StEll Ir - История Любви. Предварительно-опережающие исследования
– Лику! Вероника Сергеевна, можно Лику?! – подпрыгнула на месте Наташа, вспомнив, что Лика опять на неё за что-то обиделась.
– Ага. И Лику. Матвей Изольдович, только покажите девочкам, где лежат тряпки, и до вечера кабинет предстанет в состоянии первозданного лоска. Не переживайте больше и поверьте мне – их обоих будет вполне достаточно!
– Да у меня в кабинете большим и не поместиться… – улыбнулся в ответ директор.
Директорский «кабинет» действительно имел ровно по полтора метра в любую сторону и кроме стола и крохотного шкафчика с архивными журналами мог вместить в себя, пожалуй, только самого приземисто-округлого своего хозяина. Но Матвей Изольдович почему-то очень любил свой пародийно маленький «кабинет» и ни за что не соглашался отдать его под место хранения школьного инвентаря и перебраться в куда более просторную учительскую.
Два старших класса соединённых вместе Кирилл Алексеевичем вместо трудов и физкультуры по случая первого дня учёбы гоняли в футбол на большой детдомовской полянке. Лика в мальчишьих спортивных трусах как раз с пылом доказывала оказавшемуся в чужой команде учителю физкультуры всю неправильность его спортивного поведения: только что он слишком активно помешал ей вогнать мяч в ворота противника, то ли нечаянно, то ли умышленно толкнув плечом, и по внутренним правилам ей, как “мазиле” теперь следовало отправляться на ворота. Вратарить Лика не любила и настаивала на штрафном. Кирилл Алексеевич знать ничего не хотел и утверждал, что «всё по правилам» и ещё неизвестно, вообще, кто кого толкнул. При этом строил настоящие футбольные гримасы и держался за плечо.
– Римченко! Лика! – донеслось с края футбольной площадки, и спортивный спор разрешился самым неожиданным образом: пылающая, взлохмаченная Лика была уведена директором школы, а на ворота и без того слабой, почти исключительно девчачьей команды отправился сам Кирилл Алексеевич.
– Девочки, я в город, – Матвей Изольдович щёлкнул застёжкой портфеля перед сидящей на его столе, ещё запыхавшейся Ликой и улыбающейся рядом с нею Наташей. – Буду часа через два, может быть через три. Полы, окна, это вы без меня, а потом нужно будет заняться интерьером, я как раз подойду. Вот ключи, и не забудьте на большой перемене про столовую!
Через пару часов Наташа вернулась с ведром чистой воды и поставила его в угол: мыть, вроде, пока было нечего. Лика сидела на подоконнике распахнутого до блеска вымытого окна и рассматривала солидный перекидной календарь взятый со стола директора. Только начался четвёртый урок, но мысль вернуться в классы никого не потревожила – освобождение от занятий было на целый день, да и четвёртый урок по случаю первого сентября почти во всех классах был последним. Класс Лики, вообще, продолжал гонять мяч во дворе. Лика захлопнула календарь и посмотрела в окно. «Ха! Ага!!! Смотри, Нат! Сам с двух метров не может попасть. Мазила!», оживлённо порадовалась какому-то спортивному промаху своего учителя физкультуры Лика, и Наташе почему-то вспомнилось, как девчонки шептались о том, что Лика в него влюблена…
– Лик, ты, правда, больше не сердишься? – Наташа потянула за руку старшую подругу.
– За что? – Лика с недоумением около секунды смотрела на Наташу, так что Наташа даже успела пожалеть о вырвавшемся беспокоившем её с утра вопросе.
Но было поздно. Лика всё вспомнила и нахмурилась.
– Ага, моя лапочка! – голос Лики не предвещал ничего хорошего. – Ещё как сержусь. Я, вообще, не играю с тобой. Никогда!
– Лик… – жалобно мяукнула Наташа и потянула умоляюще Лику за руку ещё раз.
– Нет-нет! Всё! – остановить очнувшуюся подружку было невозможно никак. – Сколько раз? Ну скажи – сколько раз? Мы договаривались с тобой, что никогда!
– Ну, Лик… – Наташа внимательно изучала голые загорелые коленки Лики, стараясь не обронить на них непрошенную слезу. – Я же в последний разик уже… В последний-препоследний…
В конце концов, Лика сама была виновата, что её неземные синтетические трусики растягивались и утягивались до любого размера! Соблазн стянуть их у неё хоть на денёк был слишком велик, и Наташа в честь праздника не смогла себя переубедить во всей безответственности поступка.
– Мне их мама Нина привезла! – «мамой Ниной» в детдоме называли юную учительницу младших классов Нину Владимировну. – Из Крылатово! Это, знаешь, где?! А вы, балбесы мелкие, у меня их все уже перетягали! Правда, правда ведь?
