Штуцер и тесак - Анатолий Федорович Дроздов
Окончание песни офицеры встретили аплодисментами, Неверовский присоединился. Руцкий встал и поклонился.
– Добрая песня, – сказал генерал, когда хлопки стихли. – Хотя видно, что статский сочинил. Поручики не раздают патронов, для этого унтера есть, а у корнета не может быть много орденов – после первого же получил бы повышение в чине. Но все равно слушать приятно. Так, господа?
Офицеры дружными возгласами подтвердили слова генерала.
– Кстати, – сощурился Неверовский, – с чего такая честь поручику? – он указал на Голицына. – Не про каждого генерала песню сочинят, а тут рядовой офицер.
– Поручик Голицын во время сражения в Красном заменил погибшего командира роты, и командовал ею умело и отважно, – поспешил командир батальона. – Отбил натиск французов и исправно вывел из города остатки роты. Достоин награды.
– Подайте рапорт по команде, – кивнул Неверовский. – И других отличившихся не забудьте. А вас, поручик, – улыбнулся он Голицыну, – уже можно поздравить. С такой-то славой! Не сомневаюсь, что эту песню переймут и будут распевать повсеместно. А Платон Сергеевич, возможно, и другую сочинит. Так? – он посмотрел на лекаря.
– Запросто! – кивнул тот и стал задумчиво перебирать струны. В доме установилась тишина. Все смотрели на лекаря, понимая, что видят незнакомое для себя действо – рождение песни.
– Светилась, падая, ракета, – тихо начал Руцкий, – как догоревшая звезда. Кто хоть однажды видел это, тот не забудет никогда. Он не забудет, не забудет атаки яростные те. Под Красным в поле за Смоленском и на Смоленском большаке…[103] Как-то так, – сказал, прервавшись. – Далее пока не сочинилось, но я этим займусь.
– Постарайтесь! – попросил Неверовский. – Нельзя, чтобы забыли о подвиге солдат и офицеров, тех жертвах, что они принесли на алтарь Отечества.
– Сколько их еще будет! – вздохнул Руцкий. – Неприятель силен. Под началом Бонапарта лучшая армия Европы. Побить-то мы их побьем, но кровью умоемся. Принесло же этих шаромыжников!
– Как вы сказали? – удивился генерал. – Шаромыжников?
– Ну, так «шер ами, шер ами», – передразнил лекарь французский говор.
Офицеры засмеялись.
– Забавное слово, – улыбнулся Неверовский. – Кстати, Платон Сергеевич. Показывал вашу пулю в штабе армии. Не заинтересовались. Сомневаются, что от нее получится толк.
– Но вы-то видели результаты?
– Да, – кивнул Неверовский, – и уже приказал отлить такие для своей дивизии – пока для егерей.
– А другим и не нужно.
– Почему? – удивился генерал.
– Линейную пехоту учат стрелять на дальность до ста шагов. На такой дистанции и круглая пуля смертельна. К тому же солдаты палят по колоннам противника, не слишком целясь. А вот егерей обучают стрелять метко и издалека. Им и нужны пули, которые поражают за триста шагов.
– Неверно рассуждаете, Платон Сергеевич! – покачал головой Неверовский. – Если вся армия станет поражать колонны врага с дальней дистанции…
– Для этого следует ее переучить, – не согласился Руцкий. – Пуля с выемкой на донце по-другому летит. У нее более настильная траектория.
– Что? – удивился генерал. Выслушав объяснение, покачал головой. – Не ожидал таких познаний от лекаря.
– Было время изучить, – сказал Руцкий. – Новую пулю мы на деле опробовали. С ней целиться нужно по-другому, иначе на большой дистанции промахнешься.
– Точно так, ваше превосходительство! – подтвердил Спешнев.
– Подскажете моим егерям, как нужно? – спросил Неверовский.
– Всенепременно! – заверил штабс-капитан.
