Василий Звягинцев - Вихри Валгаллы
– Итак? Оно самое? «Мировая закулиса»? Пресловутые Мудрецы, а?
Сашка беззвучно рассмеялся.
– Вот так же я и Кирсанова спросил. Дескать, не тот ли это «Тайный кагал», который с времен разрушения Храма европейскими делами заправляет? И он на меня как на дурака посмотрел, невзирая на мое высокое звание. Александр Иванович, сказал он мне, эти самые «Протоколы сионских мудрецов», которые вы, безусловно, подразумеваете, мы (то есть российская жандармерия) изучили еще до мировой войны. И признали их безусловной фальшивкой. Даже выяснили, кто их написал, для чего, о чем, и доложили непосредственно государю. Здесь же совсем другая ситуация.
Шульгин сделал паузу. Воронцов молча ждал продолжения.
– Знаешь, этот паренек вызывает у меня серьезные сомнения. Какой-то он слишком умный. Спрашивает меня: вы, господин генерал, с медициной знакомы? Это я-то… А что? – интересуюсь. Нет, ничего, только есть такое понятие – фагоцитоз. Белые, говорит, кровяные тельца, несмотря на цвет, никаких политических взглядов не придерживаются, однако, если в организм вредные микробы проникают, со всех сторон сбегаются и начинают их поедать…
– Так… – кивнул Воронцов.
– И сейчас в стане наших противников аналогичная ситуация складывается. Им глубоко наплевать, какие силы в России власть захватывают и под какими знаменами выступают. Главное – что происходящее затрагивает жизненные интересы очень важных персон. И они тоже сбиваются в стаю…
– Это мне тоже понятно. Дальше.
– И несть, следовательно, ни эллина, ни иудея. Сложился момент, когда в западном мире, если широко это понятие рассматривать, образовался клан частных и государственных лиц, теряющих столько от наших экспериментов, что они готовы на все, чтобы свои интересы отстоять. И высшие круги британской аристократии туда входят, и банкиры швейцарские, и богатейшие промышленники. Транснациональные корпорации, по-нашему, – для чего-то пояснил Шульгин, как будто Воронцов сам не знал такого термина. – Еврейские магнаты, само собой, только не в национальном виде, а исключительно в финансово-политическом. Вот если французские Ротшильды рассчитывают свой навар поиметь от Донбасса или бакинской нефти, так они в делах «Системы» не участвуют, объективно могут даже нашими союзниками стать, а их швейцарские родственнички, что Ленина финансировали, а сейчас русское золото у себя складируют, так те, сам понимаешь…
– Ты мне политграмоту не читай, про межимпериалистические противоречия не хуже тебя знаю…
– Короче, на своих тайных сходках они решили, что Югороссии быть не должно, должна остаться Россия коммунистическая в качестве источника прежних доходов, а также и пугала для народов мира… Ради этого они пойдут на все.
– На войну тоже? – с неожиданной живостью спросил Воронцов.
– В крайнем варианте – безусловно… Пока же они лихорадочно пытаются выяснить, кто такие мы. Откуда взялись, кого представляем. Это их беспокоит и даже пугает. Тысячи агентов рыщут по шарику, собирают информацию. А нас всех, тебя, меня и прочих, приказано ликвидировать, поскольку считают нас «шестерками»-исполнителями… В дальнейшем намечается, – но это уже мои домыслы, английский майор к таким тайнам не допущен, – свержение Врангеля, может быть, даже и Троцкого, если он не оправдает…
Дмитрий кивнул удовлетворенно и полез в карман за сигаретами.
– Посему я решил, что это дело надо поломать. Наш «клиент», майор Роулинсон, наговорил достаточно в пределах своей компетенции. Я знаю, где в очередной раз соберутся представители названной «Системы». Это некий аналог существовавшего в наше время Бильдербергского клуба… Чтобы обсудить текущее положение дел и наметить следующий шаг. Считаю нужным…
– Ты сказал – представители? – перебил его Воронцов. – Но не хозяева? Тогда какой смысл?
– Хозяева вместе никогда не соберутся. Да это и не нужно. Полнотой информации всегда обладают фигары, а не альмавивы… Вообще, давай оставим философию на потом. Ты у нас минер и подрывник, рассчитай мне оптимальные параметры размещения и веса зарядов для предлагаемых обстоятельств…
Дмитрий пожал плечами:
– Запросто. Только снова спрошу: зачем?
