Алексей Волков - Командор Петра Великого

Мэри почти не поднимала на меня глаз. Лишь пару раз посмотрела, словно обожгла, пронзила насквозь, а дальше сидела, скромно потупившись в тарелку. Я тоже старательно старался не смотреть на нее, разглядывая обстановку. Честно признаюсь, никакого толку от разглядывания не было. Как выглядел кабинет, не имею никакого понятия. Нечто зыбкое, теряющееся в непонятной пелене. В странном мареве, будто я находился не в реальном мире, а во сне, когда не в состоянии сфокусировать взгляд на окружающем.

– О вас много говорят, Командор, – пробился в сознание голос Эдуарда. – Туркам сильно повезло, что царь Петр ищет мира. В противном случае я бы им не позавидовал. Такое впечатление, будто из всего русского флота действуете только вы.

Показалось, будто лорд вздохнул.

– Остальным просто не представилось случая. – Лесть на меня не действовала. Напротив, когда хвалят прямо в глаза, всегда чувствую некоторую неловкость. – Вы же понимаете, флот совсем молодой, большинство моряков неопытны. Нельзя сразу требовать от них умения. Всему свое время. Научатся потихоньку. Не без помощи ваших соотечественников.

– Вы бы тоже могли многому научить, – заметил Эдик. – Признаться, думал, что вы находитесь на юге. Даже удивился, встретив вас в Москве.

– Я же еще занимаюсь армией. – Только не надо говорить, будто Эдик этого не знал.

– И каковы успехи? Не вполне понимаю, зачем Петру формировать новую армию. Мир с турками не за горами. Вы же не собираетесь ни с кем воевать?

Что за охота говорить о делах в присутствии женщин?

– Чтобы заключить выгодный мир, надо быть сильным противником, – заметил я.

Грядущая война со шведами – тайна, и меньше всего хочется посвящать в нее британских друзей. Кто знает, что им выгоднее в данный момент – крушение недавнего союзника или, напротив, он нужен сильным и крепким в предчувствии очередной англо-французской свары?

Мэри упорно молчала. Хотелось как-нибудь привлечь ее к разговору, однако едва ли не первый раз в жизни все возможные слова казались фальшивыми.

Да и что я мог ей сказать? Она замужем, к тому же за моим врагом. Баронет с виду демонстрировал мне, что прошлое позабыто напрочь, однако я не настолько дурак и чувствую подлинное отношение. Да и сам я помнил о страстном желании бывшего победителя вздернуть меня повыше.

Вошедший в кабинет слуга что-то подобострастно прошептал на ухо Эдуарду.

– Прошу прощения, я вас покину ненадолго. – Лорд поднялся и ушел, оставив меня наедине со своей дочерью.

Ему что? Молчание повисло, стало давить, и я ляпнул первое, что пришло в голову:

– Аркадий рассказал о вашем совместном путешествии.

Я чуть было не добавил, что далеко не каждая женщина рискнет путешествовать по Балтике зимой. Едва успел прикусить губу. Зачем напоминать Мэри о ее пиратском прошлом?

Как давно это было!

– Раз рассказал, то могли бы навестить. Знаете же, что я здесь одинока. – Мэри вновь обожгла меня взглядом, но тут же опустила глаза.

Очевидно, из милости, чтобы не сжечь меня живьем.

Но слова – как удар поддых. Как публичное уличение в трусости.

– Мне было неудобно к замужней даме, – пробормотал я.

Мэри зарделась. Словно услышала вопиющую бестактность. Нестерпимо захотелось извиниться непонятно за что. Я едва подавил заведомо глупый порыв.

Молчание вновь стало непереносимым. Почему обычно я легко чувствовал себя с женщинами, а здесь постоянно ощущал не неловкость, нет, но какое-то странное напряжение, едва ли не состояние неведомой вины? Или это и есть та самая воспетая романтическими поэтами сладострастная мука? И больно, и как величайшим счастьем дорожишь этой болью…

– Я еще не выразила вам свое сочувствие, Командор, – произнесла Мэри. – Поверьте, мне очень жаль, что так случилось.

– Спасибо, леди, – я едва не назвал ее по имени в нарушении всех и всяческих правил британской чопорности.

На этот раз во взгляде женщины был не огонь, а обволакивающая душу теплота.

В следующий миг моя рука легла поверх руки леди. Странно, коснулся руки, а ощутил Мэри целиком: каждую клеточку, каждый изгиб тела. Отчетливо, неведомым мне самому чувством. Такого со мной не было с ранней юности и первой влюбленности. И как в юности мир вокруг покачнулся.

Мэри вздрогнула. Мы вдруг стали одним, и никакая физическая близость ничего не могла добавить к этому ощущению.

