Владимир Свержин - Крона огня

Но виновник этой гибели, по нелепой и несправедливой инерции все еще звавшийся Фрейднуром, сейчас, похоже, был занят совсем иным делом. Если бы хаммари имели мозги, они бы, пожалуй, озадачились странным поведением вождя: тот вел себя нелепо, а уж как для поля боя, так и вовсе. Оставив в стороне принесенную ему каменную палицу, обломок скалы, он обеими руками то дергал себя за бороду, то запускал пятерню в густую шевелюру, то лупил по спине, приговаривая себе под нос:

– Ты что вытворяешь? Прекрати! Прекрати немедленно!

Лишь те, кто обладал хорошим зрением, могли различить упражнявшегося в экстремальной акробатике Карела зе Страже, то раскачивавшегося на бороде великана, то прятавшегося за его ухом, то съезжавшего вниз на спину по длинным волосам. Он не знал ни страха, ни устали. Весь этот цирк сопровождался болезненными уколами абарского меча. Конечно же, для Эйа, присвоившего тело великана, подобные уколы были не чувствительнее блошиных укусов. Но Фрейднур, все еще сохранявший некоторые права на собственный организм, резко возражал против такого с ним обращения. И потому всячески старался изловить сбрендившего побратима, вздумавшего в столь ответственный час играть в столь нелепые игры.

Между тем Пипин и его телохранители без особого труда прорубились к ждущему приказов резерву.

– Ты что же, не видишь?! – набросился на сына Пипин Геристальский. – Они ж заходят нам в тыл.

– Их слишком мало, чтобы представлять серьезную угрозу.

– Мало? – Полководец развернул коня, будто желая сорвать на нем злость. – Там, где есть Рейнар-нурсиец, мало не бывает! Если для того, чтобы его уничтожить, придется лишиться половины войска, – это все равно будет победой!

– Отец, подумай сам: на левом фланге держит свое знамя кесарь Дагоберт, его основные силы там. Он желает ослабить тебя, связать нелепым боем и, вероятно, погоней основные силы и контратаковать именно здесь. А Рейнар просто отвлекает тебя, водит за нос!

– Ты вздумал учить меня, молокосос? – Пипин заскрежетал зубами. – Вперед, трус! – Он взмахнул мечом, и весь оставленный в резерве отряд ринулся навстречу горстке кавалеристов, ведомых Сергеем.

Лис в полной мере оценил успех задуманной каверзы.

– Хорошо пошло, – усмехнулся он, разворачивая коня. – А теперь – скачки на кубок Дерби. Хочу я посмотреть, как они на своих колхозных клячах догонят моего арабчака. – Всем рассеяться! – скомандовал он. – Сбор по сигналу «тройной крик совы».

Бароны, и прежде уже имевшие дело с диковинным нурсийцем и его манерой вести бой совершенно невероятным образом, не заставили себя упрашивать и стремглав бросились в разные стороны, торопясь укрыться в чаще. А Лис, преследуемый всем резервным отрядом во главе с самим полководцем ради сомнительного удовольствия оторвать ему голову, бросив свою армию, резвым галопом мчал к Сент-Эрженскому аббатству. Погоняя и без того разгоряченного коня, он в кои-то веки молил небеса, чтобы Дагоберт успел воспользоваться паузой и опрокинул выдохшуюся атаку северян, а затем намертво сжал нейстрийских баронов в «объятиях». План был авантюрен, но все же неплох и при удаче обещал успех. Однако небеса в этот день оказались глуховаты к молитвам, а может, попросту не понимали «нурсийской» речи.

Именно в этот момент Фрейднур исхитрился поймать Карела и с криком «Отстань!» недовольно отбросил его прочь. Нурсийский принц ясным соколом пролетел метров двадцать и рухнул аккурат на увешанный алыми сладкими гроздьями куст. Виноградные лозы сдержали его полет. Однако сознание, должно быть, продолжало лететь и потому оставило бедного сэра Жанта.

И тут же, обретя четкое руководство, хаммари пошли в атаку.

Глава 26

Если ты все сделал правильно, это вовсе не значит, что все будет хорошо.

Подломленные деревья рухнули поперек дороги, заставляя быстроногого скакуна вздыбиться и возмущенно заржать. Пожалуй, ни один из франкских баронов в этот миг не удержался бы в седле. Однако Сергей был прирожденным наездником. Он прильнул к конской холке, заставил скакуна повернуться, закончить пируэт, и погнал его, не разбирая пути, через лес. Впрочем, тому уже не нужны были ни шпоры, ни удила: то, что брело из лесу вслед арабчаку, заставляло резвого коня мчать куда быстрей, чем тот сам от себя ожидал. Заметив сей маневр, Пипин велел своему воинству идти наперерез, мысленно хваля себя за то, что загодя водил коней на водопой невдалеке от стойбища хаммари. Гнусные порождения алкогольного бреда творческих сил природы, как и прежде, не нравились благородным животным, но попривыкнуть к ним они все же успели.

