Сергей Шхиян - Черный Магистр
— Потом, потом, мы плакали, и нас заставили выпить вино…
— Там был тот, что вас ударил, — добавила Марьяна.
— Да, его еще странно зовут, — подтвердила Екатерина Дмитриевна, — совсем не по-русски.
— Улаф? — подсказал я.
— Возможно, — попыталась вспомнить она. — А вот что было дальше… Какие-то странные сны.
— У меня тоже, я все время летала, — подтвердила горничная.
— А больше я ничего не знаю, — растерянно сказала Катя.
— А как вы себя чувствуете? — задал я общий вопрос.
— Не знаю, — ответила за всех Кудряшова. — У меня все дрожит внутри, я, наверное, очень больна?
— Да, вам всем необходимо отлежаться. Там, где вы были, вас травили особым ядом. Но теперь все в прошлом. Можете быть спокойны.
— А мне вы поможете вернуться домой? — спросила третья пленница.
Я впервые рассмотрел ее. Это была молодая девушка с бледным лицом и большими серыми глазами. По виду, из какого-то привилегированного сословия.
— Конечно, только не сейчас, а позже, вам нужно сначала окрепнуть.
— Вы обещаете? — проговорила она, пристально глядя на меня в упор.
— Да, да, конечно. Вы долго находились в плену?
— Не знаю, наверное, мы с матушкой ехали на поклонение в Оптинскую пустынь. Потом… — отводя глаза, сказала девушка. — Простите, но у меня очень болит голова и мне холодно.
Мне стало понятно, что девушка темнит, и у нее начинается ломка. Скорее всего, все это время их кормили лошадиными дозами опиума, который без проблем можно было купить в любой приличной аптеке.
— Я попрошу, чтобы для вас истопили баню, попаритесь, погреетесь, — сказал я, не представляя, чем еще им можно помочь. — Боюсь, что день-два вы будете себя очень плохо чувствовать, придется потерпеть. Главное, что мы вас вырвали из рук бандитов.
— Так это и вправду были бандиты? — спросила Катя. — А такой высокий, с красивым голосом среди них был?
— Да, это один из предводителей.
— Я, кажется, его помню.
— Он тебя тоже, — ответил я и, попрощавшись, ушел заниматься фортификацией. Дел у нас было невпроворот.
К восьми часам вечера, когда окончательно стемнело, работы были завершены. Погода нам благоприятствовала: небо было чистым, и вовсю светила луна. Женщины после бани, которую после нескольких моих пинков истопил Александр Егорыч, чувствовали себя, на мой взгляд, лучше, чем утром, но, сами этого не понимая, томились без наркотика.
Теперь была наша пора мыться, бриться и готовиться, как это принято на Руси в критических ситуациях, быть чистыми к возможному последнему часу. Никто, включая Похлебкина, не ныл и не томил души окружающих страхами и жалобами. В бане купец и парикмахер даже пытались шутить, рассказывая, какое впечатление произвели их оптовые покупки на местных лавочников. Те даже заподозрили, что в стране начался чугунный кризис, и попытались взвинтить цены на горшки. Однако, содружество еврейской сметки и русской предприимчивости провалило эти коварные планы.
Хотя париться и расслабляться времени не было, но вытащить соратников из горячего рая оказалось задачей невыполнимой, и я, оставив их наслаждаться парной, пошел единолично бдеть на боевом посту.
Кроме внешних мин и засад, мы оборудовали на чердаке стрелковые ячейки, чтобы не быть перестрелянными сквозь дощатую крышу. Я, не торопясь, двигался по кругу, через смотровые щели всматриваясь в подступы к хуторскому тыну. Пока никаких перемещений противника заметно не было. Луна освещала мирные картины осеннего вечера. Из каминной трубы бани поднимался вверх легкий дымок не прогоревших до конца дров. Кругом было тихо и почти благостно.
Нападение я ожидал после полуночи, когда уйдет луна. Фенька с мифической пушкой произвела на Моргуна и магистра большое впечатление, и они не решатся сунуться под заряд картечи. Однако, чем черт не шутит, не мешало помнить и старую армейскую истину: лучше перебдеть, чем недобдеть.
Очередной раз, обходя по периметру смотровые щели, я углядел-таки какое-то незначительное движение в лесу, за тыльной стороной частокола. Как всегда бывает, когда внимание сосредоточено на чем-то определенном, любое несоответствие обстановке сразу же бросилось в глаза. Возле белого ствола толстой березы появилась посторонняя тень. Я тотчас прилип к этому месту взглядом. Присмотревшись, понял, что за деревом прячется человек. Когда он менял положение, в лунном свете блеснула начищенная медная пуговица форменного жупана гайдука.
