Валерий Белоусов - Бином Ньютона, или Красные и Белые. Ленинградская сага.
— Э, Юсси, постой, горячий финский парень…, — зашептал мне на ухо подполковник, крепко ухватив меня за локоток. — Брат, выручай, а? Это не просто господин, а ого-го какой господин! представитель наших доблестных союзников…
— Да шел бы он лесом? Фамилия ему моя не нравится, скажите пожалуйста? («Будто она мне нравится!» — про себя добавил я.)
— Ну ты понимаешь, большая политика… Сам Барон просил! — поднял Пааво вверх указательный палец.
— А! Ну, если сам Барон… а что просил-то?
— Да как обычно! Оказать всемерное содействие…, — пожал плечами подполковник. — Так что ты с сего числа поступаешь во временное распоряжение господина бригад… господина Виккерса.
— Слушаюсь. А что этому недо-генералу вообще нужно? Надеюсь, в круг его интересов входит только обычный деловой туризм военно-прикладного характера? ну, там, пострелять по русским фазанам, потом выпить рюмочку самогона и посетить сауну?
— Ах если бы! Тогда бы я тебя и не беспокоил… Его интересует русская Aavetykki.
— О! это очень просто… Надо только притащить поближе к motti что-нибудь из оставшейся нашей тяжелой артиллерии, малость пострелять… Если у русских еще остались снаряды, то, думаю, они его удовольствие немедленно удовлетворят.
— Ты не понял. Господину Виккерсу нужна сама Пушка-призрак, желательно исправная и со всей документацией.
— А Kotov ему не нужен? Исправный, с небольшим пробегом… В отличном состоянии!
— Нет, ему нужна только пушка… причем именно эта. На любые иные варианты чертов Виккерс не согласен.
— Вот дела? Да что же, я ему её перекуплю, что ли?
— Юсси, ты гений! Ведь это же нормальный, цивилизованный вариант?…
… Держа в дрожащей руке самодельный белый флаг, я медленно, стараясь не делать резких движений, приближался к дороге.
На ней, засыпанные снегом, стояли колонной замершие без топлива русские Vickers-vaunu,[88] развернувшие свои оставшиеся без снарядов пушки в сторону опушки леса; рядом с распахнутыми печально дверцами замер грузовик, в кузове которого бессильно задрал вверх стволы зенитный пулемет, а вокруг него из-под снежка желто поблескивали целые курганы стрелянных гильз; у морды убитой лошади лежит сломанная гитара (а у лошадки сзади уже вырезано пол туши…конину, что ли, они тут едят? Фу, какая гадость…[89])
Между машинами виднелись снеговые ямы, закрытые сверху на манер шалашей жердями и еловыми лапами. Из этих ям смотрели на меня почерневшие от усталости, обмороженные юные лица русских солдат.
Мне навстречу вышел худой, очень молодой русский офицер, на рукаве шинели которого была нашита красная звезда:
— Политрук Иванов! Вижу, Вы собираетесь нам сдаться? — на прекрасном финском языке нагло спросил меня он.
Я аж от неожиданности оторопел…
— Да вроде нет… это Я хотел вам предложить…
— Переговоры закончены. Нам это не интересно! — сухо промолвил Иванов.
— Нет, нет… погодите…, — невнятно забормотал я, переходя на русский. — Вы не поняли! Мы предлагаем вам почетно, с оружием и знаменем в руках, уйти к своим! Но всю тяжелую технику вы нам оставите, в исправном, разумеется, состоянии…
— А всю техническую документацию на эту технику Вам часом не оставить? — с интересом спросил меня политрук.
— Да, да! Конечно, оставить! И если кто-либо из технических специалистов захочет… ну, вы меня понимаете… то мы…
— Бочка варенья и корзина печенья! На меньшее я не соглашусь. — Твердо и совершенно серьезно вполголоса сообщил Иванов.
— Что? А, шутка… ну да, конечно, мы готовы снабдить вас продуктами на дорогу, теплой одеждой и…да! Мы вам денег дадим!
— Ух ты! — обрадовался политрук. — Настоящих?
— Конечно, настоящих! Хотите, финскими марками, хотите, мы заплатим вам иной валютой…
— Валютой, это очень хорошо! А непальские пайсы у вас есть? — с энтузиазмом потер руки русский.
— Чего? — не понял я.
— Ну, монеты такие, квадратные! С дыркой посредине.
— Зачем с дыркой?
— Видимо, чтобы деньги в связки вязать? — предположил Иванов.
— Нет, пайсов нет… но зато есть фунты стерлингов!
— Очень жалко! Но фунты стерлингов у меня в коллекции уже, конечно, имеются. Так что гибнет наша коммерция…
— Не понял?
