Сын помещика - Никита Васильевич Семин
Но вот все расселись, и началась постановка. И в чем-то я был удивлен — София Александровна подготовила спектакль по поэме Пушкина «Руслан и Людмила». Сбоку слева стоял рояль, создающий музыкальное сопровождение. Под потолком висели люстры, освещая зал. Не электрические, понятно, а свечные, что создавало полумрак. Сама сцена освещалась зеркалами, возле которых стояли керосиновые лампы. Их свет зеркала и перенаправляли на сцену. И никаких микрофонов, артистам приходилось вести свои партии максимально громко, чтобы услышал весь зал. И вот лично мне с первого ряда казалось, будто они кричат, что смазывало эффект искренности выступления. В жизни конечно никто криком не разговаривает.
Но тетушка постаралась. Неизвестный мне художник подготовил отличные декорации, если делать скидку на текущие возможности как самих Зубовых, так и промышленности. Хотя их уровень, если сравнивать с будущим, был равен примерно университетской самодеятельности.
В целом мне выступление понравилось. А на фоне отсутствия телевидения, не говоря уж про интернет, и вовсе — настоящий глоток свежего воздуха в области досуга. Понятно, почему здесь настоящий аншлаг — все места были заняты. Даже паре человек поставили дополнительные места в проходе. И только потом до меня дошло, почему только лишь паре — это же из-за нас с отцом! На такое мероприятие наверняка записываются заранее, еще и в очереди стоят. А тут — мы, как снег на голову. Тут поневоле проникнешься еще большим уважением к родственным отношениям с Софьей Александровной и к ней самой.
После выступления актеры вернулись на сцену, чтобы поклониться зрителям. Поднялась и сама Софья Александровна. Откланявшись под бурные аплодисменты и крики «Браво», тетя заявила, что спектакль будет повторен как обычно в субботу, после чего будет ставиться раз в неделю в течение месяца. На этом она завершила свою речь и предложила пройти в буфет.
На выходе из зала возникла небольшая очередь. Но это обычное и неистребимое явление. Однако оказалось, что был еще один фактор, из-за которого люди выходили с небольшой задержкой:
— Вам подать экипаж сразу, или вы еще задержитесь? — услышал я учтивый голос лакея, который стоял в дверях.
— Задержусь, — ответил ему старик, идущий под руку с женой, после чего дошла очередь и до нас.
— Вам подать экипаж сразу, или вы еще задержитесь? — как болванчик повторил он фразу уже нам.
— Сразу, — ответил отец.
— Как вам будет угодно. Вам сообщат, когда можно выходить. На улице дождь.
Молча кивнув, мы двинулись в холл. Тут уже собралась небольшая толпа из желающих отправиться домой. Около распахнутого окна стояло несколько мужчин и дам и курили. Отец направился к ним, намереваясь присоединиться. Я же пошел в гардероб за тальмой. После чего подошел к свободному окну и выглянул. Из-за темноты и дождя было сложно что-то рассмотреть, но когда глаза привыкли, заметил, что множество пролеток, дрожек и тарантасов выстроилось в ряд вдоль улицы. Собственной парковки у театра не было, вот и приходилось кучерам ютиться вдоль проезжей части. Между транспортом сновал подросток-слуга и то одно, то другое транспортное средство двигалось с места и подъезжало ко входу. Тут же стоящий возле дверей лакей громко объявлял, чей транспорт прибыл, после чего гость шел к выходу. Очевидно, здесь уже знали вкусы завсегдатаев — кто любит сразу же отправиться домой, а кто предпочтет задержаться, потому что много времени у слуг на это не уходило. Преимущественно пролетки находились близко к театру, и очередь двигалась относительно быстро. Пока не дошла до нас. Вот тут подростку пришлось долго побегать поискать наш тарантас, который оказался чуть ли не в конце длиной вереницы ожидающих своих господ кучеров. И Корнею тоже понадобилось время, чтобы доехать до крыльца театра. Но в итоге мы все же покинули заведение, отправившись домой. Наконец-то. А то меня уже откровенно тянуло в сон. И стоило мне вернуться в предоставленную комнату и упасть на кровать, как я тут же отрубился.
* * *
Пелагея старательно стирала одежду своего нового господина, находясь в отведенной под прачечную комнате в усадьбе Зубовых. Тут же была и служанка самих Зубовых, занимающаяся тем же самым. После того как Корней высадил ее господина с отцом у театра, он отправился сюда, к усадьбе. Места возле театра для стоянки не было, как и смысла ждать почти три часа. А господину понадобится завтра чистая и свежая одежда. Доставив Пелагею, Корней через час отправился обратно. А девушке пришлось разбираться — к кому обратиться за помощью в исполнении своих новых обязанностей. Когда она просилась в слуги, то даже не представляла, насколько отлично их житье от крепостных крестьян. И уж чего не ожидала, так это побывать в настоящем городе, да так скоро! Вся ее жизнь прошла в деревне. Лишь по праздникам они выезжали в церковь у поместья их барина. Для девушки ее служба стала одним большим и опасным приключением. Но невероятно интересным!
Попытка ее домогаться от Акима, затем защита от господина, наказание кучера — последнее она видела впервые, до этого лишь слыша от других, что можно получить в наказание удары плетью. Следом эта поездка в Дубовку, во время которой господин принялся за ее обучение. Вообще немыслимо! Разве она могла предположить, что ее учителем станет аж целый дворянин? Здесь, в усадьбе Зубовых, она увидела, что слуг может быть больше. Гораздо больше. И их быт устроен иначе. Немного, но все же отличается. Посмотрела она и где живут зажиточные горожане. Квартира у госпожи Угорской — это нечто. Такую Пелагея и собственными силами могла бы содержать.
Но во всем этом смущало девушку два момента — ее почти все окружающие, даже слуги почитали сералькой ее господина. И очень удивлялись, когда узнавали, что она еще целомудренна. А второе, что смущало и вызывало недоумение у Пелагеи — отсутствие поползновений со стороны господина. Настолько он к ней равнодушен, что девицу стало это откровенно задевать. В деревне ее почитали первой красавицей. Да и прибывши
