Барин-Шабарин - Денис Старый
Новая продолжительная пауза, в ходе которой Горюнов уже просто не знал, что мне ответить, поэтому молчал, затягивалась. Было понятно, что он, в общем-то, и не в курсе, что здесь происходит. Оно и ясно — сидишь себе с умным видом месяц за месяцем, год за годом, и где надо киваешь. А тут такая коллизия — председатель суда куда-то бегает, а судя по тем ароматам, которые он приносит с собой, даже можно догадаться, куда именно.
— Господа, — всё же нужно было использовать отсутствие Молчанова по максимуму. — Я считаю, что на все обвинения, которые могут быть выдвинуты мне, я могу предоставить полную документацию, где выражается характер коммерции моего поместья. По предъявленным мной документам поместье приносит более семи тысяч рублей в год. Так что я способен выплачивать залог и рассчитаться с ним в течение двух лет. Так в чём же в таком случае может быть причина столь рьяной спешки привлечь меня к ответственности? Или же дело должно быть рассмотрено еще и в Сенате?
Горюнов на это только пыхтел всё громче. Третий же присутствующий представитель, вроде бы как от общественности, и вовсе молчал, поглядывая на свои ногти, будто там только вчера был сделан шикарный маникюр, а теперь обнаружился скол на ногте, и ничего важнее тут не происходит и не произойдёт.
Прошла ещё минута, а я не сводил с них глаз.
— Да-да, пожалуйста, предоставьте нам все документы, мы их изучим подробнейшим образом, а само заседание проведём, я думаю, позже, — нашёлся Горюнов. — Нужно же время, чтобы все проверить.
— Боюсь, господа, что подобное невозможно, так как у меня есть некоторые обязательства, как раз-таки направленные на то, чтобы упразднить недоразумение, возникшее с оплатой залога за моё имущество, — поспешил сказать я.
Понятно, что Горюнов уцепился за идею о том, что надо бы все документики по три раза прочесть. И вот в чем «вилка», как сказали бы заядлые шахматисты, — если исследовать документы, то оснований не будет для отъема поместья. Если же этого не делать, то фарс продолжится, и еще непонятно, в какую комедию все происходящее превратится.
Уж это-то Горюнов понимал — весь груз неловкости и позора лежал сейчас на его покатых плечах.
— Прошу выслушать моего управляющего. Он коротко в цифрах поведает, сколь прибыльно мое имение, — сказал я и кивнул Емельяну Даниловичу.
Управляющий мой подготовил короткий, но на зависть емкий доклад. Признаться, я даже задумался, смог ли бы я сам выдать такой спич? Нет, Емельяна прогонять никак нельзя! Вон как воодушевился, красочно, вбивая, словно молотом, каждую цифру, ораторствует:
А прошлого года было произведено тридцать четыре плуга… собрано пшеницы… увеличились головы скота…
По сути, уже после доклада Емельяна снимались все вопросы о моей платежеспособности.
Показалась голова Молчанова, который был хоть и бледным, но уже смотрелся несколько живее, чем ранее. Вот только он едва высунул голову — и резко ее втянул обратно, да еще и дверью хлопнул, вроде бы как убегая.
— Женщину пропустить нужно, молодой человек! — послышался зычный голос во входных дверях.
— Сударыня, я и так опоздал, мне обязательно необходимо присутствовать, — отвечал женщине мужской голос.
— Господин журналист, ну как же так! Вы уже столько пропустили! — театрально взмахнул руками я. — Присаживайтесь и смотрите. Госпожа Молчанова, я рад, что вы решили посетить наше представление. Располагайтесь, уверен, что вам понравится.
«Лед тронулся, господа присяжные, шоу должно продолжаться» — успел подумать я.
Глава 18
— Покиньте зал заседаний! — выкрикнул в ответ на мою реплику Горюнов.
На мадам Молчанову, которая стояла рядом с Хвастовским, он при этом старался не смотреть, отчего приобретал некоторую степень временного косоглазия.
— Простите, но это может мне повелеть только господин земский исправник. И я представляю газету. Буду писать про работу земского суда, — нашелся Хвостовский.
— Прощен, стервец, — пробормотал я, понимая, что ситуация теперь стала патовой для Молчанова.
— А я могу и понаблюдать за работой своего мужа, в своем праве. Где он? — сказала женщина тоном, не предполагающим инакомыслие.
— Может быть, тогда мы выслушаем моих свидетелей? — спросил я, дабы не упустить момент и дожать ситуацию.
— Пожалуй, что да, — нехотя согласился со мной заместитель председателя суда.
— Какие свидетели? — раздалось из-за ещё закрытых дверей.
В помещение вновь зашел Молчанов. Выглядел он, мягко сказать, неважно, смотрел своими усталыми глазами на жену, почти не удивляясь, и шел к своему месту на подкашивающихся ногах.
— Охальник! Изменщик! — закричала Мария Аркадьевна. — Где она, та, с кем ты…
Женщина замялась, осмотрелась, видимо, все же поняла, что здесь, в присутственном месте, с такими выкриками выглядит не лучшим образом. Ай, жалко, такая возможность упущена — сейчас бы заседание переросло вовсе в семейные разборки. Ну ладно. Не все еще карты выложены на стол.
— Господа свидетели не предусмотрены нашим заседанием. Лишь один свидетель, он же и второй истец, у которого есть долговая расписка, — Молчанов на несколько мгновений замолчал и закатил глаза, видимо, перетерпев очередной порыв, или призыв, потом бросил испепеляющий взгляд на жену, но продолжил. — Господин Жебокрицкий, прошу вас, озвучьте свои претензии.
Раздражённо, то и дело поглядывая на Марту и на журналиста Хвостовского, Жебокрицкий встал. Неспешно, словно именно он тут хозяин положения, подошел к столу, за которым заседал суд.
— Вот, господа, прошу вас, ознакомьтесь, — Жебокрицкий подал две бумаги, однако Молчанов их не взял, а жестом показал, чтобы Горюнов посмотрел, что именно там написано.
Наверняка у господина председателя земского суда начинался очередной приступ, а еще он очень хотел бы сбежать от жены. Но едва взглянув на бумаги демонстрируемые Андреем Макаровичем, Молчанова даже просиял лицом. Между тем, не в силах говорить, исправник жестом показал Горюнову озвучить суть документов.
— Господа, я вижу перед собой долговое обязательство господина Шабарина перед господином Жебокрицким. Согласно этому долговому обязательству господин Шабарин задолжал господину Жебокрицкому одну тысячу триста рублей, — говорил Горюнов. — Вскрылись новые обстоятельства дела, усугубляющие положение господина Шабарина.
— Там по другой расписке ещё долговые обязательства его матери, на две тысячи пятьсот рублей, — задыхаясь и явно с большим трудом склеивая слова в какие-то фразы, сказал Молчанов.
— Господин Молчанов, — нашёлся я. — Вы, как я вижу, знали о содержании данных записок.
