Княжич, князь - Глеб Корин
«Забавно…» — отстраненно и равнодушно проплыло в голове.
Кирилл опять переменил опорную ногу и перевел взгляд за окно. Огромная еловая лапа приветливо помахала ему снаружи.
Отец Власий прокашлялся — протяжно и как-то вопросительно. Белый Ворон подался в сторону отца Варнавы, что-то неслышно проговорил. Кивнув ему, настоятель попросил:
— Димитрие, начинай ты, яви милость.
Тот угукнул, задвигался мешкотно. Повозил ногами, то ли желая их вытянуть, то ли подобрать под себя, но все-таки оставил в прежнем положении. Типичным голосом строгого, но справедливого дедушки спросил:
— Дальше-то как жизнь свою мыслишь, княже?
Кирилл привычно пожал плечами:
— Сюда меня отец отправил незадолго до смерти. Значит, первым делом я некую волю его исполнить должен непременно. Как последнюю. Она, предполагаю, хотя бы отчасти оглашена в том самом письме, что было со мною. И это, и то, что сверх того — о том уже от вас надеялся услышать, отцы всечестные. Ну, как-то так для начала.
— Мгм… Ответ внятен, изложен складно и разумно. Такоже и у меня для начала — покамест всё. Теперь других послушаем.
— До совершеннолетия твоего Великий Князь опекунство учинить должен, — подал голос отец Варнава. — Пожелаешь ли назвать кого по имени?
— На волю Государеву положусь.
— До выхода указа его за вотчиною приглядывать дал согласие князь Единец, сосед ваш с восходной стороны.
— Ага, знаю о нем. Да пусть он и будет.
— На княжение собираешься вступать или иную службу Великому Князю нашему изберешь? — спросил Димитрий.
— Ну… По всему, надобно бы на княжение. Боле ведь некому, один я остался. Да и вотчина-то родовая, считая меня — шесть поколений уже. Но сейчас… Сейчас сказать не могу, чего мне на самом деле хочется.
— Разумею.
— А в любом случае как мыслишь сие? — прищурив глаза и будто бы ввинтив в Кирилла узловатый указательный палец, подключился отец Власий. — Ведь ни опыта у тебя ни в чем нет, ни умения. Стало быть, чужим разумом да советом поначалу жить придется. И может статься так, что не только поначалу, а много подольше. Хватит ли терпения? Характерец твой я разглядел уж, неплох он в основе своей. Но найдешь ли узду крепкую на гневливость да гордыню свою?
Кириллу вспомнились некоторые беседы с отцом. Вернее, не столько беседы, сколько вразумляющие монологи, иногда очень долгие и вызывающие чувство невероятной тоски. С давно отработанным навыком он послушливо опустил голову и принялся внимательно изучать отличительные особенности половиц под ногами.
— Княжье служение великого терпения и смирения требует, — продолжал каверзно многословить отец Власий. Палец его при этом совершал сложные движения, долженствующие подчеркивать особую значимость некоторых слов. — О смирении же сугубо памятовать следует, ибо оное есть первейшая заповедь не токмо для князя, а для всякого доброго христианина, в каком бы звании он не пребывал.
Неожиданно для себя Кирилл вдруг зевнул, быстро и смущенно прикрывшись ладонью.
— Простите, отцы всечестные — как-то нечаянно получилось. Честное слово, нечаянно!
Маленький архимандрит растерянно опустил палец и пожевал губами.
— Значит так, княже, — поспешно сказал отец Варнава. — Для начала школа тебя ждет. Не обычная монастырская, а несколько иная. Впрочем, увидишь сам. Занятия в ней осенью начнутся. Всё остальное — своим чередом.
— Понятно, отче. Но ежели так, то можно ли мне будет съездить в Гуров? Успею же запросто.
Настоятель слегка изменился в лице:
— Княже, мы ведь уже говорили о том. Новых известий оттуда пока нет, а будут — осведомлю непременно. Как я разумею, ты там некое дознание свое мыслишь учинить.
Отец Власий тем временем опустил веки и замер.
— Да нет, отче, — искренне уверил Кирилл. — Правда. Могилам хочу поклониться да службу поминальную отстоять. Ну а просто с людьми побеседовать, расспросить о том о сем разве не вправе я?
— В полном праве, — с едва приметной неохотой согласился отец Варнава. — Добро, отправишься с братом Иовом. В свой срок.
— А когда именно?
— Пока затрудняюсь сказать точно, иных насущных забот поднакопилось. Немного потерпи, княже.
Маленький архимандрит открыл глаза и снова оживился:
— Да уж! Молодость терпения не взыскует, ей — чтобы вдруг да побыстрее. Поэтому стоит она сейчас у врат обители в девичьем обличии да привратника едва за бороду не хватает: дескать, а подать мне сюда князя Ягдара! Сей же час! Хе-хе…
— Отец Власий, — неодобрительно отозвался Димитрий. — За сообщение спасибо, но меру-то знай.
Половицы как будто покачнулись под ногами Кирилла.
— Отцы всечестные… — начал он, стараясь обуздать голос и унять заметавшееся в непривычно тесной груди сердце.
А отец Власий продолжал балясничать:
— Скоропоспешное же да неразмыслительное устремление к юным девам чревато бывает многими…
Повысив голос, Димитрий оборвал его:
— Угомонись уже, отец архимандрит! Старость тоже сумеет за бороду ухватить, притом хорошенько так… Уразумел, к чему веду?
— На этом пока всё, княже, — быстро завершил отец Варнава. — Ступай, ступай…
И поторопил движением руки.
Бегущий по галерее Кирилл расслышал зазвучавший далеко за спиною сдержанный общий смех. Впрочем, явно и нисколько не обидный. У столярных мастерских он едва успел пригнуться и проскользнуть под бревном, с которым внезапно появились из-за угла двое послушников.
— Ох, простите, братия!
— Экий же ты прыткий!
— А поверху перепрыгнуть — слабó, княже?
Отец Варнава проводил его взглядом из окна. Согнав мимолетную улыбку, спросил:
— Ну что, гости дорогие: каковым показался вам наш дивный витязь?
В ответ означенные гости закивали с краткими словами либо междометиями различных видов одобрения, а отец Власий еще и ревниво попытался изобразить лицом многомудрую сложность однозначной оценки.
— Добро… Сегодняшний улов когда разбирать начнем?
— Всего-то их сколько будет?
— Как мне доложили, с теми, что в ельнике хоронились, двадцать три человека выходит. Живых. Один по оплошности убит кем-то из своих. Если даже только ими заниматься, не одна седмица уйдет. А ведь и Ворон не железный, и других дел у него хватает. О наших же прочих хлопотах вообще умолчу.
— Я-то, например, есть хочу! — сварливо объявил отец Власий. — Может, вначале потрапезничаем, а потом будем думать о том? Да и Димитрию добрый обед на пользу пойдет — так ли, старче? Авось насытишься да подобреешь чуток.
Глава XIV
Согнувшись над нею едва ли не вполовину, долговязый послушник что-то старательно растолковывал. Указывал куда-то вверх по улочке, дополнял объяснения другими уточняющими движениями рук и частым киванием. Как будто почувствовав
