Александр Конторович - Десант «попаданцев». Второй шанс для человечества
— Видите ли, дон Алехандро, мы слишком мало знаем друг о друге…
— Так в чем дело? Спрашивайте!
— Вы тут все — профессиональные солдаты?
— Да.
— Дворяне или…
— Почему вы так решили?
— Не все из вас привыкли к труду крестьянина или строителя. Да и руки у них… совсем не руки мастеровых.
— Ну, у нас и государь плотницкой работы в свое время не чурался.
— И все же?
— Вам угодно знать родословную всех или достаточно будет офицеров?
— Ну, например, вы сами… откуда вы родом?
— Вряд ли вы знаете эту страну. Хотя… Такая страна, как Польша, вам знакома?
— Да.
Опа! Точно, иезуит! Не зря Кобра с первой встречи с доном мне об этом говорил, не зря…
— Так вот, один из моих предков был восемнадцатым князем Раковским. Имел привилегию въезжать в церковь на коне. Выехал из своей страны (а вернее, был оттуда сослан в Сибирь, но вам, падре, это знать не обязательно…) на службу к другому монарху. Этого вам достаточно?
— А ваши спутники? Среди них есть лица э-э-э… совсем не европейского вида…
— Поверьте мне, дон Хосе, они тоже занимали не последнее положение в своих местах (блин, ну куда тут денешься? Не воспринимают в это время лиц простого положения равными себе! Будем врать и дальше, пока вроде прокатывает), и если бы не воля лица, пославшего нас сюда…
— Я знаю только одну такую страну. Где государю служат люди разного обличья… и вероисповедания…
— Ну, что касается вероисповедания, то тут вы, падре, заблуждаетесь.
— А в остальном?
— Как говорят наши соседи — англичане, ноу комментс. В свое время мы, возможно, и вернемся к этому вопросу. Вас это устраивает?
— Более чем, дон Алехандро. А за что вы так не любите англичан?
— С чего это вы взяли? Вон, мистер Годдард с супругой у нас живет вполне свободно. Против англичан я не имею ничего. А вот против их страны… Если бы Господь наш, по своему попущению, уронил бы на них камешек величиной вон с ту гору, я был бы ему весьма признателен…
— Увы, но он занят более важными делами.
— Значит, не будем беспокоить его по мелочам.
— Хорошие же у вас мелочи!
— Да уж какие есть.
— Я смею надеяться, что ваша неприязнь имеет здесь только одного адресата?
— Падре, с вами нам делить нечего. Более того, я готов предложить вам и более тесные отношения. Кстати… вы ведь, наверное, в курсе, что лица, напавшие на форт, нигде и никому не говорили о своем испанском происхождении?
— Да, я это знаю.
Вот тебе и падре! У него тут агентурная сеть развернута — будь здоров!
Елена
— Такое ощущение, что мы говорим на разных языках, миссис Годдард.
— У вас совершенно правильное ощущение, мисс Брайт, — отвечаю, сделав «морду ящиком». Не люблю таких персон. Даже под кетчупом. — Как вы уже догадались, я англичанка XVIII века лишь по паспорту. Во всем прочем…
— Я вас поняла, — фыркнула дамочка.
— А перебивать, между прочим, невежливо, мисс, — хмыкнула я. Кстати, обращение «мисс» без упоминания фамилии, желательно с именем, уже само по себе хамство. Так что мы квиты. — Конечно, свобода — вещь замечательная. Я только «за», обеими руками. Но как по мне, свобода личности заканчивается там, где начинается свобода другой личности.
— Иными словами, вы предлагаете мне ограничить свои права?
— Да. В угоду правам окружающих вас людей.
— Какие же права желаете реализовать вы, миссис Годдард? — насмешливо поинтересовалась американка. — Боюсь, вы находитесь в плену древних предрассудков, веками сдерживавших развитие цивилизации. Свобода личности — вот высшая ценность, как вы не понимаете!
— Ага. Значит, если мне глубоко противны гомики и лесби, я имею полнейшее право взять ружье…
— Это абсурд!
— Нет, милочка, это апофеоз свободы личности.
— Скорее, это ее грубейшее попрание!
— То есть абсолютную свободу личности вы признаете исключительно за собой, стремясь при этом максимально ограничить права окружающих. Что и требовалось доказать.
— Вы юрист?
— Нет, я химик.
— А рассуждаете как юрист. — Со стороны американки это прозвучало как комплимент, хотя юристов как класс я не очень уважаю. Даже несмотря на деда — бывшего главного прокурора Сталинградской области.
— Я рассуждаю логически, мисс. А теперь извольте взять в руки тряпку, отправиться на берег, накопать песочка и как следует выдраить миски. Жрать вы все молодцы, а посуду мыть я за вас должна?
— Рабская психология… — расслышала я бурчание мисс.