Лика даже немножко потормошила Наташу за потерявшие глаза на коленках плечики.
– Правда… – сокрушённым шёпотом согласилась Наташа, на всякий случай ещё и легонько кивнув.
– Я не хочу с тобой дружить! – только и смогла произнести перевозбуждённая Лика, в возмущении чуть ли не на полуслове замолкая.
– Лика! – Наташа подняла полные укора глаза на расстроенную по-настоящему подружку. – Я больше не буду же!
– Нет! Всё! – Лика отвернулась в распахнутое окно, подставляя горящее лицо тёплым лёгким дуновениям летнего ветра. – Это последний раз был… И не вздумай меня целовать! Даже книжки свои заберу у тебя…
От огорчения Наташа принялась гладить Лику по руке от локтя до кисти.
– Про Гулливера… И про мальчика-с-пальчика… – Лика всё более воодушевлялась, придумывая заранее неосуществимое наказание и не обращая никакого внимания на Наташину утешающую её ладошку.
– Не отдам… – сердито буркнула Наташа, оставаясь по-прежнему не замеченной.
– А когда настанет зима, – продолжала увлечённо мечтать в распахнутое окно Лика, – и будет холодно спать иногда – ни за что не приходи под утро ко мне греться в постель!
А вот это было уже даже излишне жестоко. Наташина ладошка замерла на полпути, и Лика тут же обернулась полюбоваться произведённым своими словами эффектом. Эффект, что и говорить, был на лицо! Наташа с трудом удерживалась от того, чтобы помимо этого эффекта на лице не оказалось ещё пары слезинок из уже вновь готовых расплакаться глаз. «Ну, Лик…», смогла она ещё выговорить, пересиливая подступающий к горлу комок.
– Лижи! – Лика быстро сдёрнула с себя спортивные трусы, в которых она оставалась, так и не переодевшись, с физкультуры.
Трусы запутались в кедах, а на Лике оказались ещё одни из её обворожительных тонких сетчатых трусиков, над краями которых выбивалась густая тёмная поросль старшеклассницы. Коленки её находились уже гораздо шире плеч, и Лика только поддёрнула трусики вбок за тонкую нейлоновую промежность, высвобождая перед глазами Наташи мокрые алые губки влагалища.
Наташа опасливо покосилась на приоткрытые двери в школьный коридор и медленно опустилась на корточки. Она взялась ладошками за пухлые щёчки широко расставленных бёдер, сильно высунула язычок и осторожно коснулась выпятившихся из-под резинки трусов красных губок Ликиной письки. Пахло остро и вкусно нежной девичьей прелестью, вдоволь за пару уроков до того нагонявшейся в мяч. Наташа прикрыла глаза и поцеловалась с Ликиной писькой взасос. Лика сильно вздохнула, и резинка её трусиков вырвалась из расслабившихся на мгновение пальцев. Наташа ухватилась за письку губами через влажную сеточку трусов и потянулась обеими руками к талии старшей подружки. Лика откинулась на подоконнике, упёршись обеими руками в открытый оконный проём, и Наташа потянула с неё трусики на себя. Через миг от всей солнечной улицы и от играющих на полянке учеников Лику отделял только край её длинной, ниже попы, спортивной майки. А Наташа вовсю уже хлюпала и чмокалась, щекоча мордашкой всё у Лики между раздвинутых ножек. Лика тихо постанывала, приподняв край майки и глядя в преданно уставившиеся на неё Наташины глазки, которая, пробираясь в густых волосах Лики, пыталась нащупать самым кончиком языка вздутый скользкий клитор подруги. Наконец, Лика не выдержала этой сумасшедшей игры, бросила край майки и вновь сильно упёрлась руками в окно, выставляя как можно сильней широко раскрывающуюся письку Наташиному язычку. Почти ничего не осознавая уже, она забилась мелкой дрожью в коленках, чувствуя, как по животу волнами катится такая же, но только гораздо более крупная дрожь, протяжно застонала и задёргала немножко попой, будто пытаясь вырваться клитором из притянувшихся к нему горячих губок Наташи. Оргазм покатился по всему её напряжённому телу, бёдра тесно прижались к Наташиным щёчкам и ушкам… И Лика, полуприкрыв глаза и широко раскрыв в немом крике ротик, почувствовала себя на седьмом небе от охватившего её чувства ветренного восторга…
– Почему на окне? Там же дует! – Матвей Изольдович снял приличествующую его должности, но никак не соответствующую погоде, фетровую шляпу с промокшей лысины, повесил на гвоздь, и только тогда обернулся повторно к окну с расширяющимися от невероятного изумления глазами.
– Натка… Ли… Это… что? – он стоял, быстро моргая от растерянности, и портфель перевесился у него под рукой, норовя выскочить тем временем из-под мышки. – Вы чего здесь устроили, девочки?
