Иэн Бэнкс - Выбор оружия. Последнее слово техники (сборник)
– Цолдрин, для чего, по-твоему, ей было нужно вот это? – Он положил ладонь на плечо старика. – Ты видел, как она двигалась, пытаясь лягнуть меня? Цолдрин, библиотекарши, секретарши – они так не двигаются.
Он вытянул руку и поправил воротничок на неподвижной женщине.
– Она была одним из твоих тюремщиков, Цолдрин, – добавил он. – И наверное, стала бы твоим палачом.
Сунув руку под машину, он вытащил оттуда букет цветов и плавным движением положил его под голову блондинки, отстраняя руки Бейчи.
– Цолдрин, – сказал он, – нам пора. С ней все будет в порядке.
Он придал рукам Шиоль более естественное положение. Девушка лежала на боку и, значит, задохнуться не могла. Потом он осторожно подхватил Бейчи под руки и медленно поставил на ноги. Ресницы Убрель Шиоль дрогнули, глаза открылись, она увидела перед собой двух мужчин и пробормотала что-то; рука ее потянулась к шее. Девушка начала переворачиваться – неуверенно, все еще пребывая в полубессознательном состоянии. В руке, которая только что тянулась к шее, оказался небольшой – вроде авторучки – цилиндр. Он почувствовал, как напрягся Бейчи, когда девушка посмотрела на него, подалась вперед и попыталась нацелить маленький лазер в голову старика.
Бейчи смотрел поверх цилиндрика с лазером в темные глаза Шиоль, чей взгляд еще не успел сосредоточиться, и ощущал какое-то ужасное одиночество. Девушка изо всех сил старалась унять дрожь в руке, целясь в него.
«Не в Закалве, – подумал он. – В меня. В меня!»
– Убрель… – начал он.
Девушка потеряла сознание, голова ее упала на землю.
Бейчи посмотрел на тело, безвольно распростершееся на дороге. Потом он услышал, как кто-то произносит его имя, почувствовал, что кто-то тянет его за руку.
– Цолдрин… Цолдрин… Идем, Цолдрин.
– Закалве, она целилась в меня – не в тебя!
– Я знаю, Цолдрин.
– Она целилась в меня!
– Я знаю. Идем – вон капсула.
– В меня…
– Я знаю, знаю. Идем…
Он наблюдал за серыми облаками, стоя на плоской вершине высокого холма, – вокруг возвышались такие же поросшие лесом холмы. Потом он с досадой посмотрел на лесистые склоны и странные, усеченные столбы и постаменты из камня, торчавшие над платформой. Голова у него закружилась от необозримых горизонтов – ведь он столько времени провел внутри каньона. Он спустился с вершины, шаркая ногами по опавшим листьям, и вернулся к Бейчи и к плазменному ружью, прислоненному к большому круглому камню. До капсулы, лежавшей среди деревьев, отсюда было метров сто.
Он в пятый или шестой раз взял ружье и осмотрел его.
Он только что не выл от отчаяния – прекрасное оружие! Было. Снова и снова беря ружье, он всякий раз надеялся, что оно окажется в порядке, что Культура придала ему функцию самовосстановления, что повреждения исчезли…
Ветер гнал по земле листья. Он раздраженно покачал головой. Бейчи, одетый в брюки на толстой подкладке и длинную куртку, повернулся, не вставая, и посмотрел на него.
– Сломано? – спросил старик.
– Сломано.
На его лице появилось выражение крайней досады. Он взял ружье за ствол, занес над головой и швырнул вниз, в заросли деревьев. Ружье исчезло в кронах; зашелестели сбитые им листья.
Он сел рядом с Бейчи.
Итак, у него остался лишь пистолет. И только один скафандр. Вероятно, воспользоваться антигравитационной системой скафандра было нельзя: это могло выдать их местоположение. Капсула погибла. Модуля нигде поблизости не наблюдалось. Приемопередатчик в ухе и скафандр молчали… Дело дрянь. Он проверил скафандр на предмет приема новостей. По наручному экрану шли заголовки: о Солотоле – ни слова. Вскользь упоминалось о локальных конфликтах.
Бейчи тоже посмотрел на экранчик.
– Ты можешь сказать, глядя на это, ищут они нас или нет? – спросил он.
– Только если будет что-то в новостях. Военные передают сведения по защищенному каналу, и у нас практически нет шансов их перехватить. – Он посмотрел на тучи. – Возможно, мы получим эти сведения напрямую. И довольно скоро.
– Гмм. – Бейчи нахмурился, глядя на плиты, потом сказал: – Кажется, я знаю, где мы, Закалве.
– Да? – без особого энтузиазма спросил он, уперев локти в колени, а подбородок – в ладони, и посмотрел в сторону горизонта, где за лесистыми долинами возвышались низкие холмы.
