Перевал Дятлова. Назад в СССР - Павел Барчук
Я оглянулся на Зину. Девчонка молча шла за мной, не реагирую на мои оглядывания. Интересно, если я остановлюсь, она покатит мимо? Или все-таки притормозит? Ладно, посмотрим по обстоятельствам.
— Зин, нам еще далеко, не знаешь?
Девушка сурово нахмурила брови, зыркнула на меня из-под бровей, но все-таки ответила:
— От сорок первого до Северного примерно километров двадцать или двадцать два, Игорь говорил.
— Что-то долго мы идем, — настала моя очередь хмуриться.
Кабы верил в мистику там, или в сказки народные, решил, что нас леший водит по кругу. Но, во-первых, зимой лесные хозяева спят, а, во-вторых какие, нафиг лешие? Да и манси на такое не способны, в этом я больше, чем уверен. Тогда почему конца края этому снежному пути не видать?
Радует, что снегопада не обещали, если лыжню засыплет, по которой группа шла, пиши пропало. Черт его знает, в какую сторону двигать. Вечереет. Без еды продержимся, а вот без костра ночью в мороз вряд ли.
— Давай поднажмём, надо к нашим добраться, пока не стемнело, — крикнул я.
— Вот и поднажми! Сам останавливаешься, а я виновата, — обиженно отозвалась Зиночка.
Вот что мне теперь с ней делать? На кой черт я ее поцеловал? Чтобы лучше слушалась? Ла ладно тебе Александр, самому-то себе хоть не ври. Я развернулся и двинулся дальше, вглядываясь с лыжню. Нравится тебе эта девчонка, неиспорченная налетом цивилизации, чистая и наивная что снег на горных вершинах. И характер её тоже нравится. Да и целуется она пусть и невинно, но со всей страстью комсомольской души.
На такой и жениться не грех, детей завести, чтобы значит дом, сад, самовар там на столе под липовым деревом, а потом и внуки с правнуками. Я тихо выругался себе под нос. Эк меня понесло в непонятную сторону. Вместо планов о том, как выжить и туристов спасти, строю планы на будущее, которое у меня забрали.
Так, стоп. Куда-то не туда свернул. Сани. Возница. Где след от копыт и полозьев? Нет его. Почему? Я тщательно разглядывал снежный путь, но ни рядом, ни в отдалении так и не увидел ничего кроме лыжни. Словно повозка ушла на Северный другим путем. Но ведь нет его, другого пути? Или есть? Или снова что-то меняется в ситуации из-за того, что Юдин поперся с нами?
Хотя стоп, у Брика еще есть шанс вернуться на сорок первый участок. Он же вроде слинял с середины пути к последней ночевке под крышей. Значит по идее, мы с Зиночкой должны скоро его встретить. Не мог же он свинтить, пока мы по лесу бродили. Точнее, бродил я, Зина стояла на страже. Но даже так девчонка увидела бы, если из группы, которая пошла вперед, отделился человек и повернул назад. А Зина ничего не рассказывала об этом.
Снова заныл затылок появилось ощущение чужого сверлящего взгляда. Я поёжился, резко обернулся: тлела смутная надежда, что это Зиночка мне мысленно харакири всякие устраивает. Но нет. Девушка на меня не смотрела, соблюдала темп, шла ровно и четко, ни на что не отвлекаясь.
Тогда что происходит, черт всех их подери! И ханты, и манси, и Дятлова с Блиновым, и шамана. Кстати, может шамана призвать? Мы ж с ним в лесу не договорили, слинял, сволочь. Я хмыкнул и едва не заржал вслух: вот был бы номер, если бы это неуловимый товарищ появился посреди лыжни. Интересно, а Зина его увидит, или это только я такой чести удостаиваюсь?
Чуйка, кстати, выла как сирена на тонущем корабле: натужно и душераздирающе. Но вокруг ничего не происходило. Вот совсем ничего. Абсолютно! Даже не мерещилось ничего. Вот только интуиция никогда меня не подводила, потому я усилил бдительность.
В голове всплыла фотокарточка, которой не должно было быть. Тут же в висках зашумело, перед глазами замельтешили черные полосы, словно кто-то щелкнул переключателем, а канал на телеке не настроен. Шума нет, зато черно-белая рябь фонит, застилает белый свет в прямом смысле.
Я резко остановился, согнулся пополам. В голове шумело, к тому же тошнило так, словно я накануне намешал всего подряд, т пива до дешевого самогона, которым впервые накушался до посинения в шестнадцать лет. Ох, как ругался тогда дядька, ногами топал, слюной брызгал. После того случая заявил: не сметь пить всякую гадость, лучше уже дома тебе сам налью рюмку под хорошую закуску и душевный разговор, чем в подворотне всякую сивуху лакать.
Надо отдать ему должное, слово свое он сдержал. Нет, понятное дело, никто мне водку с вином и пивом пузырями каждый день не покупал. Но на день рождения дядька сам лично купил трехлитровчик разливного пива, того самого, по которому нынче все мужики ностальгируют. Ну и закуску организовал. Так что мы с друзьями хорошо посидели, отметили мои семнадцать. Вот такой вот у дядь Славы нестандартный подход к воспитания племяша оказался. За что ему отдельное спасибо.
В ушах раздался звон, словно кто-то совсем рядом разбил вазу. Хотя нет скорее резким движением провел палочкой по ксилофону. Надо же, какую чушь память на стрессах выдает! Была у меня такая игрушка в детстве, была.
— Костя! Костя! Да очнись же ты, Костя! Что с тобой!
Затылок холодило, но ощущения другие. Не взгляд, нет. Такое чувство, что я лежу на снегу без шапки. Причем уже давно. К тому же, лицо горело, как будто кто-то мне морду бил вот прямо сейчас, пользуясь тем, что я в отключке. Я резко перехватил чью-то чересчур наглую руку и вывернул тонкую кисть.
Раздался болезненный вскрик, женский., чей-то смутно знакомый голос простонал:
— Ко-остя-а-а! Больно-о-! Пу-у-усти-и! Ну же!
Отпускать я не торопился, но захват ослабил. Попытался открыть глаза, но не тут-то было. Под веки словно песка набили, ну или снега мокрого. Память урывками возвращалась. Причем скакала из будущего в прошлое через настоящее и снова в прошлое. Стабильности нет, да. А хотелось бороздить просторы вселенной. Черт! Что за хрень в голове творится?
— Костик, Костя, это я, Зина! Открой глаза! Ну, пожалуйста! Что с тобой! Костичка, родненький! Пожалуйста, ну вставай! Мне страшно! Только ты не умирай, ладно? Ко-о-стя-а-а!
— Не дождетесь, — прохрипел я, разлепив пересохшие губы.
Во рту — вкус железа, похоже губа лопнула или прокусил. Черт, кто меня так? И кто такая Зина?
Зина. Точно, Зина же. Перевал Дятлова. Туристы. Обещание. Спасти всех. Вернуться назад
