Выпускник - Мэт Купцов
Усмехаюсь — ну да, меховая шапка — красивая и практичная в условиях северного климата, царящего в столице зимой. Защищает голову, сохраняет мозги в тепле. Неизменный символ СССР. За такую модную ушанку советский человек две зарплаты бы отдал. А для иностранца это пустяк, сувенир, который он привезет с собой домой.
Столичные жители пробегают мимо парня, недовольно хмурятся. Какой русский будет улыбаться как дурак средь бела дня и носить шапку на идиотский манер?
Из гостиницы выходит иностранец, и фарцовщик тут же бросается к нему, что–то говорит по–английски. В этот момент я жалею, что плохо учил язык.
Едва «утюг» остается один, как я подхожу к нему. Достаю из кармана корочку, показываю, держа ее у себя в руках, и не раскрывая.
— Не пугай меня, я ничего плохого не делаю, гражданин — начальник.
Смотрю на «утюга», пытаюсь понять, добро он или зло?
Вроде законом он запрещен, а если поразмыслить, то делает добро? Дает иностранцам то, что они хотят, взамен от них получает иностранные вещи и купюры.
Про купюры отдельная тема — почти уголовная, и я не хочу сейчас размениваться на этот вопрос. Ведь Звонарев был фарцовщиком, не валютчиком.
— Что он хотел от тебя?
— Ничего такого.
— Ты ему солдатский ремень предлагал с пряжкой со звездой, я видел.
— Он отказался.
— Чего он хотел?
— Чего хотят все иностранцы в нашей стране? — усмехается «утюг», — сбежать от надсмотра кэгэбэшника, найти хорошее место с алкоголем, посидеть по–человечески.
— Понятно. Помогаешь нарушать законопорядок?
— Чего ты хочешь от меня, говори уже. Только в сторону отойдем.
Отходим, и я достаю из кармана фото Звонарева.
— Знаешь его?
Мужик нервно сглатывает. Вскидывается, смотрит перепуганным взглядом.
— Точно ведь знаешь!
— А еще я знаю, что его убили. Поэтому скажу одно — он здесь не появлялся давно.
— Давно — это сколько?
— Пару лет точно.
— Откуда помнишь?
— Случай тогда смешной произошел. Они с ребятами напоследок решили побурогозить.
— Как это?
— Раздели иностранцев.
— Совсем?
— С одного иностранца сапоги Lama сняли, его в кеды обули. У второго целый блок Marlboro отжали, у какого–то пастора, один из ребят Звонаря долго плакался, рассказывал, как туго в Рашке живется, тот и поверил, сжалился. А напоследок они целую делегацию американских ребят споили. Дня три те пили где–то, а потом вернулись в гостиницу, в шинелях и шапках ушанках. Самолет свой пропустил, скандал был грандиозный. Звонаревским что сделали? Да ничего. Им как всегда, море по колено. Они к этому моменту в другой бизнес уже намылились, последний день в «России» работали.
— Ты всё время говоришь о ребятах Звонарева. Сколько их было? Куда ушли?
— О–о! В это я не полезу. Не знаю.
— Валютой занялись? — доходит до меня.
Парень в ушанке кивает.
— Только я свои слова не повторю, если что. Мне моя жизнь дорога. Вон, как Звонарев плохо закончил.
— Так он же не был уголовником, валютой не занимался.
— Кто его знает? Разные ходят слухи. За фарцовку не убивают, а за доллары могут глотку перерезать быстро. Это уже криминал.
— Хоть одного его человека назови, — прошу я.
— Нет, еще жить хочу. А ты в «Интурист» наведайся…
— Его ребята там работают?
Дверь гостиницы открывается, из нее выходит симпатичная переводчица, в ярко–красной иностранной куртке, с симпатичным джентльменом в черном пальто. Они устремляются к автомобилю «Волга» и мой «Утюг» бросается к ним наперерез со своими предложениями.
— Отстаньте уже от господина Перье, — дерзко обрывает переводчица нападающего фарцовщика. — Достали такие как вы. В прошлый раз господин уехал домой без своей одежды. От таких как вы надо держаться за километры. Вернее сказать, вас надо вывозить за сотни километров от столицы.
— Да ладно, барышня, не нервничайте так, — навязчивый отлипает от спасшейся чудом жертвы.
Я же ухожу прочь. Не нужны мне чужие разборки.
Иду и думаю — это что же получается, что Звонарев только прикрывался фарцовкой, а сам давно валютой приторговывал? Но тогда хоть кто–то должен был знать о его делишках.
Волков. Ника. Стопроцентно знали, но не сообщили мне, чтобы я не испугался и не слился раньше времени, понимая, что имею дело с матерыми уголовниками. Явно хотели меня подставить.
— Полный абзац! Если мои опасения подтвердятся, то к моменту выхода на преступника, я сам стану трупом.
Пешком иду в гостиницу «Интурист», открывшийся совсем недавно. Сама гостиницы раскинулась на Тверской улице, одной из центральных магистралей столицы.
Как и многие советские конструкции, гостиница внушала, что она — оплот чего–то очень сильного и многозначительного — много стекла и бетона. Очередная громадина — монумент, здание в стиле последнего модернизма, выделяющемуся строгими прямыми линиями и масштабом. В гостинице около пятисот номеров с люксами и стандартами, высокий уровень обслуживания. Рестораны международной кухни, бары, магазины с товарами, недоступными в универмагах.
Как только иностранцы облюбовали это место, так и фарцовщики и спекулянты валютой сюда хлынули, а также проститутки, под видом переводчиков и экскурсоводов. В целом, весь враждебный контингент был привлечен на звон монет.
И даже кэгэбисты вечно снующие там, где иностранцы не стали помехой для бизнеса спекулянтов.
Войдя в гостиницу, я лично еще не знал под какой личиной скрывалась эта часть антисоциальных элементов. Мне только предстояло окунуться в этот «прекрасный» мир и встретиться со злым оскалом капитализма лицом к лицу.
Войдя во внутрь, я выдохнул. Внутренний декор с элементами национальной символики напоминал, что я дома, позволял хоть на секундочку расслабиться.
Я прошел мимо охранника, но не решился показать удостоверение. Этот уж точно захочет посмотреть документ с близкого расстояния. А в
