Валерий Афанасьев - Румиланта
– Но мы же не захотели здесь остаться. Почему вы думаете, что захотят другие?
Предводитель пожал плечами. В общем-то, я сочувствовал ему. В такой вот странной форме выразилась любовь этих людей к своей земле.
– Вот, здесь все.
На площади стояли наши фургоны, рядом было аккуратно сложено оружие. Рядом лежали седла и упряжь. Я запретил нашим людям подходить, пока процесс выдачи не завершился, дабы не мешать этому благотворному начинанию.
– Как все? А лошади?
– Их нет. Ушли.
Это известие чуть было не вспугнуло шаткое перемирие. Аборигенов заподозрили было в нежелании отдавать коней, но все оказалось проще – они отпустили коней на волю.
«Зачем мне лошадь? Ее кормить надо, заботиться», – говорил товарищ Сухов из «Белого солнца пустыни». Похоже, местные жители придерживались примерно таких же представлений.
– Зачем вы отпустили наших лошадей? – кричал Раста, размахивая руками. – Кто потащит повозки? Кто повезет нашу мастерскую?
Предводитель на это лишь виновато пожимал плечами. Где теперь искать наших лошадей, он не представлял.
– Как хотите, а я не уйду отсюда, пока фургоны не запрягут! – заявил гном и сел на землю, показывая, что намерен сидеть так сколь угодно долго.
Аборигены о чем-то зашептались. Минут через пять их предводитель известил нас:
– Мы покатим ваши повозки.
– Это лишнее.
Не пристало людям таскать фургоны. Видимо придется оставить их здесь. Осталось лишь уговорить упрямого гнома.
– Сидишь?
– Сижу. И буду сидеть, пока мне не вернут лошадей, – отозвался Раста.
– То есть – до зимы?
Раста бросил на меня взгляд и отвернулся, показывая, что аргумент не прошел.
– Между прочим, совершенно зря сидишь. Подумай сам, ну зачем нам фургоны?
– Как это зачем? – взвился гном.
– А так. Фургоны мы привезли на баржах?
– На баржах, – согласился Раста.
– Обратно ты их тоже на баржах собираешься везти? Подумай сам, всю дорогу нам придется плыть против течения. Тащить с собой баржи – совсем не лучший выход.
– Ну ладно, пусть фургоны остаются, – согласился гном. – Но инструменты я все равно заберу.
Мы разобрали наши вещи, пора было трогаться в путь. Но оставался еще один немаловажный вопрос – тот самый коридор между скалами, где мы попадали без чувств.
Предводитель аборигенов шел впереди, я остановил отряд метров за пятьсот от злополучного места. Всю дорогу предводитель уверял, что они к факту нашего усыпления не имеют никакого отношения.
– Это не мы. Это горы. Дыхание духа гор валит с ног каждого, кто подойдет к этому месту, – утверждал абориген.
– А как же мы потом оказались на дне долины? – удивился я.
– Когда с той стороны дует ветер, – предводитель махнул рукой в сторону севера, – дыханье гор уносит в сторону.
Все понятно, хитрецы дождались подходящего ветра и достали нас из ущелья.
Подходящего ветра пришлось ждать до вечера. Не доверяя полностью аборигенам, мы предложили им самим прогуляться по ущелью. Лишь когда они безопасно миновали его, мы двинулись в путь. Не все сразу. Отряд в полсотни гномов ушел вперед. Лишь через полчаса, дождавшись сигнала трубы, двинулись в путь все остальные.
Стоянку мы разбили у того самого ручья, в который въехал наш велотанк. Благостная долина осталась позади. Впереди нас ждал путь домой.
15.
Обратный путь не был короток и не был легок, но все радовались, потому что мы направляемся домой. Дня три наемники подсмеивались над гномами, которые катили тележки, но вскоре эти смешки смолкли: гномы шли налегке, сложив на брички существенную часть поклажи, наемникам же все приходилось нести на руках. Лишний груз в заплечном мешке поразительно действует на мировоззрение.
