Константин Костинов - Джип, ноутбук, прошлое
Итак, эскиз – а если совсем уж вдаваться в буквоедство, то принципиальная схема – есть. И? Отдать их Федорову? Первый же вопрос: где товарища – будущего товарища – Федорова искать? Можно подумать, он настолько известная личность, что каждый дворник скажет: «Федоров? Изобретатель автомата? Конечно, знаем! Вон там он живет, во двор, поворотя направо, а там спросите».
Нет, адрес Руслан рано или поздно все равно нашел бы, не такая уж большая деревня этот ваш Питер. Просто повезло: прочитал в газете объявление о присвоении шестого декабря чина полковника Федорову В.Г., автору книг с такими трудносочетаемыми для Руслана названиями, как «Холодное оружие» и «Автоматическое оружие». В газете и адрес назывался. Контрразведки на вас нет, олухов…
Итак, адрес есть, чертежи есть. Самому идти? С одной стороны, проще объяснить человеку, что ты ему притащил, чем излагать в письме – Руслан в этом был не особо силен, – с другой стороны, придется либо называть себя, либо врать. А если Федоров почувствует ложь? В лучшем случае – не поверит, в худшем – на хвост сядет контрразведка.
Короче говоря, Руслан решил отправлять письмо. После чего еще два дня писал письмо от некоего смертельно больного Севастьяна Моранова, который на одре болезни решил переслать «известному конструктору» «дело всей своей жизни». Если Федоров получит письмо от умирающего – фактически на момент получения письма уже мертвого, – он будет бездушной скотиной, если хотя бы не взглянет на чертежи. Первый вариант письма вовсе выглядел откровенной слезодавилкой, но потом Руслан счел это перебором, выкинул к чертям и написал вполне сухое и деловое письмо, где признавал ум Федорова и предлагал ему взглянуть на чертежи и в случае одобрения – воспользоваться ими при разработке оружия.
Потом Руслан полночи перепроверял письмо с «Учебником русской грамматики» Буслаева, выверяя правильность написания всяких ятей, еров, «всея» и прочего. Потом еще полночи стучал на кухне по клавишам свежекупленного «Ундервуда», перепечатывая текст. Благо стены толстые и он не мешал спать никому, кроме самого себя. Потом Руслан на всякий случай немного погнул и покривил рычаги машинки и немного поскоблил буквы ножом. Бог его знает, смогут ли здесь идентифицировать машинку по напечатанному, но, как говорится, береженого Бог бережет, небереженого конвой стережет.
Руслан приподнял колпак керосиновой лампы, расплавил на огне кончик сургучной палочки и запечатал конверт оттиском самолично вырезанной печати со скромной буквой «М» в круге.
Откинулся и посмотрел на произведение рук своих.
Отправлять или нет? Казалось бы странным убить неделю и в итоге выкинуть бумаги в помойное ведро. И все-таки…
Это письмо – не просто шутка. Пока, ПОКА он, Руслан, ведет жизнь здешнего обывателя, ничем не выделяясь из толпы. Но стоит отправить Федорову письмо… Обратной дороги не будет, не скажешь, что пошутил. Сейчас он оглядывается на улицах и носит с собой пистолет, потому что боится маньяка. ПОТОМ придется вести себя так всю жизнь. Потому что, сказав «А», придется говорить и «В», и «С», и все остальные буквы. И глупо будет уже бросать начатое на полдороге.
– Good morning, Dad, – в кухню заглянула Аня. – What do you do there? All night?[11]
Подумав в свое время, Руслан пришел к выводу, что им нужно тренироваться во владении английским языком. Даже не потому что американцы, говорящие с ошибками, – глупость и повод для ненужных подозрений. Просто если им придется уезжать в Америку, то лучше подготовиться к этому заранее. Поэтому они в семье договорились разговаривать между собой по-английски, хотя бы для начала на бытовые темы. Плюсом было еще одно: маньяк мог не понимать этого языка…
– Good morning, Ann. I’ve worked a little…[12]
– A little?! Dad, you worked all night![13]
«Произношение у Анюты все-таки не очень. Если мы поедем в Америку… Кхм, если…»
– Ann, tell Julie I want to advise with you[14].
Дочка ускакала. Руслан опять посмотрел на письмо, потер виски…
«Если мы поедем в Америку… То есть, Лазаревич, ты уже начал сомневаться в том, что туда нужно уехать? Вообще-то да. Как-то это… бежать из страны перед войной… некрасиво выглядит… С другой стороны, ты ТОЧНО знаешь, что война будет. И не просто бежишь, но пытаешься помочь… Хм… все равно как-то выглядит…
Короче, Склифосовский! Кстати, интересно, жив ли он еще? Так, не отвлекайся! План остается прежним: помочь России и уехать в Америку. Красиво, некрасиво – уезжать! Теперь по письму для Федорова…»
– My dear wife and[15] дочь… тьфу. – Руслан, держа в руке конверт, прошелся туда-сюда по комнате, мимо сидящих на диване Юли и Ани. – Let’s speak[16] по-русски… да тьфу ты!