Бейчи кивнул:
– Я думал об этом. Мне кажется, это обсерватория Строметрен в Дешальском лесу.
– Далеко отсюда до Солотола?
– Это другой континент. Тысячи две километров, не меньше.
– Та же самая широта, – сказал он, мрачно поглядывая на холодное серое небо.
– Приблизительно. Если это именно то место, о котором я думаю.
– А тут кто главный? – спросил он. – Кто всем распоряжается? Та же компания, что и в Солотоле? Гуманисты?
– Они, – подтвердил Бейчи, затем встал, отряхнул штаны и оглядел уплощенную вершину с непонятными каменными инструментами, выложенную плитами. – Обсерватория Строметрен! Вот ирония судьбы: на пути к звездам оказаться здесь.
– Может, это не случайно, – заметил он, подбирая веточку и чертя на слое пыли что-то неопределенное. – Известное место?
– Конечно, – сказал Бейчи. – Здесь в течение пятисот лет ученые Врегидской империи вели все основные астрономические наблюдения.
– А туристы здесь появляются?
– Конечно.
– Тогда, может, поблизости есть радиомаяк для самолетов. И капсула, поняв, что серьезно повреждена, направилась именно сюда, чтобы нас легче было найти. – Он посмотрел на небо. – Правда, найти нас могут и те и другие.
Покачав головой, он снова принялся рисовать прутиком на пыли.
– И что будет теперь? – спросил Бейчи.
Он пожал плечами:
– Подождем и посмотрим, кого сюда принесет. Я не могу заставить работать ни одно из средств связи, которые есть у нас. Поэтому мы не знаем, известно Культуре об этом происшествии или нет… Насколько я понимаю, к нам направляется модуль, а то и целый корабль Культуры. Или, что более вероятно, твои дружки из Солотола…
Он пожал плечами, бросил веточку и сел, опершись спиной о камень и задрав голову.
Бейчи тоже посмотрел на небо:
– Сквозь тучи?
– Сквозь тучи.
– Может, тебе стоит спрятаться? Скрыться в лесу?
– Может, и стоит.
Бейчи встал, глядя снизу вверх на своего спутника.
– И куда ты собирался меня увезти? – спросил старик.
– В систему Импрен. Там есть орбиталища. Они нейтральны. Или, по крайней мере, настроены не так воинственно, как здешние.
– Твои… начальники и в самом деле считают, что война настолько близка?
– Да, – вздохнул он.
Он уже поднял забрало, а теперь, еще раз взглянув на небо, вообще снял шлем. Он провел пальцами по своему лбу и по черным волосам, потом стянул с них резинку, убрав хвост сзади, и тряхнул длинной гривой.
– Это может случиться через десять дней или через сто, но это непременно случится. – Он слабо улыбнулся, глядя на Бейчи. – По тем же причинам, что и в прошлый раз.
– Я думал, мы выиграли экологический спор относительно приспособления планет под обитание гуманоидов.
– Выиграли. Но времена меняются. Меняются люди, сменяются поколения. Мы добились признания машин разумными существами, но, как ни крути, этот вопрос потом замяли. Теперь люди говорят: да, они разумны, но в счет идет только человеческое сознание. А кроме того, людям не нужно особых доводов, чтобы чувствовать свое превосходство над другими видами.
Бейчи помолчал, потом проговорил:
– Закалве, тебе никогда не приходило в голову, что Культура в этих делах, возможно, не так уж и бескорыстна, как думаешь ты и как об этом заявляет она сама?
– Нет, не приходило, – ответил он; правда, у Бейчи создалось впечатление, что Закалве не подумал как следует.
– Они хотят, чтобы все были похожи на них, Чераденин. Они не приспосабливают планеты под обитание гуманоидов и не хотят, чтобы это делали другие. Ты ведь знаешь, что существуют и доводы в пользу приспособления; увеличение количества видов всегда казалось людям более важным, чем сохранение дикой природы, а ведь речь идет еще и о дополнительном пространстве для обитания. Культура всей душой верит в машинный разум и считает, что остальные тоже должны верить в это. Но я думаю, ей кажется еще, что все цивилизации должны управляться ее машинами. Не так уж многие хотят этого. Терпимое отношение к скрещиванию видов – совсем другая проблема, но и тут, похоже, Культура считает преднамеренное скрещивание не только допустимым, но и желательным: чуть ли не всеобщим долгом. И опять же, кто может утверждать, что это истина в последней инстанции?
– А значит, нужно объявить войну… для чего? Чтобы очистить воздух?
Он посмотрел на шлем скафандра.
– Нет, Чераденин, я просто хочу донести до тебя, что Культура, возможно, не так беспристрастна, как ей кажется. И предположение насчет вероятности войны тоже может быть ошибочным.