Гномы радовались удачному завершению посещения Румиланты, Гвардейцы были счастливы: Те из них, что пришли с нами, радовались исполненному долгу. Те, что провели в долине целый год, радовались неожиданному избавлению из не слишком тягостного, но все же плена. Настроения наемников были переменчивы. К их радости примешивалось недоумение. Они почему-то вбили в голову, что поход обязательно должен принести большую прибыль. С чего они это взяли? С того, что этот поход затеял именно я. Тоже мне, нашли талисман! И это при том, что я им ничего подобного не обещал. Ну да, мой поход к вольным городам реки Хат открыл много перспектив, в том числе и для абудагцев. Тысячи наемников получили работу в охране караванов. Основанная на острове среди реки фактория, хотя и была смешанной, но тоже приносила Абудагу немалые доходы. Все это так, но кто сказал, что так должен заканчиваться каждый поход, который я затеваю? Тогда я и ставил задачи, которые потом осуществились с лихвой. Сейчас же моей задачей было освобождение герцога. Только это и ничего более. Не скажу, чтобы в этом не было выгоды, просто она была не такой прямой, чтобы наемники могли ее заметить. Не все могут представить развитие событий на несколько лет вперед. Во-первых, из-за недостатка информации. Но даже и при наличии информации не все хотят сопоставить факты и сделать выводы. А выводы лежат почти на поверхности:
Освобождение герцога было выгодно всем. В первую очередь мне и, конечно, самому Фагуа. Но это далеко не все. Это было выгодно жителям герцогства, и не только герцогства, но и всей империи. Не на пользу империи курс, к которому ее подталкивает граф Остер, совсем не на пользу. Освобождение герцога было выгодно гномам – Фагуа гораздо лучше, чем большинство сановников, относится к развитию внешней торговли и к появлению на торговых рынках империи новинок, которые поставляли гномы. Можно сказать, что он лучше относился к развитию технического прогресса. Не потому что он такой положительный, просто он более дальновиден. Любые изменения могут быть направлены как угодно. Мудрость правителя как раз и состоит в том, чтобы повернуть изменения себе на пользу.
В конечном итоге возвращение герцога в Занту выгодно и абудагцам. Если все пойдет так, как идет сейчас, года через три-четыре имперские власти начнут препятствовать свободному плаванию абудагских купцов по Ропе. Уж Остер непременно приложит к этому руку. Это ясно как день. Для меня. Для наемников это сейчас совершенно неясно. В любом случае, мы платим им щедро, и у них нет формальных поводов обижаться. Разве что упрекнуть себя в излишней фантазии. Впрочем, участие в освобождении герцога само по себе дело почетное.
Герцог кстати был на удивление неразговорчив. Он отдавал необходимые распоряжения, когда этого требовали обстоятельства. Остальное же время он любовался окружающим пейзажем или был погружен в себя.
Пару раз я пытался осторожно затеять разговор, но ответы Фагуа были односложны, к разговорам он был не расположен.
Я терялся в догадках. Образ задумчивого философа совсем не вязался с тем герцогом, которого я знал. О чем он думает? Что заставило его так погрузиться в себя? Я уже начал было беспокоиться, но когда на горизонте показались наши корабли, герцог оживился, хлопнул в ладоши и потер руки.
– А что, виконт, не устроить ли нам праздник?
О нет, только не это!
– Повара сюда! – тем временем крикнул герцог. – Бездельник, мчись скорее на пристань и накрывай праздничный стол.
– Виконт, Вы случайно не захватили с собой несколько дюжин бутылок нашего игристого вина? – это уже ко мне. – Нет? Что ж, в трюмах моих кораблей его предостаточно. Объявляю праздник по поводу нашего возвращения!
– Ура! – вскричали гномы. Слово праздник для них привлекательно.
– Устроим гномьи пляски! – воскликнул Нимли.
– И борьбу на руках! – воскликнул Раста.
– Ура! – воскликнули гвардейцы.
Если герцог объявляет праздник, гвардии положено кричать «Ура!» браво и с должным усердием.
Наемники тоже обрадовались и стали оживленно переговариваться друг с другом. Упоминание о вине, находящемся в трюмах кораблей герцога, приподняло им настроение. До чего тонкий бывает у людей слух. Если праздник всеобщий, то мимо наемников он тоже не пройдет.
Праздник не обошел никого. Из трюмов выкатили несколько бочек вина, на поляне накрыли большой импровизированный стол. Разносолов не было, приходилось довольствоваться свежепойманной рыбой и местной дичью. Но повар постарался на славу, приготовив то что есть с большим умением.
К своему столу Фагуа пригласил меня и офицеров гвардии. Вино было подано в керамических бутылях, стеклянные бутыли пока были дороги даже для герцога. Считались они большой диковинкой, так как стоили гораздо больше своего содержимого. Если их и заказывали, то для того, чтобы поставить на почетное место в виде коллекционного экземпляра, а никак не для повседневного использования. Тем не менее, вино от хранения в керамике ничуть не становилось хуже.
