Сергей Шхиян - Черный Магистр
— Позвольте, Алексей Григорьевич, почему это вы командуете? — вышел вперед голый штабс-капитан и встал во фронт. — Кажется, я здесь старший по званию!
Единственное желание, которое появилось у меня в тот момент, было заняться самым вульгарным рукоприкладством, однако, я сумел взять себя в руки:
— Почему это вы старший? — успокоил я нашего сумасшедшего. — Я, как-никак, статский советник!
— Правда-с? — вытаращил на меня глаза Истомин. — Тогда виноват-с, позвольте выполнять?
— Выполняйте, — разрешил я и добавил, обращаясь к гостю, — а ты пойдешь со мной.
Голая команда, толкаясь, бросилась назад в баню, а мы с гайдуком пошли в сторону калитки. Странный прием, который ему оказали, порядком смутил Кондрата и, как мне показалось, он уже жалел, что явился под наши знамена.
— Расскажи, что делается в имении, — спросил я, запирая калитку.
— Так никак не могу того знать, ваше благородие, — ответил он, видимо, не зная, как ко мне обращаться.
— Барин и магистр живы?
— А чего им сделается? Живей живехоньких.
— Вчера у вас, говорят, что-то случилось? — продолжил я допрос.
— Так ничего такого и не было. Как есть ничего.
— Взрывы были?
— Знамо были, как же без взрывов? Что было, то было.
— И с барином, и с магистром все в порядке?
— Какой там, в порядке, когда все рожи им попалило. А так, чтобы чего другого, ничего не случилось.
— При взрывах никто не погиб.
— Никак нет, никто. Только что из гостей некоторые, да пару-тройка из наших, а так ничего такого, будьте благонадежны.
Я понял, что начинается обычный разговор начальника с подчиненным, когда последний отвечает только то, что тот хочет услышать, и больше вопросов не задавал. Запер калитку и вернулся в избу. Кондрат шел следом, соблюдая почтительную дистанцию. В горнице меня ждали встревоженные дамы. Они так и не встали с теплой печи и теперь, свесив вниз головы, ожидали объяснений.
— Все в порядке, — успокоил я их. — Ложная тревога.
Один за другим стали собираться наши ополченцы. Оба виновника переполоха косились друг на друга и сели на разные лавки. Когда вошел Иван, я подозвал его и попросил расспросить товарища, что делается в имении.
Оба бывших гайдука удалились во двор. Всем нам было неловко, и общий разговор не клеился. Так до возвращения перебежчиков все и просидели в молчании.
— Барин с магистром живы, — сказал, войдя в избу, Иван. — Только обожглись. Погибло трое гостей и пятеро наших. Ну, то есть не ваших, а наших. Про то, кто напал, и вообще, что случилось, никто не знает. Думают, что это какие-то враги. Кондрат говорит, что гости передрались между собой, и часть уехала, а часть осталась.
— А когда собираются нападать на нас? — подал голос хозяин.
— Когда? — Иван переадресовал вопрос вновь прибывшему.
— Того нам не говорено, — вразумительно ответил он, — велели все время быть наготове и никуда не отлучаться.
— Сколько их там человек? — спросил штабс-капитан.
Кондрат надолго задумался, подсчитывая в уме и загибая пальцы, потом все-таки ответил:
— Много.
— Давайте ужинать и будем расходиться по местам, — взял я командование в свои руки. — Ночью никому не спать, буду проверять. Понятно?
— Чего же непонятного, — охотно откликнулся Александр Егорыч. — Мы тоже сочувствие имеем. Жить-то каждому хочется.
Никто никак не прокомментировал такое глубокомысленное утверждение. Все немного мандражировали, но старались выглядеть спокойными и уверенными в себе.
— Все будет в порядке, — заговорил я. — У нас такая подготовка, что мышь не проскочит. Главное — не прозевать начала атаки. А теперь расходимся.
Глава 19
С чердака выстрелил штуцер. За первым раздалось еще три выстрела. Ровно по числу стрелков, занявших там позиции. Я сидел в траншее во дворе и не знал, по кому штабс-капитан со своей стрелковой командой открыли огонь. Мне оставалось наблюдать, как будут развиваться события, чтобы вовремя включиться в бой. Действуя по принципу «хочешь, чтобы сделали хорошо, сделай сам», я выбрал для себя самый ответственный участок обороны. Из траншеи, в которой я сидел, пороховые дорожки шли к нашим самодельным минам и одному из осветительных костров. Политые керосином, они должны были загореться, как только начнется штурм стен.
— Лезут! — закричал со стороны ворот Ефим.