— Напротив, — негромко, но так, чтобы она услышала, сказала я, подбрасывая дрова в огонь под большой ретортой. — Это проявление справедливости. В отличие от меня, кое-кто не занят ничем, кроме уничтожения наших продовольственных запасов и качания своих исключительных прав…
Динго
Экспедиция к автобусу прошла даже легче, чем майский поход за машинами. Во-первых, не надо было тащить на себе блоки и канаты. Хотя вру, две бухты тонкого манильского троса мы несли. Пара топоров, пила и лопата не в счет. Во-вторых, у нас был проводник, индейский парнишка, выбиравший наиболее удобную дорогу. Так что в поход вышли пятеро попаданцев: Кот, Курбаши, Аманда, Антилопа и я. Аманду взяли потому, что ни один из нас не имел навыков вождения большого автобуса. А что ни говори, опыт работы на тяжелых грузовиках ближе к этому, чем километры, накрученные за баранкой легковушки или джипа. Да и проводника пусть контролирует как сможет, она говорила, что путь более-менее запомнила.
Дорогу можно было описать, скорее, как скучную, чем как какое-то приключение. Только в одном месте, перебираясь по бревну через Лососевую речку, я едва не сверзился в воду, спасибо Коту, удержал. Однако ноги промочил, пришлось спешно переобуваться. Да еще можно припомнить встречу с индейцами из соседней деревни. Поскольку они оказались знакомыми нашего проводника, то поприветствовали друг друга и разошлись без эксцессов. Так и дошли. С ночевкой, но без проблем.
До места добрались на следующий день еще до полудня. Наш проводник счел свои обязанности выполненными и немедленно, даже не прощаясь, смылся обратно. Автобус оказался здоровенным трехосным серебристым междугородником с синей крышей, силуэтами гончей и надписями «Greyhound» по бортам. Не новый, изрядно поездивший MCI МС-12, если верить шильдику на задней панели, стоял на опушке небольшой рощицы, выходившей по взгорку на довольно ровный участок степи. После небольшой возни удалось открыть водительскую дверь, а следом и дверь салона. Ключей зажигания в замке не было. Впрочем, Аманда, увидев, что я ищу, просто ткнула пальцем в противосолнечный козырек. Действительно, брелок оказался за ним. Оказывается, по американской привычке девушки туда его и припрятали.
Вставил ключ в замок и повернул. Стрелка вольтметра показала, что заряд в аккумуляторе еще есть, несмотря на два месяца стояния в лесу. Однако стоило мне попытаться крутнуть стартер, как Аманда предупредительно воскликнула:
— No, по… — Она вытянула из-под панели какой-то рычаг и перекинула селектор коробки передач в нейтральное положение — You don't start motor in «Parking» position![4]
— Ok, thank's, — кивнул я и, поставив автобус на «ручник», попробовал завестись. Со второго захода холодный дизель выбросил клуб черного дыма и затарахтел. Аманда наполовину затолкнула рычаг обратно и показала на шкалу термометра. Я понял, что после прогрева этот рычаг надо вдвинуть обратно до конца. Смысл прогреваться и заряжать аккумулятор был — указатель уровня топлива стоял в положении «больше 3/4», то есть бак, считай, почти полный, а за два месяца батарея сильно разрядилась. Так что я заглушил дизель, только дав ему помолотить на холостых минут десять.
Пока гонял движок и заряжал аккумулятор, остальной народ копался в багажнике. Возле автобуса росла гора вещей: чемоданы, сумки, даже футляр с гитарой нарисовался. Когда я вылез из автобуса, товарищи как раз извлекали здоровенный пластиковый ящик. Следом появились на свет еще два, размером поменьше. Я задал единственный вопрос:
— Народ, а кто у нас на стреме стоит?
Кот с Курбаши переглянулись, после чего последний выругался:
— Твою мать, увлеклись. — Потом на секунду задумался: — Ну тогда я встану.
— Заберись на автобус, — посоветовал я, — останется только башкой вертеть.
Курбаши так и поступил. А мы с Котярой на пару потянули оружейный ящик в сторонку, где его удобнее было изучать. Замок на кейсе был висячий, кодовый с шестью дисками. Однако у нас был универсальный инструмент для взлома кодов — топор. Замок отлетел после второго удара обухом. Открыли крышку. Уже только это оправдывало наш поход полностью. Ружья в ящике были уложены аж в три слоя, в лотках с поролоновыми ложементами. Первыми лежали две винтовки с оптикой, «винчестер» семидесятой модели и какая-то штучная конструкция на основе ремингтоновской затворной группы 700BDL, макмиллановской ложи с алюминиевой шиной и шилленовским стволом. А рядышком еще три цилиндрических тубуса с запасными стволами — два Шиллена и один Кригер. Нормальненько. Я так и замер, увидев клейма. Судя по всему, мужик был фанатом точной стрельбы, раз заказал такой агрегат. Да и прицел на нем стоял не из дешевых — цейссовский Victory FL 6-24x56 Mil-Dot. Ценник на такую оптику, если мне не изменяет память, к трем тысячам баксов подбирался. На семидесятое прицел был попроще — Tasco Super Sniper 10x42HD. Обе винтовки под триста восьмой калибр.