Аня захихикала.
– В общем, – Руслан посмотрел на закрытую дверь, хотя Танюша давно ушла за продуктами, – я хочу с вами посоветоваться.
Он прошелся еще раз.
– Мы с вами знаем, что Россию ждут война, революция и еще одна война. Поэтому я еще в Луге решил, что нам нужно отсюда уезжать. В Америку.
На это заявление девчонки отреагировали спокойно. Они уже давно привыкли, что если Руслан решил, то он сделает.
– Но! Уезжать, совсем ничего не сделав для страны, совсем ей не помочь – неправильно. Поэтому… – он вздохнул. – Я хочу немного помочь. Совсем немного. Чуть-чуть.
– Отлично! – Юля потерла руки. – Кого будем стрелять? Ленина, Сталина?
– Юля.
– Николая, Керенского?
– Юля!
– А что? Мы все равно ни того, ни другого убить не сможем.
– Никого мы убивать не будем…
– Мы…
– И склад искать мы не будем тоже! Клад.
– Просто нам интересно, что это за небольшая помощь.
Руслан вздохнул.
– Да конечно нужно отправлять! Что тут еще думать?
– Юля, думать нужно, чтобы на нас не вышли.
– Руслан. Я уверена на сто два процента, что ты уже все продумал и тебя волнуем исключительно мы…
Она подошла сзади к сидящему за столом мужу и обняла его, щекоча волосами.
– Мы тебя поддерживаем. В конце концов, мы – семья. Единственное, что меня беспокоит…
Руслан печально посмотрел на конверт:
– Маньяк.
– Он, родной.
Теперь на конверт смотрели все трое.
– Маньяк – это проблема. И как любая проблема – это решаемо. Осторожность, сугубая осторожность – и ему ничего не светит. Юля, ты поняла? Осторожность.
– Да поняла, поняла. Значит, любимый муж, действуй. Вот тебе наше полное одобрение и поддержка с тыла.
Юля поцеловала Руслана в макушку.
– И мое тоже. – Аня обняла отца за шею и тоже поцеловала. – Папа, тебе помочь чем-нибудь?
– Нет, Анюта, – устало сказал Руслан. – Главное – не мешай…
Наверное, из-за бессонной ночи он выбрал не самый правильный тон. Аня пошла красными пятнами, медленно встала и вышла из комнаты.
– Руслан, – вздохнула Юля, – зачем ты ее обидел?
Руслан закусил удила:
– Я ее не обижал.
– Она обиделась.
– Я видел. Но я ее не обижал.
– Значит, она обиделась просто так?
– У вас, женщин, это часто бывает…
Шутка тоже не получилась. Теперь за дверью скрылась и Юля.
Руслан вздохнул и встал. За всякими прогрессорскими думами не стоит обижать родных. Так можно и семью потерять…
Помириться не удалось. То ли все были взвинчены, то ли устали, то ли сказывалось незаметное, но постоянное давление мысли «Мы в прошлом», – в итоге попытка примирения закончилась только сухими извинениями, принесенными друг другу.
Они втроем прошли до Морской. Руслан отправился искать возможность отправить конверт по почте, а Юля с Аней зашли в магазин-ателье Страубе: через две недели Рождество, которое в Российской империи оказалось раньше Нового года, поэтому девочки решили заказать себе платья.
Нет лучшего антидепрессанта для любой женщины, чем новое платье.
Немного повеселевшие, сделавшие заказ и купившие новые перчатки, Юля с Аней вышли на улицу, где договорились встретиться с Русланом.
Его не было.
– Подождем?
– Подождем.
– Добрый день.
Юля повернулась посмотреть, кто это там такой вежливый.
Незнакомый молоденький офицер, погоны подпоручика – форма военных здесь была столь разнообразна, что Юля уже не обращала на нее внимания, ориентируясь исключительно по погонам, – улыбаясь, смотрел на нее.
– Простите, мы знакомы?
А ведь верно, лицо кажется знакомым…
– Подпоручик Лейб-гренадерского полка… – мимо прогрохотала повозка, и фамилию Юля не расслышала. – Петр Сергеевич.
Абсолютно никаких ассоциаций.
– И?
– Нева. Лед. Мой друг…
– Вспомнила. Вы – товарищ одного шустрого поручика…
– А вот, кстати, и он.
К Юле и Петру – ну какой он Сергеевич, в двадцать-то с небольшим? – подошел, широко улыбаясь, легкий на помине поручик Торопецкий.
– Где же ваш муж, прекрасная Юлия?
Юля стиснула пальцы внутри муфты:
– Поверьте, я смогу постоять за себя и без него.