— Да чего тут не понять-то! Суккси виттуун …,[90] — и политрук мило покраснел.
Одного я так и не понял: но почему ТУДА мне надо обязательно ехать на лыжах? Это что, у него такой юмор, что ли?
Запись расплывшимся карандашом
(«— Раненые умирают., — тяжело вздохнул политрук Саня. — Может, мы попробуем как-нибудь с белыми договориться, чтобы они их пропустили, а? Гаагская конвенция… как же там? Стороны обязаны обеспечить защиту, уход и гуманное обращение с ранеными и больными военнослужащими неприятельских армий, а также обеспечить покровительство и защиту санитарным формированиям (транспортам, госпиталям и санитарным отрядам), бомбардировка и обстрел которых категорически запрещается. Лица, входящие в состав санитарных формирований, при захвате противником, не являясь военнопленными, должны пользоваться обращением не менее благоприятным, чем последние, и должны быть немедленно отпущены, как только это позволят обстоятельства…, — наизусть процитировал начитанный политрук Иванов.
— Угу., — мрачно ответил ему я.
— Да уж., — не менее мрачно согласился он.
Тускло коптил кусок телефонного провода, освещая наши осунувшиеся лица… Сегодня каждому выдали по небольшому куску жесткой вареной конины… и все. Потому что перебои с продуктами начались еще задолго до того, как нас тут в котел зажали.
«Эх, Ройзман, где твои крабы?» — печально подумал я. И тут же вспомнил сваленные под откос сизые бараньи туши, которые лениво клевали обожравшиеся вороны.
Кстати, конина тоже стремительно заканчивалась. Дивизия — то у нас не простая, а механизированная! Лошадей совсем мало, и то, в полевом банно-прачечном отряде…
День, максимум два… и есть станет совсем нечего. Бойцы потихоньку начали варить кожаные ремни. А в штабе у Котова уже давно закончилась икра и ананасы… да, всем сейчас тяжело.»)
Перехваченная радиограмма красных:
«Положение тяжелое, помогите всеми средствами. Путь отхода отрезан, пробиться не могу. Сообщите, когда и будет ли помощь.
Котов, Пархоменко»Ответная радиограмма № 0103.
«Положение на Важенваарской дороге остается по — прежнему тяжелым. Дорога завалена. Восточная группа, в том числе полк НКВД, пробиться к вам не может. На первом километре от госграницы идет бой. С нашей стороны введена артиллерия и одна стрелковая рота. На автомашинах перебрасываются пограничники. Но на пятом километре противником взорван мост. Авиация боевые вылеты не производила, прогноз погоды на ночь и на завтра плохой. На ваш вопрос: оставить матчасть и пробиваться, Военный Совет санкции дать не может без разрешения Ставки.
Чуйков, Фурт»Запись расплывающимся карандашом на полях.
«… Они опять пришли под утро, когда истомленные бойцы пытались забыться от голода и холода тревожным сном. Вокруг нас началась ожесточенная, накатывающаяся волнами стрельба. Стреляли из «Суоми», выпуская буквально тучи пуль, до истощения круглых магазинов… Они хотели прижать нас к снегу, запугать, подавить… Но навстречу медленно-медленно летящих к нам оранжевым жучкам трассирующих пуль редко, расчетливо, считая последние патроны, хлопали карабины наших.
— Ну что, пора? — спросил меня Петрович, с усмешкой вглядывающийся в накатывающуюся на нас воющую волну. — Не сдюжить нашим иначе.
— Так тому и быть! — и я ударил по спусковому рычагу….
«Наташа» немедленно выбросила из склоненного вниз ствола облако раскаленных добела газов. Увы, снарядов у нас давно не было! А вот заряды еще оставались…
Белофиннам хватило. Воющий, но уже жалобно, клубок человеческих тел, некоторые из которых были охвачены языками пламени, покатился назад, к опушке леса… А это кто тут возле левой гусеницы пришипился?
Я соскочил на снег, выхватывая из-за пазухи пистолет. Но скорчившаяся на снегу фигурка так жалобно закрыла лицо руками…
Моя рука с пистолетом опустилась сама собой…
В этот миг из-за рваных туч вдруг проглянул кусочек луны. Лицо белофинна было залито черной кровью. Э, да он ранен… Ну и пошел к черту.
Схватив белофинна за предплечье, я сорвал с него полевую сумку, развернул его лицом к лесу и дал смачного пинка…
… В сумке нашел интересный дневник, писано по-русски!
Читаю по диагонали.
Ах, вот оно что… им нужна «Наташа»! Нет, они её не получат…
— Взорвать. — Твердо сказал Вершинин.
— Все равно… как представлю, что эти финские вши лазать будут по её мертвому телу…, — сокрушенно сказал Саня Широкорад.