– Благодарю, господа! – сказал генерал, вставая. Офицеры вскочили следом. – Веселитесь – заслужили. Боюсь ошибиться, но как бы завтра не началось. Я только что из штаба армии. Высланные на разведку казаки сообщили, что основные силы Бонапарта в дне пути от Смоленска. Нашей армии приказано дать им бой и задержать, насколько возможно.
– А Барклай? – спросил командир батальона.
– Будет отступать далее, – скривился Неверовский. – А мы – следом. Военный министр заявил, что неприятель слишком силен, а государь поручил ему беречь армию. Она у него одна.
Офицеры возмущенно загомонили. Увлеченные, они не заметили, как лекарь произнес вполголоса: «Умница!» Он единственный из всех не выглядел расстроенным. После ухода Неверовского раздосадованные офицеры расселись за столом.
– Спеть вам еще, господа? – спросил лекарь. – Или настроения нет?
– Давайте! – согласился командир батальона. – Хоть какая-то радость.
Офицеры закивали. Руцкий охватил пальцами гриф гитары.
– Отшумели песни нашего полка, отзвенели звонкие копыта…
14.
– Слушаю вас, полковник! – сказал Даву, глянув на вошедшего в избу начальника разведки. – Что-то срочное?
– Да, ваша светлость! – поклонился Маре и протянул ему сложенный лист бумаги. – Только что из Смоленска вернулся агент. Важные сведения.
– А именно? – уточнил маршал, принимая бумагу.
– Русские строят укрепления на подступах к городу. Агент зарисовал их.
– Любопытно.
Даву развернул лист и подошел к окошку. В этих русских хижинах, которые здесь зовут избами, темно даже днем. Крохотные окна, да еще затянутые бычьим пузырем. Реквизировав одну под временный штаб, маршал первым делом велел сорвать пузырь, но света все равно не хватало.
– Гм! – сказал, разглядев рисунок. – Ваш агент постарался. Указал даже позиции артиллерии. Ему можно верить?
– Дыбовский – лучший мой агент. Еще ни разу не подвел.
– Поляк?
– Да, ваша светлость, но предан императору телом и душой.
– Однако от денег не отказывается? – улыбнулся маршал.
– Разумеется, ваша светлость.
– Не скупитесь. Это, – Даву потряс бумагой, – порадует императора. Он давно ищет генерального сражения с русскими. Судя по рисунку, они, наконец, решились. Добрая весть. А что с посланцем из будущего? Удалось найти?
Маре замялся.
– Говорите, полковник! – нахмурился Даву.
– Найти удалось, – сказал Маре. – А вот захватить или убить не вышло.
– Почему?
– Обстоятельства так сложились.
– Подробнее! – потребовал маршал.
– Моим агентам удалось проникнуть в Смоленск, – начал Маре. – Они поляки, но хорошо говорят по-русски. Нужными бумагами я их снабдил. Агенты не вызвали подозрения у русских властей, да и проверяли их без тщания. Вглубь России сейчас тянутся тысячи беженцев, затеряться среди них легко. Агенты прибыли в Смоленск, поселились в доме польского купца – тот давно работает на нас – и приступили к делу. Дыбовский, выдавая себя за маркитанта, ездил вдоль линии возводимых русскими укреплений, остальные искали посланца. Найти удалось довольно скоро: тот не слишком таился – видимо, чувствовал себя в безопасности. Агенты знали о нем мало. Что он лекарь, вошел в Смоленск с отрядом егерей, но этого хватило. Я дополнительно предупредил их, что этот человек может выделяться среди прочих необычным поведением. Это и помогло – посланца выдали песни.
– Он еще и поет? – удивился Даву.
– Да, ваша светлость. Причем его песни не похожи на привычные русскому слуху ни словами, ни мелодией. Оставалось проследить и устроить западню. Моим людям это блестяще удалось. Они заманили посланца в дом купца, который к тому времени его покинул, отправившись в Москву – таковы были данные ему инструкции. Я решил, что