Тут же с крыши ударил новый залп. С дороги ответили одиночными выстрелами. Кто-то закричал. Потом в ворота начали бить чем-то тяжелым, вероятно, пытались их протаранить. Опять выстрелили с чердака. Там сидели штабс-капитан, Похлебкин и оба перебежчика. Ефим сторожил ворота, купец и парикмахер — каждый свой фланг, а Александр Егорович — заднюю стену в районе калитки.
Я опасался мощной атаки всеми силами противника, только тогда мы могли не устоять. Пока гайдуки штурмовали нас самым простым способом, пытаясь выбить ворота.
Между тем перестрелка усиливалась и делалась, что называется, регулярной.
Стреляли с обеих сторон примерно в одном темпе. Снаружи — из десятка ружей. Я всматривался в свой участок стены, чтобы не прозевать начала штурма. Однако, здесь пока было спокойно.
Внезапно стрельба прекратилась. Стало понятно, что нападающие сгрудились у входа и стали невидимы для наших снайперов.
— Ефим, — закричал я.
— Понял! — ответил он, и спустя несколько секунд за воротами почти одновременно раздалось два мощных взрыва. Черные клубы дыма, подсвеченные багровым пламенем, взметнулись выше забора, после чего раздалось несколько душераздирающих криков, и наступила тишина.
Больше никто не пытался выломать ворота. Я выскочил из своей траншеи и побежал к избе. Влетел в горницу и вскарабкался на чердак. Там стрелки через свои щели высматривали противника в клубах дыма, заполнивших всю дорогу. Я припал к свободной дыре в кровле.
— Пятерых уложили! — восторженно сообщил штабс-капитан, вероятно, имея в виду не результаты взрыва, а предшествующую ему перестрелку.
Из того немногого, что мне удалось увидеть, стало понятно, что первую атаку мы отбили с большим уроном для противника.
— Как жахнет! — довольно сказал губернский секретарь. — Это что, чугунки взорвались?
— Чугунки, — ответил я и спешно спустился вниз.
Там у ворот уже собрались остальные участники обороны.
— Нужно сделать вылазку, — решил я. — Выходим разом!
Александр Егорович сбросил запорный брус со створок ворот, и мы выскочили наружу. Дым здесь уже рассеивался, и были видны результаты нашей самозащиты. Прямо возле ворот лежало несколько тел, то ли убитых, то ли оглушенных людей. Дальше в темноте ничего нельзя было разобрать, но мы и не рвались в глубокую контратаку, удовлетворившись и этим жутковатым зрелищем.
— Думаю, на сегодня с них хватит, — сказал я.
Однако, оказалось, что это не так. Теперь ружейный залп ударил со стороны леса и, вскрикнув, к воротам торопливо заковылял Александр Егорович. Остальных, включая меня, как ветром сдуло.
— Все по местам, — приказал я, а сам подбежал к опустившемуся на землю хозяину. — Что с вами?
— В ноги иуды попали, — проговорил он сквозь зубы. — Кровища хлещет!
— Дойдете до избы? — спросил я, помогая ему подняться.
— Не знаю, — ответил он и, опираясь на меня, запрыгал на одой ноге в сторону крыльца.
— Ефим, — окликнул я кучера, — посиди в моем окопе, я посмотрю, что у него с ногой.
— А здесь кто останется? — спросил он.
— Думаю, что сюда больше не сунутся.
Я помог хозяину взобраться на крыльцо и доковылять до лавки. Теперь, при свете керосиновой лампы, было видно, что вся штанина на его левой ноге потемнела от крови. Не мудрствуя лукаво, я разрезал ее снизу доверху ножом и видел, как из пулевого отверстия в бедре, пульсируя, вырывается кровь.
Женщины медленно сползали с печи, видимо, намереваясь хоть чем-нибудь нам помочь. К сожалению, заниматься лечением раненого я не мог. Судя по решительности нападавших, они в любую минуту могли начать новую атаку. Потому я лишь перетянул бедро выше раны веревкой и попросил Катю продезинфицировать рану водкой и перевязать чистой холстиной.
— Ты же говорил, что выпить ничего не осталось! — недовольно заворчал хозяин, когда я вытащил спрятанную заначку. — Совести у тебя нет, Григорьич, похмелиться не дал!
Однако, мне было не до того, чтобы выяснять отношения. Оставив Кудряшову разбираться с фермером и его раной, я побежал на свой боевой пост. На дворе после недавних взрывов пахло серой. Ворота на этот раз кто-то заботливо запер. Никого из наших людей видно не было, вероятно, все заняли свои места. Я добежал до своего окопа и спрыгнул вниз. Там, прижавшись животом к брустверу, стоял Ефим и глядел в сторону ограды.
— Ну, что здесь? — спросил я, присоединяясь к нему.
