Станислав Сергеев - Пепел войны
Кафтайкин молча слушал, потом, когда затянулась неловкая пауза, коротко высказался.
— Да уж командир, умеешь ты озадачить… А что дальше будем делать?
— Сейчас отправляем человека в Москву. Потом будем искать точку выхода на территории, которая находится под контролем Красной Армии. Затем начнем сюда переправлять наши семьи, чтоб дети росли в нормальных условиях.
— А как же Сталин?
— А что Сталин? Он человек и политик. Смысл ему с нами сориться и обманывать? Наше появление, это возможность перехватить стратегическую инициативу и в войне и в мировой политике. В таких вопросах кидалово всегда боком выходит.
— Надеюсь…
Не совсем уверенный ответ Кафтайкина был прерван характерным свистом и взрывом гаубичного снаряда на летном поле, затем еще и еще. Бойцы быстро рассредоточились и, найдя укрытия, залегли, пережидая артиллерийский обстрел. Особо резвые успели добежать до окопов, выкопанных охраной аэродрома, видимо как раз для таких случаев.
Я, лежа недалеко от бронетранспортера, связался с Санькой Артемьевым, который отвечал за боевое охранение, которое выставили сразу по приходу на аэродром.
— Бычок! Бычок, твою мать!
— На связи Феникс.
— Тут по нам гаубицы долбят, ищи корректировщиков.
— Феникс, нет никого, все проверили, это по квадратам лупят…
Санька не ошибался: артобстрел скоро закончился, и из окопов вылезли около десятка человек, которые прихватив лопаты, неторопливо направились к воронкам изуродовавшим летное поле. Ко всему прочему система радиопеленгации не фиксировала работы радиопередатчиков, которые могли бы принадлежать артиллерийским корректировщикам.
После такого развлечения все настороженно посматривали по сторонам, ожидая новых взрывов, но голод пересилил, и мы быстро прикончили остатки ужина, который был прерван артиллерийским обстрелом. Высидев для приличия пару минут, Кафтайкин ушел к своим людям, обрисовывать ситуацию, а мне было интересно, как точно он передаст наши слова, и в каком контексте. Для этого мы уже давно завербовали пару информаторов, которые исправно доносили до нас настроения в бункере Черненко, а теперь и среди нового пополнения. Благодаря этим информаторам мы и разгадали планы Семенова.
Злополучная батарея не умолкала, да и канонада начала нарастать, что говорило об увеличении количества артиллерии обстреливающей позиции советских войск. Но видимо огонь перенесли на другой участок фронта и снаряды рвались где-то левее километрах в пяти. Через некоторое время к нам подошел озабоченный майор, который являлся нашим куратором со стороны органов госбезопасности СССР в сопровождении пехотного подполковника с орденом на груди, с удивлением крутящего головой, рассматривая нашу боевую технику. Естественно я его понимаю — такое и в наше время не часто вживую увидишь, а для человека неизбалованного телевидением и интернетом вообще как божественное откровение.
Чекист представил мне подполковника.
— Подполковник Теселкин. Начальник штаба 171-й стрелковой дивизии. Точнее то, что от нее осталось.
Я ответил в рамках оговоренной легенды.
— Майор Кречетов, командир особого механизированного отряда госбезопасности.
Я повернул голову к куратору, такие контакты не были предусмотрены, поэтому потребовал объяснений. Он коротко ответил.
— Товарищ майор, тут новая информация появилась, наверно вылет придется отменить.
Мне такое развитие ситуации не очень понравилось, это рушило многие планы, но не было таким уж огорчением. Ну не получится отправить Борисыча сейчас, будем искать другие точки выхода активнее и все. Но все-таки нужно было прояснить ситуацию.
— Что случилось?
Тут ответил пехотный подполковник.
— Немцы подтянули несколько звукометрических установок и вчера ночью били прямо на звук работающих двигателей самолетов. Вон видели…
Он показал рукой в сторону сгоревших транспортников с закопченными красными звездами.
— Двоих сожгли прямо на старте…
Пауза, не театральная, просто человеку трудно было это сказать.
— …вместе с раненными. Человек пятьдесят заживо сгорело.
