Андрей Архипов - Поветлужье
Воевода кивнул головой, но Радимир, пропустивший эти события, живо этим заинтересовался. - Что с ним?
- Живым его охотники, что на лодье с Ишеем в низовья спускались, обнаружили, токмо качает всего и рвет постоянно. По голове сильно ударили. Ну да ничего, живой и то ладно. С дочкой сидит, точнее, лежит рядом с ней. А Любима да Николая лекарь наш почти сразу прогнал, дал только поглядеть разок и все. Помочь не помогут, а дело свое застопорили, - Михалыч стукнул себя по лбу. - Забыл передать, что Николай то говорил. Сказывал он тебе, Трофим Игнатьич, что до конца июля... тьфу, серпеня, не управятся со всем, как ты наказывал. Уж больно сложно все получается, никакое малое дело до конца нормально не закончишь, пока домницу не пустишь, а она от кирпича зависит, да от колеса, что меха качать будет. Кирпич тоже на колесе завязан, оно для плинфы глину мешает, а колесо ломалось уже раз без железных деталей. Николай же всему не учился, книги токмо читал. Бить его сильно не будешь, спрашивает?
- Да пусть его, - мрачно улыбнулся воевода, - лишь бы когда закончил все свои измудрения. Тот срок другим людинам при других временах назначен был. Ныне изменилось всё, да и мы сами. Число тех же придумок умножили. К вересеню бы что-то получилось, торговать в самый раз отправиться бы.
- Кстати, Тимка, шельмец, знаете, что нашел? Николай сказывал, что не известняк в его мешке оказался, а доломит. По мне, так разницы нет, тем более Степаныч говорил, что похожи они и иной раз не разберешься на ощупь, что за камень. А вот для того, чтобы печь выложить изнутри, в роли огнеупорного кирпича доломит в самый раз будет. Только обжечь его надо вроде... Кстати, людишек бы ему для помощи, в первую очередь, чтобы плинфу делать, - вопросительно посмотрел Михалыч на Трофима.
- Да откель я возьму их, - пожал плечами тот, - плотники частью на болоте Николаю помогают, частью на постройке веси новой, Сосновки, как ты ее обозвал. Лес заготавливают, да заодно место под огороды расчищают. Бабы ихние копают, да корчуют, а людины да дружинные твои срубы ставят. Все при деле. У нас... в Переяславке, такоже пора горячая. Сенокос да жатва на носу. Нет никого. Через месяц, мнится мне, с Сосновки люди освободятся частью.
- Поздно то. А пацанва отяцкая? Вот бы в помощь направить Вовке с ребятами. Заодно и обучение он вести бы мог. А захотят, так их вместе и воинскому делу обучать можно было бы, - закончил свою мысль полусотник.
- Отроков для молодшей дружины готовить? - вскинул брови воевода. - Да грамотных? То мысль, озвучим сие на сходе. А платой за обучение и руки свои приложат на дела болотные. Свару я поставлю над ними, а тобой самолично займусь. Как тебе такой расклад?
- Да зашибись, расклад то... Э... Добрый расклад, говорю. Ребятишек отяцких, что в нужный возраст вошли, числом под семь-восемь десятков будет. Все бреши закроем. Токмо, отпустят ли?
- Посулим что от доли людина в прибытках, - вмешался Радимир, - так еще и пригонят отцы то. А за учение грамоте да счету те, кто поумнее будет, зубами зацепятся. Токмо, речи нашей им выучиться надобно будет, да то, мнится мне, решаемо. Пычеевский младший разумеет по-нашему глаголить, выучил его отец то. Он и переводить будет сперва, и своих в узде держать. Сам то не дитя уже, броню вздевал, однако совсем из юного возраста не вышел. Как новик у нас писался бы. Так они со Сварой и руководить теми щенками будут.
- Это пошто ты их щенками то кличешь? - поинтересовался у Радимира Михалыч.
- Да не пошто, а за дело, - опередил того воевода, - как соберутся отроки в одну свору, так зубки и начнут показывать. Как же без того? Иначе мужей из них не воспитаешь. Вон, наши переяславские, пока под присмотром родичей были, да болезные лежали, так смирные были, а как Вовка ваш впряг их в одну упряжь опосля мора, так они перегрызлись все. И за внимание его, и за работу полегше. Тот ведь, окромя плинфы своей, вокруг не видит ништо.
- И чем дело кончилось? - поинтересовался Михалыч.
- Чем дело могло кончиться? Верховодство Андрейка там взял, сынишка дружинного моего. Это в отсутствии Мстиши, вестимо, тот всех под собой держал. Порядок ныне при изготовке плинфы. Разбитые носы, да губы не в счет. А вот отяцкие придут, и сызнова начнется все. Потому и пригляд за щенками нужен. Обскажи лучше, Иван, чему учить сбираешься их?