Мое горькое невозможное счастье…

Слова нам были не нужны. Мы просто сидели. Я – жадно пожирая взглядом женское лицо, старательно ловя ее взгляд. Она – опустив очи долу, словно боясь посмотреть на меня.

Чувство времени исчезло. Наверно, то было пресловутое «Мгновение, остановись!».

Не остановилось. Время может застыть, но тут же, спохватившись, рвет вперед. На этот раз при помощи вернувшегося в кабинет лорда Эдуарда.

– Мэри, только что сообщили: пришли депеши из Лондона. Надо ехать, узнать, что пишут. – Эдик должен был заметить наши встретившиеся руки, однако милостиво сделал вид, будто ничего не происходит.

Подумаешь, люди сидят так, как им удобнее! Что тут такого?

Я осторожно переместил свою руку на свободный участок стола.

– Прошу прощения, Командор. Дела… – Лорд постарался придать лицу соответствующее выражение.

Впервые захотелось быть приглашенным к британцам. По крайней мере, сегодня я бы точно согласился. Но, видно, Эдуард не хуже меня понимал, во что это может вылиться, и никакого приглашения с его стороны не последовало.

Хотя, может быть, дела действительно были тайными. Мы сотрудничали с Эдиком и внешне вели себя словно старые приятели, однако я не доверял своему партнеру, и, думается, он мне тоже.

– Позвольте проводить вас до кареты. – Я встал и протянул Мэри руку.

Леди уже немного опомнилась. Даже попыталась сделать вид, словно не замечает моего жеста. Но тут ее покачнуло, и волей-неволей пришлось опереться на мою руку.

Путь до кареты оказался до обидного короток.

Лорд с дочерью уехали, а я еще некоторое время смотрел им вслед. Захотелось вернуться в ресторацию и хватануть добрую чарку водки, чтобы хоть немного возвратиться в реальность. Да только поможет ли? Вряд ли…

Ахмед подвел коня.

– Твой женщин, Командор? – Лицо татарина выглядело довольным. Подсмотрел, как-никак.

– Нравится?

– Худой больно. Женщин должен быть во! – Ахмед руками отобразил желанные габариты.

Габариты, надо сказать, впечатляли. Кажется, мой конь был несколько меньше. Но – дело вкуса. Кому-то нравятся стройные женщины, кому-то полные. И уж испортить мне настроение чужим вкусом не получится.

– Зачем мне в хозяйстве такая кобыла? – Напротив, от слов Ахмеда стало весело. – Любимая женщина – это та, которую хочется носить на руках.

Настроение требовало выхода. Я подстегнул коня и погнал вдоль улицы, словно пытаясь догнать улетевшее счастье.

Сзади гикнул Ахмед. Он обожал скачки, и что дело происходило посреди города, не играло особой роли.

Прохожие шарахались в стороны. Кажется, уже начинало смеркаться. Свежий ветер обдувал лицо, пытался проникнуть под плотный мундир.

Хорошо!

Наверно, я с легкостью проскочил бы через весь город, но в одном из дворов промелькнул знакомый возок.

Я натянул поводья так резко, что конь взвился на дыбы. Рядом взвился конь Ахмеда. Только, в отличие от меня, кочевнику сей маневр был привычнее.

– Нам сюда.

Теперь оставалось проверить, кто лучше, а кто хуже – незваный гость в моем лице или татарин за моей спиной?

Монс не была царицей, и стать законной женой монарха ей было не суждено. Но бедную Евдокию уже отправили в монастырь, и теперь любовница чувствовала себя едва ли не самой важной женщиной в стране.

Но только женщиной. Никакого влияния на дела Анна не имела. Да они ее, наверно, и не интересовали. Зато самомнения у фаворитки стало хоть отбавляй.

Уже у входа я был остановлен важным мажордомом, а может, привратником в ливрее.

– Сюда нельзя, – с акцентом, но как нечто твердо заученное объявил мажордом-привратник.

– Доложи: командор Кабанов. – Я подпустил на свое лицо выражение непробиваемого высокомерия.

Шум во дворе привлек внимание. В окне второго этажа появилось веселое лицо Петра, и зычный голос долетел даже сквозь дорогое стекло:

– Командор! Иди сюда!

Я небрежно отодвинул слугу плечом и прошел в дом.

Не люблю холуев. Мужчина может получиться из дворянина, из беспризорника, из вора – но никогда из слуги.

У Монс Петр был вместе с неизменным Алексашкой и каким-то явно военным мужчиной, хотя в данный момент обряженным в обычный «штатский» камзол. Следовательно, царь прибыл сюда отнюдь не для любовных утех. А отсутствие на незнакомце формы – очевидно, предосторожность против узнавания. По мундиру легко узнать страну. Сразу возникает вопрос: зачем? Но партикулярное платье превращает человека в частное лицо. Мало ли с кем порой общается государь?