– Выиграть время. И заодно поставить противника в абсолютно безальтернативную позицию. Чтобы у них не было иных степеней свободы, кроме тех, которые мы предусмотрели и к которым готовы…
Воронцов отодвинул стул и встал.
– Пойдем наверх…
Катер переправил их обратно на «Валгаллу».
– Пойдем ко мне. Перекусим, по паре рюмок выпьем, а то я здесь как настоятель женского монастыря существую. Скучно.
В служебной капитанской каюте, двухкомнатной секции, примыкающей к ходовой рубке, они сели вдвоем за довольно скромный, только с консервами и холодными закусками стол – Шульгин не хотел перегружаться перед намеченным праздничным ужином, а Воронцову вообще было все равно что есть. Дмитрий, будто забыв, о чем они с Шульгиным разговаривали на броненосце, стал рассказывать о своих нынешних заботах:
– Союзнички перед уходом из Севастополя в прошлом году взорвали машины на всех броненосцах, кроме «Алексеева» и «Победоносца». Отремонтировать их силами морзавода практически невозможно. В Николаеве и то на год работы с нынешними мощностями. Если не больше. Большевики в нашей реальности возились-возились, да так и бросили. В двадцать втором – двадцать четвертом году все пустили на слом. Там ведь надо палубы вскрывать, надстройки практически демонтировать, котлы и прочее заново изготовить, установить и снова весь верх собрать. А я вот придумал, как из положения выйти…
И соскучившийся по общению Воронцов начал увлеченно рисовать прямо на крахмальной салфетке толстым карандашом.
Положение и настроение капитана Шульгин понимал. Во-первых, он сейчас занимался любимым делом, а во-вторых, довольно долго уже был предоставлен самому себе.
Из всей компании Воронцов по-настоящему дружен был только с Левашовым, с которым проплавал на стотысячетонном балкере больше пяти лет, Дмитрий старпомом, а Олег инженером-электронщиком. А с прочими у него были пусть и приятельские, но подспудно напряженные отношения. Человек изощренно-остроумный, Воронцов почти всю сознательную жизнь был вынужден проводить в специфической среде военно-морского и торгового флота, где большая часть его достоинств почиталась недостатками, а более или менее прилично существовать он мог, только культивируя ему самому не слишком приятные черты своего характера. И все равно не смог подняться выше звания капитан-лейтенанта и командира маленького тральщика в ВМФ (хотя и награжденного двумя орденами за абстрактное мужество при разминировании заминированного нашими же минами Суэцкого канала), а потом застрял в утомительной должности старпома без реальных шансов стать капитаном.
По всему этому он, не подавая вида, что это всерьез, шутливо, но изощренно соперничал с Новиковым за лидерство в их маленькой колонии на планете Валгалла и совсем отошел от активных дел, получив под командование пароход того же названия.
Такой вариант устраивал всех, особенно когда Дмитрий, устранившись от большой политики, добился у Врангеля карт-бланша на восстановление превращенного в металлолом Черноморского флота. Не претендуя на военное руководство им. Просто как подрядчик-любитель вроде англичанина Кокса, для собственного удовольствия и за свой счет поднявшего со дна бухты Скапа-Флоу затопленный там германский «флот открытого моря».
Хотя, конечно, планы у Воронцова были куда более честолюбивые. Подобно Берестину, реализовавшему в двух войнах свои врожденные способности полководца, не менее волевого, но гораздо более здравомыслящего, чем Жуков, и Дмитрию хотелось проверить, основательны ли его претензии на имя флотоводца. Ведь с раннего детства Воронцова возмущали и заставляли страдать столь очевидные просчеты и ошибки людей, увенчанных адмиральскими погонами, но приведших Россию к позору Порт-Артура, Цусимы, Таллинской эвакуации и прочим эпизодам Отечественной войны, в результате которых первоклассная некогда морская держава превратилась в страну, имеющую самый дорогой и самый бессмысленный флот в мире.
Вот и сейчас Воронцов начал объяснять Шульгину собственные технические замыслы, не имеющие, как казалось Сашке, отношения к тому, о чем они только что говорили.
Шульгин в военно-морских делах понимал крайне мало. Те броненосцы, что восстанавливал и надеялся модернизировать Воронцов, были знакомы ему только по иллюстрациям к прочитанной в детстве «Цусиме».
Однако постепенно до него стало доходить. Они ведь делали с Воронцовым одно и то же дело, только с разных сторон. Отчего сейчас Дмитрий и щурился, как сытый и довольный жизнью домашний кот.
– Значит, ты согласен, что этих ребят следует проучить раз и надолго?