Я взял заряженный штуцер, пристроил его в смотровую щель и начал целиться в незваного гостя. Однако, по здравому размышлению, отставил ружье в сторону, Выстрел мог спровоцировать неподготовленный штурм, а все мои Аники-воины находились в бане. Случись атака прямо сейчас, сюжет будет просто античный.
Бежать в баню, чтобы извлечь их из парной, я тоже не мог, боясь потерять из вида противника. Осталось уповать на провидение и надеяться, что в ближайшие полчаса атака не начнется. Между тем, замеченный мной гайдук, перебегая от дерева к дереву, пробирался к калитке, выходившей непосредственно в лес. Было похоже, что пока он один, во всяком случае других лазутчиков я не видел. Потом и он исчез из поля зрения, скрытый тенью забора.
Ожидаемая неприятность наполовину теряет свои негативные качества. Единственное, что возмущало меня в этой ситуации — беспечность соратников. Чистота, конечно, святое дело, но не тогда, когда тебя вот-вот отправят на тот свет. Что делал в это время исчезнувший разведчик, можно было только предполагать. Он, скорее всего, уже нашел тайный вход и пытался его открыть. Меня это не очень волновало. Калитка запиралась на брус и два кованых засова, выломать ее было не легче, чем бревно частокола.
Теперь появление лазутчика следовало ожидать уже около ворот, потому я перенес наблюдение на дальние подступы к хутору и вновь пошел по кругу. Обойдя еще раз все наши смотровые щели, я вернулся к той, через которую заметил соглядатая и чуть не подскочил на месте. Тот же тип, что был за оградой, уже стоял посередине двора и озирался по сторонам.
Как он попал за ограду, было совершенно непонятно — это отдавало мистикой, которой и так хватало при общении с сатанистами.
Ругаясь последними словами не хуже матроса парусного судна, я слетел с чердака вниз по вертикально стоящей лестнице и бросился в горницу.
— Что случилось? — спросила с печи Марьяша.
— А! Мать! — только и успел крикнуть я и, схватив со стола два пистолета, выскочил наружу.
Лазутчик, вместо того, чтобы убежать или напасть, махнул мне рукой и направился в мою сторону.
— Стой, стрелять буду! — приказал я, направив на него оба ствола.
Мужик в красном жупане гайдамака с ружьем за плечами остановился, даже не пытаясь защититься.
— Не стреляй, я к Ивану! — закричал он, снимая шапку.
— К какому Ивану? — спросил я уже скорее для порядка.
— Ахлобину, ну, рыжему!
— А как ты сюда попал?
— Так там же калитка, — ответил он.
— Она, что открыта?
— Ага.
— Ладно, пойдем к Ивану! — с непонятной для гостья злостью сказал я.
Мы вдвоем направились к бане. Я широко распахнул дверь и закричал:
— Все на выход!
Орава голых мужиков высыпала во двор. Вид гайдука с ружьем произвел на них сильное впечатление.
— Видите, дурачье, что вы наделали? — заорал я. — Какая б… оставила незапертой калитку?!
Наступила мертвая тишина, так что стало слышно, как переступают босые ноги.
— Кто последний выходил за ограду?! — продолжил я.
Желающих сознаться не оказалось. Только Иван охнул и признал гостя:
— Ты, что ли, Кондрат?
— Я, — тихонько отозвался инициатор переполоха.
Я с пристрастием оглядел соратников. Независимей всех держались двое, купец и парикмахер.
— Так, значит, это вы, когда вернулись из города, не закрыли за собой калитку? — с угрозой спросил я.
— Так это Мишка виноват, — первым нашелся Родион. — Он должен был затворить…
— При чем здесь Мишка! — взвился тот. — Ты мне сам сказал, веди коней, а я по нужде задержусь!
— А я говорил, что буду калитку закрывать? Ну, скажи, говорил?
— Так как же получается, коли ты последним шел, то и закрыть должен!
— Откуда я шел? Ну, скажи, откуда? С кустов? Так почему ты не запер, раз последним был? А теперь с больной головы на здоровую! Это все ваша порода змеиная, как ужи извиваетесь…
— Это какая такая моя порода! — закричал в голос парикмахер. — Ты чего мою породу трогаешь, ты еще мне Христа вспомни!
— И вспомню, вы зачем нашего Иисуса Христа распяли?
— С каких это пор он стал вашим? Ты еще скажи, что он русский!
— И скажу! А чей же он тогда, как не русский?! Да я тебе за нашего Иисуса Христа!..
— А ну, заткнитесь оба! Молите бога, что гайдуки не явились, сейчас бы на том свете отношения выясняли. Оба хороши, и если я еще хоть слово про национальности услышу, пристрелю, как собак. Марш всем одеваться, и чтобы через пять минут стояли в строю!