Мы чуть помолчали, прекрасно понимая, что произошло. Тут собрались не мальчики, все уже успели повоевать, но все равно такая гибель беспомощных раненных (самолетами отправляли только тяжелых) была трагедией. Но я решил уточнить, уж слишком был необычный заход к нам с этой новостью. Если б нам хотели просто сказать, что отправки не будет, то и тон и выдача информации имели другую форму, а тут явно били на сочувствие, так сказать, слезу выдавливали. Я такие вещи чувствовал сразу, и это насторожило, поэтому несколько грубо спросил:
— Майор, ты давай без слез и не дави на жалость, реально скажи чего надо. Ведь знаешь, кто мы и откуда и что тут не мальчики собрались.
Он замялся и чуть виновато пояснил.
— Тут в селах, вокруг аэродрома много раненных, подготовленных для эвакуации…Я знаю, что не имею права просить, но иначе аэродром будет уничтожен и захвачен.
В разговор вмешался подполковник Теселкин, который молча до этого слушал наш разговор.
— Вчера разведка притащила языка, в общем, готовят они прорыв к аэродрому. Германцы сюда стянули почти всю тяжелую артиллерию с соседних участков, там совсем тихо стало, а тут наоборот методично разносят оборону. Для усиления с фронта сняли танковую роту, которая будет действовать на этом направлении.
— Вы предлагаете нанести превентивный удар? Судя по дальности стрельбы, гаубицы находятся не так далеко от передовой линии окопов противника? А если столкнемся с танками противника?
— У нас другого выхода просто нет, иначе они прорвут оборону и сразу перережут снабжение группировки, расчленят ее и потом по частям уничтожат. Про ваш рейд под Фастовом уже все знают и, особенно про тяжелые танки с длинными пушками. А то, как там разбили танковый батальон, уже легенды ходят.
Вот тут майор буквально взвился. То что выдал подполковник было секретными данными, поэтому сотрудник органов госбезопасности шипя, потребовал объяснений.
— Откуда у вас эта информация?
— Среди освобожденных пленных был мой друг, вместе в Финляндии воевали. Вот он и рассказал как спецотряд освободил лагерь, разгромил станцию и надавал немцам по первое число. Поэтому когда мне доложили о приходе таких вот танков и то, что ими командует майор госбезопасности Кречетов, я сразу понял, кто к нам пожаловал.
На майора, который выслушал весь этот монолог было смешно смотреть: он то краснел, то бледнел, глубоко дыша. Ох, как я его понимаю. Секретная информация о применении оружия из будущего, правда в несколько иной интерпретации уже гуляет в войсках и обрастает легендами.
Но я то сразу понял, куда клонит подполковник. Он нас поставил в такие рамки, что как нормальные советские люди, мы не могли просто так уйти, оставив перед лицом неминуемой гибели многочисленных раненных, подготовленных для эвакуации на большую землю. Поэтому пришлось переходить на деловой тон и в черновом варианте начинать планирование операции.
— Где гарантия, что они потом не притянут сюда новые пушки взамен разбитых?
— Их тут не много, только силы необходимые для удержания котла, они ж прекрасно понимают, что у нас нет возможности прорываться. Поэтому германцы не скоро сумеют подтянуть артиллерию взамен уничтоженной.
— Понятно. Какие силы нам будут противостоять?
— Два пехотных полка при поддержке танковой роты, которая, судя по шуму двигателей, только недавно прибыла к фронту.
«Да. Расклад получается очень веселым, но и отказаться мы не можем, как тогда под Нежином. Мои бойцы не поймут: имея на вооружении такую технику, отступить и спрятаться в своем времени. Тем более надо бы и новичков в новых условиях обкатать…»
— Хорошо, мы в деле. Давайте карту.
Пока подполковник доставал карту, я вызвал Дегтярева, Васильева и Артемьева, которые уже поняли, что, судя по звукам боя, предстоит повоевать.
Быстро изучив ситуацию, стал раздавать команды:
— Подполковник, оповестите своих, о нас, чтоб в тыл или во фланг сдуру не ударили, а лучше организуйте несколько сопровождающих и парочку красных флагов, прицепим на танки. Сейчас пока светло, отправлю своих разведчиков прощупать обстановку.
Сразу обратился к Саньке.
— Берешь один БТР и к передку, вот здесь неплохое место для атаки, наверно немцы его тоже попытаются использовать. Если танковая рота только сегодня прибыла, то пока будут отдыхать от марша, проводить регламентные работы, сюда не полезут.
Санька вопросительно на меня глянул:
— Будем как обычно ночью развлекаться?
— А что остается. Если у них там два полка, то это штук двадцать противотанковых пушек, не меньше. Нашим танкам они не страшны, но вот гусеницу повредить смогут, а там попробуй такую дурру эвакуировать с поля боя, да еще в тылу противника…
