Я Распутин. Книга четвертая - Алексей Викторович Вязовский
Оформил служебную записку на эту тему Столыпину, с пометкой “срочно”. Как обычно, все нужно уже вчера, а лучше бы лет на двадцать раньше…
Заодно, чтобы два раза не вставать подкинул левым идею индекса Джини. Хотите всеобщего равенства, братства и так далее по списку? Ну вот начните с того, чтобы правильно посчитать богатых и бедных в стране. Их соотношение и динамика даст вам те самые фары, которые позволят осветить вопросы той же налоговой политики. Кому подати поднимать, для кого снижать… Чтобы добиться минимального “братства” зачастую не надо революции — можно начать со статистики и налогов. Швеция, Норвегия не дадут соврать.
***
Еще одним показателем здоровья общества — большей частью ментального — стали два летних скандала, которые перебили всю военную повестку. В первых числах июня почти вышли новые мемуары бывшего премьера Витте. Долго он послом в Пекине не продержался — вернулся в столицу. Никак не мог себя найти, его интриги в военное время уже никого не интересовали, на “фронте” патриотизма и сбора средств он себя тоже не нашел. Вот и решил напрыгнуть на царскую семью. Обида точила — как же, от кормушки отодвинули и позабыли. Только на Николая гавкать у него оказалась кишка тонка, все-таки Главковерх во Львове сидя набрал много очков у общественности. А вот по его папаше — Александру Третьему — проехался знатно. Дескать, бессмысленный алкоголик, управлять страной не умел и не хотел, а байку про богатырскую силу, смелость и крышу вагона придумал сам Сергей Юльевич. Дескать, очень хотел попасть в управленческую обойму монарха. Лизнул, так лизнул. И ведь попал! Царь оценил байку про спасение из поезда, позвал в столицу. А тут воровство, бардак, ну и далее по списку грехов монаршей семьи. Не забыты балеринки, князья-дядья… Плюнул во всех, меня тоже не пропустил. И так всех смачно приложил, что скандал вышел громче фронтовых пушек. Мемуары срочно изъяли из печати, цензоры ходили по газетам. Самому Витте опять настоятельно предложили побыстрее свалить из Питера, дабы не доводить дело до ареста.
Второй скандал, в который я тоже решил не вмешиваться, случился с “Черным квадратом” Малевича. Каземир, наконец, дорисовал свой шедевр, и решил бахнуть. Повесил картину в “красный угол” на выставке «Художественного бюро Надежды Добычиной». У православных случилась истерика. Это что же… какой-то поляк шатает скрепы и подрывает основы? Да еще во время войны? На что это он намекает? На то, что бог — умер и вместо икон — черное ничто пора вешать? На самом деле ничего такого Малевич, коненчо, не имел в виду — он работал в жанрах кубизма, футуризма, много экспериментировал. Но как сказал классик: “Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется”. Та же история и с живописью. Нарисовал? А дальше уже публика решит, что именно ты нарисовал. И можешь даже не оправдываться — не услышат. Скандал набирал обороты — высказался патриарх, потом кто-то из царской семьи. Квадрат убрали с выставки. И тут же Малевича пригласили с ним на “зарубежные гастроли” — Англия, Штаты…. Вот зуб даю, оттуда он обратно приедет к нам под фанфары и его будут носить на руках. Теперь уж точно гений — на Западе так сказали. Все как всегда, нет пророка в своем отечестве.
***
Война же шла своим ходом, каток Антанты медленно, но верно плющил Центральные державы и к уже явно видимым победителям, вслед за Испанией, решила присоединится Италия. У нее давние счеты к Австрии и большое желание прибрать Триест, он же Риека, он же Фиуме, кое-какие острова и кусочки Далмации с Албанией. И вполне приличный военно-морской флот, позволяющий подкрепить свои хотелки внушительными калибрами.
Австро-Венгерский флот, только что прятавшийся от соединенных англо-французских сил, теперь вообще забился в базы и носу наружу не показывал, несмотря на раздражение Берлина. Ну в самом деле — англичане вломили немцам при соотношении примерно один к одному, а тут на одного аж трое! Не-е, решили выдающиеся австрийские и венгерские флотоводцы, мы лучше дома посидим.
И по Средиземке валом пошли транспорты с войсками — английскими из Палестины в Италию и на Балканы, французскими из Сирии на Западный фронт и тут уже поскучнели сухопутные немцы.
Ну и глядя на все это великолепие, в войну влезла Румыния. Это при том, что газеты открыто писали “австрийцы укрепляют буковинскую границу. Численность войск переведенных в последнее время Австрийцами с сербской границы на румынскую, определяется в 80000 человек”.
Все военные, кому сообщали о румынских намерениях, начинали свирепо материться — из румын вояки как из говна пуля, даже ослабленные австрияки не затруднятся двумя корпусами вынести мамалыжников на пинках. А это значит, что русской армии придется брать на себя и новообразованный фронт на юге.
У нашей же армии тем временем нарисовалась еще одна проблема, как раз в виду якобы близкой победы — запасные не желали покидать части и отправляться на фронт. Ну в самом деле, чего корячиться, подставлять голову пулям, когда и без нас все сделают?
Выручил, как ни странно, Чернов.
— Вот, Григорий Ефимович, ознакомьтесь, — Виктор Михайлович пододвинул ко мне роскошную пухлую папку с думскими вензелями. — Полагаю, вы не откажете выступить за наш законопроект.
Я с самыми нехорошими предчувствиями (ну чего еще можно ждать от левых, как не новой каверзы?) полез в бумаги и был приятно разочарован.
— Пятнадцать десятин? Да где ж вы столько земли найдете?
— На Дальнем Востоке, Григорий Ефимович. Вы же сами говорили, что там крайне редкое население, что создает опасность для державы.
— Хм… А как их всех туда перевезти, вы подумали? Это же несколько миллионов солдат! Знаете, сколько захотят получить бесплатно землю?
— Ну, господин Столыпин, — при именовании нелюбимого премьера Чернов аж скривился, как от зубной боли, — как-то управился с переселенцами. Опять же, не все захотят воспользоваться, да и сажать на землю нужно не всех сразу, а постепенно, лет за пять-десять.
— Толково… Разве
