Упущенные Возможности - Ande
С учетом того, что на массовые мероприятия меня не очень привлекают, мне было понятно, что товарищ Иванов так меня воспитывает. Не застав на месте вовремя, засунул на все выходные слоняться за Калининым. А если вспомнить, что сегодня в десять утра, в Москву возвращается Крупская, а значит и Сашка — вполне себе иезуитство. А я почему то не сомневаюсь, что о Воронцовой, Юрий Степанович в курсе.
Но, как не крути, я провинился. Так что не стал качать права, а просто ответил:
— Так точно. Непрерывно рядом, всю Партконференцию.
С чем, товарищ Иванов, изучив меня подозрительным взглядом, все ли я понял и осознал, и ушел. А я, было собрался закурить, пока не подтащили входящие, но меня вызвали в приемную.
Потом я сидел за спиной Михаил Иваныча, во время беседы того с товарищами Андреевым и Шкирятовым. Как я уже знал, эти товарищи возглавляют ЦКК, контрольный орган-грозу коммунистов. Но сейчас речь шла о составе прибывших на конференцию, и примерных раскладах по интересам. В смысле, эти будут пытаться протолкнуть к обсуждению, вопрос возведения нового порта. А вот эти будут ныть про ирригацию. Все трое решили сразу ставить на голосование недопущение на конференции хозвопросов.
С чем и разошлись, и меня отпустили. Калинин, как я заметил, продолжал готовить выступление. Обложился томами Ленина и Плеханова, и что-то строчил собственноручно.
Документов в работу мне не подкинули. И я, до без двадцати двенадцать, сходил попить чаю с булочкой, и скучал листая газеты. Потом меня вызвонили.
В отсутствии Чашникова, охраной занята смена капитана Тихомирова. Мы знакомы, да и товарищ Иванов… Я уселся в авто после Калинина, Тихомиров хлопнул дверью, и мы поехали.
Михаил Иванович, продолжал листать отпечатанный доклад, но всеж покосился на меня и поинтересовался:
— Ну как, Боб, осваиваешься?
Я уже давно сообразил, что охрана и личная обслуга, для руководителей такого ранга — что то типа домашних животных. Обычно не замечают, но можно и по холке потрепать, задумавшись о важном. Поэтом не стал умничать, или выступать. Хватает понимания, что тут никакого барства, просто банально не до меня.
— Вполне, Михаил Иванович. Хотя, я думаю, вы вкурсе.
— Твоя переписка с Сашей, Боб-это было замечательно. Ты не обиделся?
Я пожал плечами, подбирая ответ, но ответить не успел. Мы приехали. Тут и пешком-то мину пять. А на машине…
На углу Петровки и Театральной площади — ЦУМ, он же «Мюра и Мерлиза». Служебный вход в Большой — напротив. Возле него и остановились три машины правительственного ордера. Как я заметил, до нас приехало уже довольно много руководителей. Поодаль все было забито автомобилями. Подождав пока сотрудники охраны займут места, Тихомиров вылез из авто, и открыл правую заднюю дверь.
Выйдя из машины, я увиделтолпу делегатов у главного входа, что слева от нас. Один из людей Тихомирова выглянул из двери с надписью ' Служебный Вход', и кивнул командиру.
Как всякий москвич, я несколько раз бывал в Большом. Но куда ведет коридор, в котором мы оказались войдя в эту дверь я не представлял. В конце коридора стояла пара охранников. Впереди шел Тихомиров, за ним Калинин и я. Сзади шел парень из охраны. Судя по звуку, после нас еще кто-то вошел в двери.
По моим представлениям, мы прошли под главной сценой, повернули, и направились к лестнице, ведущей за кулисы. Там, видимо, товарищи руководители накапливаются, пудрят носики, прежде чем явить себя массам.
За это говорило хотя бы то, что из боковой двери вдруг, вынырнули товарищи Орджоникидзе и Каганович. Не обращая внимания на дернувшуюся охрану, он в два голоса воскликнули:
— Михал Ивнович, вот и ты/ Здравствуй товарищ Калинин, вот как раз и рассуди нас, с Серго…
Миновав Тихомирова, подошли к нам, протягивая руки. А потом они оба взорвались. Сзади, синхронно, раздался еще один двойной взрыв.
Включилась моя магия, ни Калинин, ни я не пострадали. Вот только лопнули все лампы, и поодаль раздались крики боли. А над головой что то заскрипело и посыпалось на меня какими то камнями.
И я не стал мешкать. Присев в полуприсед, одним движением, как в борцовской ' мельнице' закинул Калинина на плечи, и побежал туда, куда мы и шли. Судя по звукам, выход на улицу завалило…
Глава 26
Темный, пыльный коридор — не лучшее место принятия хоть каких то решений. Впрочем, когда я поднялся по лестнице и выскочил в какой то зал, соображения у меня не прибавилось. В зале суетились какие-то люди, уже провалился пол, и еще раз рвануло.
Раздались крики, вопли, с потолка рухнула люстра, и я совсем озверел.
Однако, наконец сообразил, что нужно выбираться на воздух, всячески избегая любых контактов.
Впереди виднелся еще один спуск под сцену, куда я и нырнул. Притаскивать охраняемое лицо в травмированную — голосящую толпу, я счел нелепым. Да и в конце спуска, я увидел дневной свет. На него-то я и ссыпался по лестнице, оказавшись снова в непонятном полутемном большом помещении. Справа от меня были какие то трудно различимые в полутьме щиты и конструкции, видимо декорации. Слева было несколько дверей, одну из которых я и пнул ногой. Она открылась.
Теперь я знаю, как выглядят кладовые реквизиторов Большого Театра! Нехилое помещение, от пола до потолка завешанное какой то одеждой. С окном- фрамугой в дальнем конце, позволяющем ориентироваться. Я поставил Калинина перед собой. Судя по звукам, никто за нами не поперся.
— Михаил Иванович — сказал я в пол-голоса — с этого момента я отвечаю за вашу безопасность. Поэтому, требую бесприкословного подчинения, и выполнения всех моих требований. До полного прояснения ситуации. Вы меня поняли?
В принципе, нужно бы все обсудить, но времени нет. Калинин все отлично понял и лишь кивнул, и я сорвался с места. Стащил с вождя пиджак весь в кровавых пятнах, и отбросил в сторону. Его очки сунул ему в руку, и снял с вешалки чуть ли не первый попавшийся пиджак. По виду — типа смокинга, но без атласа. Сюртук наверное. Великовато, да плевать. Скинул свой пиджак, и рубашку, заляпанные чем то липким. И натянул какой то черный вязаный лапсердак. Окинул Михаил Ивановича взглядом, сойдет. Переложил все из карманов своего пиджака в брюки, прислушиваясь, и выглянул из двери.
В полутьме было ничего
