воздух и отправились на Гавайи. Как оказалось, здесь уже знали о том, что я прибыл в США на дирижабле «Гинденбург» и мне вновь пришлось рассказывать о своей эпопее прибытия на земли Соединенных Штатов Америки. Впрочем, под прилично накрытый стол, с великолепным коньяком и закусками рассказ дался достаточно легко. Погода была прекрасной, видимость как говорили пилоты, миллион на миллион, ветер попутный и поэтому мы добрались до острова даже с некоторым опережением графика.
Все изменилось мгновенно. Перед самой посадкой один из пилотов пробежал по салону и склонившись, что-то шепнул на ухо одному из генералов. Тот моментально изменившись в лице что-то сказал ему. После чего повернувшись к нам хотел о чем-то сообщить. В этот момент я выглянул в окно и замелил пикирующий в нашу сторону небольшой самолетик с красным кругом и несколькими голубыми полосами за кабиной пилота. Самолетик открыл огонь, пули прошили фюзеляж нашего самолета возле кабины пилота. Было видно, как образуются пробоины в фюзеляже и появляется лёгкий дымок.
В голове, тут же вспыхнула дата: Седьмое декабря 1941 года. Нападение на Перл-Харбор Японией.
— Песец! — вырвалось у меня на великом и могучем. — И почему, мне так все время везет?
Самолет в это время уже успел коснуться выпущенными шасси взлетной полосы на острове Форда, и, казалось бы, все должно было на этом и закончиться, но его как-то повело в сторону, затем он вообще странно завилял и некоторое время его несло куда-то в сторону слегка боком, пока наконец он не врезался в какой-то ангар, и загорелся. Все находящиеся в нем кубарем полетели вперед.
Всё, что происходило с этого момента, я помню урывками. Вот мы выпрыгиваем из начавшего разгораться самолета, а меня и мистера Фокса, поддерживая за локти тащат куда-то в сторону… Краем зрения я успеваю взглянуть вверх и вижу, как прямо на нас пикирует еще один самолетик, и издалека в нашу сторону летят очереди из его пулеметов. Они ударяются о бетон взлетной полосы и выбивают из нее осколки камня, разлетающиеся во все стороны… Строчки очередей, приближаются все ближе и ближе, и я вдруг оказываюсь совершенно один, не понимая, что мне делать и куда бежать… Где-то слева раздается большой взрыв все вокруг наполняется летящими во все стороны осколками металла… Повернув голову вижу несколько горящий кораблей, стоящих на рейде… Я совершенно оглох в этой какофонии взрывов, но вдруг замечаю машущих мне парней, находящихся возле какой-то установки, которая пытается огрызаться, поливая воздушные цели из спаренных пулеметов… Бегу туда, и вдруг удивленно обнаруживаю, что еще недавно жизнерадостные парни, изломанными куклами лежат в собственной крови не подавая признаков жизни… Вдруг оказываюсь в кресле наводчика с сквозь перекрестье прицела, вижу самолет противника, летящего как кажется прямо на меня… Нажимаю гашетки пулеметов, меня и всю установку, сильно трясет, и вот уже подбитый самолет падает буквально в двадцати метрах за мной… Резко разворачиваюсь куда-то в сторону и вновь нажимаю на гашетки пулеметов… Дымный шлейф падающего истребителя и сильный удар в район груди откидывает меня на спинку сидения… Мое сознание заволакивает туманом и я отключаюсь…
…Приоткрыв глаза, я увидел над собой чистый белый потолок. Несколько удивил тот факт, что последний был идеально чистым и самое главное ровным. Если это больница, подумал я, то потолок не может быть таким идеально ровным. Потому что, во всех медицинских учреждениях, где бы я не лежал, потолок последнее, чему уделяют внимание. В лучшем случае на нем заметны следы валика или кисти. В Российских больницах, вообще видны разводы, будто красят его по принципу отвяжись, и чаще всего мелом, или известью. Потому что, когда дело доходит до потолка, вся водоэмульсионка оказывается уже либо проданной и пропитой, либо просто пропитой. Здесь же идеальное состояние говорило о том, что я либо оказался в далеком будущем, что мало вероятно, либо нахожусь в частной клинике, что тоже довольно сомнительно, или же как вариант — это не госпиталь. Но с другой стороны совсем не помню, как я здесь оказался.
Легкая попытка шевельнуться отдалась довольно сильной болью в груди. Вообще боль была такова, как будто меня ткнули чем-то острым, наподобие копья. Хотя откуда взялось это копье, было не совсем ясно. А может это не копьё, а пуля? Что ж, последнее более вероятно. Интересно, кому я успел перейти дорогу? Мистеру Либензону? Вряд ли бы тот решился на такое, хотя, кто его знает, но насколько я помню, он должен сейчас находиться в тюрьме. Или нет?
Слегка повернув голову влево, увидел сидящую на несколько неудобном, как мне показалось, деревянном стуле, молодую и довольно интересную девушку. Учитывая то, что на ней был надет