Рейнар-нурсиец, продравшись сквозь подлесок, выскочил на огромное поле у стен Форантайна и тут же осознал, что западня вот-вот захлопнется. Впереди, ожидая приказа, разворачивались всадники Пипина Геристальского, позади, круша все на своем пути, брело мрачное страшилище, напоминающее пещерного медведя с шипастым хребтом и скорпионьим хвостом.

– Ну, все, слезай, приехали, – затравленно прошептал Лис, оглядываясь по сторонам. – Проверка билетов. – Он поискал глазами Пипина, намереваясь хоть напоследок послать ему стрелу, однако тот держался вдали, желая вдосталь полюбоваться картиной гибели или пленения заклятого врага. – Ладно, пропадать, так с музыкой!

И музыка грянула. Не то чтобы вагнеровский «Полет валькирий», но все же громкая и яростная. Небеса распахнулись, будто кто-то открыл в них потайную калитку. Оттуда, из кипящих хмельным весельем недр Асгарда, раздалось нестройное грубое пение, слабо напоминающее ангельское, сопровождаемое звуками рогов и волынок, уж подавно не претендующих состязаться в нежности с арфами божьих вестников. Но бредущие в атаку хаммари замерли, и тотчас словно черная молния хлестнула поперек небосклона. В гущу атакующих чудовищ ворвался, будто охваченный пламенем, всадник на черном, как антрацит, сияющем коне. Меч в его руке пламенным бичом рассекал огромные туши мерзких тварей, словно не оживший камень был перед ним, а свернутые в рулон циновки для испытания клинка. Вояки Шарля из Люджа, быстро сообразив, что спрятать резерв посреди ясного неба – затея, доступная не всякому, не желая разделить участь разрубленных чудищ, без лишних слов поворотили коней.

– Вальдар?! – не веря себе, прошептал Лис. – Что за ерунда? – Он тряхнул головой, наваждение не исчезало. – Вальдар! – заорал он.

– Сейчас, – послышалось в ответ, – не отвлекай!

Легендарный меч Катгабайл, некогда принадлежавший воинственному асу Тюру, вращался в его руке со скоростью лопастей вертолета, стремительно обрушиваясь то на одно, то на другое чудовище.

– Ты откуда тут? – не унимался Лис.

– Дурацкий вопрос – из Валгаллы!

– Но как?

– Тихо, не шуми, я на охоте! Убедил одну валькирию, что каждый день истреблять одних и тех же кабанов, медведей и прочих волков – неспортивно.

– Да, ты всегда умел убеждать женщин!

– Не затрагиваем эту тему. – Молниеносный клинок вонзился в пасть очередного хаммари, провернулся там, на взмахе разваливая чудище пополам.

– Надолго сюда?

– На мгновение. Не мог тебя оставить без подмоги. Так что уходи поскорей. Что вы тут вообще затеяли?

– Это не мы.

Небеса вновь разверзлись, и по ту сторону небесной тверди послышался яростный стук копыт, лай собак и громогласный заунывный рог дикой охоты.

– Все, я возвращаюсь, нельзя обижать добрую женщину. Скачи быстрей в замок.

Сияющий черный конь и его всадник исчезли столь же внезапно, как и появились. А Лис пришпорил коня к воротам Форантайна, сопровождаемый недоуменными, но почтительными взглядами недавних преследователей.

– Что это было, отец? – наконец выдавил Шарль из Люджа.

– Понятия не имею. Какая разница? За ним! – Пипин хлестнул коня, желая возобновить погоню.

– Нет, отец! – Шарль схватил его скакуна за уздечку. – Ты что же, не видел? Небо на его стороне.

– Какая нам разница?!

– Большая. – Геристальский бастард изменился в лице и проговорил медленно, словно опасаясь, что Пипин не вполне понимает его: – На его стороне небо. Оно послало на помощь воина с мечом огненным. Это знак! Особый знак! Такой подается не всякому. А на нашей стороне – мерзкие твари из адской бездны?! Остановись, мой дорогой отец. Дальше – ни шагу.

– Да как ты смеешь, ублюдок! – Пипин оттолкнул сына, попытался выхватить из ножен кинжал, но чуть замешкался, нащупывая рукоять.

Абарский меч с размаху, плашмя опустился на затылок бывшего майордома. Опостылевший мир ярко вспыхнул у того перед глазами, и он обмяк в седле, теряя сознание. Шарль из Люджа поднялся в стременах.

– Теперь здесь командую я! Все, кто недоволен… – Он готов был вызвать любого на смертный бой, свято веруя, что небеса даруют ему победу.

Но то ли вышняя синь не желала больше кровопролития, то ли сами бароны рады были воспользоваться подвернувшимся случаем, желающих оспаривать верховенство юного геристальца не нашлось. Поодиночке и отрядами нейстрийцы стремительно покидали поле боя, спеша оказаться подальше от этого недоброго места. Немногие из них шли сейчас к Шарлю, да и те, что смыкали вкруг него ряды, опасливо поглядывали на обвисшего в седле Пипина, стараясь угадать его дальнейшую участь. Но каждый из ступивших в этот час под знамя геристальского бастарда неведомым чутьем понимал, что перед ними больше не тень отца, не побочный отпрыск, довольствующийся милостью господина, а великий, хотя еще и очень молодой, воин.