Ребекка Донован - Что, если?..
– Не разочаровывай меня, – говорит Ниель. – Дай еще минутку помечтать, представить, что мой парень – байкер. – Она улыбается и закрывает глаза.
– Да что такого сексуального в байкерах? – смеюсь я. – И вообще, имей в виду, лично я никогда на мотоцикл не сяду. Даже и не надейся.
Это правда. Мама бы меня сразу убила, если бы я вздумал хоть раз прокатиться на одном из тех мотоциклов, которые помогаю собирать. Ее родной дядя погиб в аварии совсем молодым, и она никому из нас и думать не позволяет о таких вещах. Даже мои братья не решаются нарушать это правило.
– Не знаю. Сексуально, и все. – Ниель включает радио. – Кэл? – говорит она и кладет голову мне на плечо.
– Да? – Меня тревожит ее неуверенный тон.
– Ты мне так и не сказал, почему бросаешь всех девушек, с которыми встречаешься.
– Я ухожу, потому что я вообще всегда ухожу. А когда нечего терять, уйти легче, – говорю я, не совсем понимая, чего она добивается. – Слушай, мы это уже сто раз обсуждали. Разве не так?
– Так, – кивает она, играя с молнией на моей куртке. – Но… Просто мне кажется, что тут кроется что-то еще.
– Ты так думаешь?
Откровенно говоря, мне не хочется ни соглашаться, ни отрицать. Но Ниель почему-то то и дело возвращается к этому разговору. Уж не знаю, что она надеется обо мне узнать, кроме того, что я всегда сбегаю, пока не начались сложности.
– Угу. Мне кажется, когда ты разрываешь отношения, то причина тут не только в том, что это опять не та самая девушка, мисс «Что, если…».
– Вполне возможно, – осторожно говорю я, не понимая, к чему она клонит. – И в чем же еще, по-твоему?
Ниель откидывается назад, чтобы видеть мое лицо, и моя рука соскальзывает с ее плеча.
– Ну объясни мне, Кэл, почему ты это делаешь? Почему всегда уходишь первым? Неужели ты никогда об этом не задумывался?
Я крепче стискиваю руль:
– Я не пытаюсь скрыть от тебя какую-то тайну, Ниель. Просто мне совсем не хочется думать об этих девушках, тем более когда я с тобой. Ты не такая, как они. Тут даже никакого сравнения быть не может.
– Очень приятно это слышать. – Она наклоняется ко мне и целует в щеку. – Но я все равно от тебя не отстану. Так скажи мне правду, пожалуйста.
Я набираю побольше воздуха и говорю:
– Просто не хочу делать им больно.
Она молчит. Я поднимаю глаза – на лице у нее застыла печальная улыбка.
– Что такое? – спрашиваю я. – Никак ты расстроилась?
– Ты бросаешь девушек, пока не успел сделать им больно, – тихо говорит Ниель. – А… кто сделал больно тебе самому?
Я смотрю прямо на дорогу. Мне не хочется больше продолжать этот разговор. Да и что тут можно сказать?… «Да ты сама же и сделала, вернее, вы с Райчел на пару растоптали меня в то лето, и я так и не пришел в себя». Это правда, но такое у меня просто язык не повернется выговорить. И я не говорю ничего.
– Прости, – шепчет Ниель и снова кладет голову мне на грудь. – На самом деле я вовсе не хотела… – Она не договаривает. Но я знаю, что она собиралась сказать.
– Ничего страшного, не стоит переживать. – Я крепко прижимаю ее к себе и целую в макушку. – Со мной все будет в порядке.
Мы оба знаем, чем это закончится. Ниель уезжает через неделю, хотя мы и не говорили об этом с того самого вечера, когда она случайно увидела старый рисунок. И когда Ниель уедет, мне будет очень тяжело. Хотя я прекрасно понимаю, что ее настоящее место вовсе не здесь. Но… А где ее настоящее место? Хочется, конечно, ответить: «Рядом со мной» – но ведь это неправда. У меня совсем мало времени. Разлука неизбежна, но лучше пока об этом не думать. Мне наверняка будет без Ниель очень, ну просто очень паршиво.
* * *Извилистая грунтовая дорога меняет направление, становится ýже и ведет к дому. Я останавливаю взятую напрокат машину возле гаража и выключаю двигатель.
– Ниель, приехали, – тихо говорю я, проводя рукой по ее щеке.
Она моргает, открывает глаза и оглядывается:
– Уже?
– Да.
Но не успевает Ниель открыть дверь, как из-за дома выскакивает Хенли, лает и радостно машет хвостом. Я выхожу из машины и слышу, как она восклицает: «Хенли!» Опускается на колени, чтобы его погладить. Пес прыгает на нее, лижет в лицо. Ниель обнимает его, гладит по спине, а он все лижет и лижет ей щеку, бешено виляя хвостом.
Когда Ниель встает, видно, что она взволнована. Хватается за пассажирскую дверь, чтобы не упасть.