- Ну, мечному, да лучному бою Свара будет. Плашек дубовых для мечей токмо наготовить надобно, а луки охотничьи у родителей поспрошают, может найдут те для дитятей своих что полегче. Я про полководцев древности рассказывать буду, да про то, как они свои битвы вели, скрытности да разведке обучать, бою рукопашному. Вовка грамоте, да счету учение вести будет, как прежде. А у кого сметка мастеровая проявится, тем Николай про механику, да рудное дело расскажет, а Вовка к делу поставит. Вячеслав тоже себе помощников наберет, если желающие будут, а остальных научит, как первую помощь раненым оказывать... Я тут подумал, школа выходит у нас настоящая, место под нее присматривать надобно. Может, на болоте и стоит оставить? И руки рабочие под рукой завсегда будут, и к Сосновке путь перекрывает, чужой не проскочит.
- Добре, и это на сход вынесем, - кивнул головой Трофим. - Вот завсегда так, обсудить решили участь новгородцев, а ты нам голову сызнова замутил своими новшествами.
***
На общий сход двух весей собралась, пожалуй, половина жителей обоих поселений. Мужи семейств присутствовали по необходимости. Как пропустить такое дело, даже в горячую пору, если решались наиважнейшие вопросы жития? Как веси свои назвать, да как детишек с прибытком к новым делам пристроить. Слухи то быстрее сквозняка во всякую щель вползают. Хотя главной причиной присутствия был дележ новгородских богатств, найденных на ладье. Тут небылицы ходили самые разные. И хлеба полный ушкуй и соли столько, что каждому по мешку достанется, да такому, что не унесешь. А уж про злато и серебро чего только не толковали. Ишей, а именно под его надзором стоял ушкуй, изрядно повеселился, рассказывая небылицы тем, кто приходил к нему за прошедшую неделю со спросом, что за товар везли новгородцы. Кому-то рассказывал про шкуру убитого чудо-юда о трех головах с серебряной чешуей, которую везли аж с Хвалисского моря, кого-то удивлял количеством кошелей с золотом, которые были спрятаны под палубой ушкуя. Весяне тоже посмеялись себе в бороды, качая на прибаутки Ишея головой и деланно удивляясь. Однако при этом искоса пялились на прикрытые холстинами мешки с хлебом, одним своим видом вызывающие у них слюноотделение, как будто кто-то уже подсунул им под нос ароматную свежую ржаную корочку с положенным на нее подсоленным кусочком истекающего ароматом сала. Поэтому, что бы не обсуждали меж собой общинники, одно звучало во всех их разговорах, хлебушек бы надо поделить и как можно скорее. Нового урожая невмоготу ждать, да и будет того всего чуть, не раскорчевали еще достаточно места для больших посадок.
Оттого, кроме мужей, голоса имеющих, на старой пажити было не протолкнуться и от баб, да детей, меж них снующих. Хотя их присутствие и не приветствовалось на предстоящем собрании, да как же сгонишь их всех, если одни расположились на берегу якобы бельишко постирать, а другие таким же образом выкашивают траву, что еще осталась на месте предстоящего сборища. Что добро то ногами попирать, когда в дело можно пустить?
В синем, сочном летнем небе распростер свои крылья беркут. Поднявшийся теплый ветер погнал по лугу в сторону яра смешанные запахи чабреца и полыни, дурманивших голову, переворошил их в кустах тальника, опутанных вьюном, и выбросил на простор реки, мерно покачивающей на своих волнах лодью со спущенным парусом. Работа была позаброшена, тем более наступивший Петров день весьма для переяславцев этому способствовал.
К сему великому церковному, да заодно и рыбному празднику, как раз пришлась сеточка, с которой желающие прошлись по мелководью и заполнили несколько огромных корзин мелочью на жарёху. Кроме этого, прямо на берегу готовили уху из стерляди, заходящей в низовье Ветлуги из Волги. Народ вольготно расположился на берегу в ожидании самого мероприятия, хлебал ущицу, травил байки, собравшись небольшими кружками. С вежей подходил знакомиться к привезенным на лодье черемисам, пытаясь понять, что они за люди. Вообще, Петров день был раздольем посреди лета, особенно для молодежи. Не успев отгулять Купалу, отроки и девчата, не испорченные благами цивилизации, проводили ночь за хороводами и песнями, встречали рассвет в поле, слушали соловья, гадали сколько лет кукушка накукует. Эти пернатые, по поверью, заканчивали свое пение как раз на Петров день. А отдохнув, до Рождества Пресвятой Богородицы впрягались в семейную лямку, наступала страдная пора и, в первую очередь, сенокос. И Вячеслав зашел на начавшийся праздник, однако только для того, чтобы пользуясь своим упрочившемся положением, отобрать себе в помощь Агафью и других баб, помогавших ему с лечением, когда наступил мор. Наступила пора собирать летний травяной сбор - чабрец, душицу, мяту, зверобой. Те, конечно, поартачились слегка, никому из не хотелось пропускать столь важное событие, как общий сход. Да желание быть поближе к лекарю да знахарке, если, не дай Бог, конечно, наступит тяжелая година, сыграло свою роль. Тем более, сами понимали, что кроме праздника, другого времени для сбора у них не будет. Вон как селения то разрослись за счет отяков, сколь лечебной травы то понадобиться может.