– Эй! – подбегаю я к ней. – Тебе плохо? Что случилось?
Ниель качает головой, заправляет за ухо прядь волос, выбившуюся из конского хвоста.
– Все в порядке, – хрипло говорит она. Сжимает губы, чтобы не видно было, как они дрожат, и отводит взгляд, уставившись в землю.
Я беру ее за руку, но она быстро отнимает ее и отворачивается, чтобы закрыть дверь. Стоит, словно забывшись, и смотрит куда-то вдаль.
– Ниель, да что с тобой? – спрашиваю я, пытаясь сообразить, что стряслось.
Хенли трется о мою ногу. Я смотрю на него, глажу по голове. И тут понимаю: да это же в нем все дело. Хенли живет у Зака, пока я в колледже, а Зак, зная, что мы приедем, оставил пса дома. Я не предполагал, что Ниель так отреагирует, когда его увидит.
– Ты помнишь Хенли? – осторожно спрашиваю я, когда она тянется за своим рюкзаком.
Я никогда не думал, что эта девушка притворяется, будто не знает меня или же что по какой-то причине лишилась памяти. Таких талантливых актрис не бывает. Я уже и спрашивать себя перестал, что же произошло на самом деле: решил принимать ее такой, какая она есть. А теперь… Я волей-неволей вижу перед собой испуганную девочку, снова столкнувшуюся с напоминанием о том, о чем она с превеликим трудом сумела забыть. Ума не приложу, как быть в подобной ситуации.
– Извини. Я очень устала, – бормочет Ниель и проводит вздрагивающей рукой по волосам. – Может, пойдем в дом?
– Да, конечно.
Я одной рукой обнимаю Ниель, а другой беру ее чемодан. Она прижимается ко мне, и мы вместе идем к дому. Бедняжку все еще трясет, почти так же, как в ту ночь, когда я нес ее на руках после купания в ледяном озере.
Я снимаю ключи с крючка под лестницей и веду Ниель наверх. Она молчит, глаза у нее все так же опущены, взор затуманен. Я открываю дверь, включаю свет, и перед нами открывается просторное помещение.
Я поднимаюсь по лестнице в ту комнату, где обычно останавливаюсь, и распахиваю перед Ниель дверь.
– Тут и ванная есть, – говорю я, когда она проходит мимо меня. – Я сейчас остальные вещи принесу.
Она кивает, и я смотрю, как она идет в ванную и закрывает за собой дверь. У меня такое ощущение, что она ни слова не слышала.
Кажется, мне самому с этим не справиться. Если у Ниель случится какой-нибудь нервно-психический срыв, похуже нынешнего, я вряд ли сумею ей помочь. Надо позвонить маме… или лучше Рей. Пусть она сама маме все объяснит.
Я хожу вдоль дома в поисках местечка, откуда можно позвонить. Но сигнала нет, на экране постоянно высвечивается надпись «Нет сети». Вот блин!
Хенли бежит за мной к дому, когда я тащу туда оставшиеся вещи, а заодно и два пакета с продуктами, за которыми мы заехали по пути. Не торопясь, раскладываю их по местам, то и дело поглядывая на дверь в дальнем конце коридора.
Нервы у меня натянуты до предела, и я изо всех сил стараюсь держать себя в руках. Все-таки не хочется так надолго оставлять Ниель одну.
Запираю дверь, выключаю свет и медленно поднимаюсь по лестнице. Задерживаюсь у двери, чтобы собраться с духом. Кое-что я все-таки смогу: выслушать ее, обнять, дать выкричаться в подушку. Может, именно это ей сейчас и нужно. Я берусь за ручку, готовясь к буре женских эмоций. Но вот чего я никак не ожидал, так это увидеть, что Ниель… заснула.
Я убираю ей волосы с лица и смотрю, как она спит, сложив руки на подушке. Вид у Ниель такой безмятежный, словно бы никаких забот и тревог нет и в помине. Эх, вот бы это и правда было так!
Склонившись над ней, провожу ладонью по щеке. Невольно думаю о том, что будет, когда она утром откроет глаза. Мой взгляд падает на ее руку. Все ребро ладони, от костяшки пальца до запястья, испещрено тонкими белыми черточками.
– Что же с тобой случилось, Ниель?
* * *Звук разбитого стекла ни с чем не спутаешь. Даже пьяный, я отлично понимаю, что это. Да еще соседи разговаривают так громко.
– А может быть, я больше не хочу быть твоей примерной девочкой! – В голосе Николь столько злости, и он вырывается как будто с усилием, словно ей физически больно говорить.
– Николь, прекрати! – гремит в доме бас мистера Бентли. – Что ты делаешь?
– А что не так? – раздается в ответ. – Я не такая красивая, как тебе надо? Не такая умная? Не такая идеальная?
Ноги сами несут меня к дому, но при этом они тяжелые, как из цемента. Я спотыкаюсь на безупречно подстриженном соседском газоне.
– Николь, у тебя же кровь идет, уже весь пол в крови! – кричит миссис Бентли.
