Артём Михалев - Московская магия. Темное Сердце
Женька недаром говорила, что я – вечное исключение из правил. Помнится, моя первая попытка закончилась сожженной дотла комнатой. От разбирательств мою шкуру спасло нашествие зомби. Тогда-то я и познакомился с Костой. Во второй раз мы предусмотрительно отправились на свежий воздух, и, к счастью, все обошлось без последствий. Знакомство с праящером подернулось пылью воспоминаний, и на фоне сегодняшней авантюры воспринималось как прогулка по детскому саду. Медитация на холме обещала стать самой авантюрной за всю историю существования оборотней. Без подстраховки я чувствовал себя неуверенно. Вся польза монахов пока что заключалась в том, что своим сопением они не давали мне сосредоточиться.
Впрочем, я справился и с этим. Удалось отрешиться и от посторонних звуков, и от хищной пульсации колец, и даже от собственной неуверенности. Выбора у меня все равно не было. Я сомневался, что Игорь согласиться на вторую попытку. Он и сейчас не был в восторге от моей затеи, а без его помощи риск существенно возрастал. Расплачиваться чужими жизнями я не хотел. Если демон вырвется на свободу…
При всем моем скептицизме, служители Церкви лучше всех подходили на роль демоноборцев. И сияние закладного креста лишний раз в этом убеждало. Вряд ли новорожденному смерчу понравится подобное соседство.
Поймав себя на посторонних мыслях, я понял, что в очередной раз сорвался. Человеческая половина старательно увиливала, изо всех сил сопротивляясь моим попыткам нырнуть глубже в подсознание. Кажется, она всерьез предполагала, что я собираюсь покончить жизнь самоубийством. Что, в принципе, было недалеко от истины.
Слова Макарова запали в душу. Подождать. Пожертвовать частью ради спасения целого. Немножко предать. Совсем чуть-чуть. Зверь оказался неспособен на предательство, но я же человек, мать вашу! Последняя мысль звучала как плевок. Обвинение в трусости подействовало. Разозлило.
Действуй! Пошел! Глубже!
Техника изменилась. Никакой медитации! Вперед! Резче! Я рывком отстранился от окружающих звуков. Еще глубже! Исчезло бормотание монахов. Шепот их молитв больше не отвлекал. Еще глубже! Прекратило довлеть сияние креста. Еще! Гасли последние чувства! Еще! Еще, мать твою! Последний рывок! Ну!
Мир замер. Подо мной вдруг лопнула эластичная пленка, и я провалился в бездну.
В этот раз реальность подсознания оказалась не столь гостеприимной. С высоты в пару метров я приземлился прямиком на скалы. От удара в воздух взметнулось облако пыли, и лавина камней поволокла меня вниз, кувыркая и перемалывая. Заостренные грани резали не хуже стали, поэтому у подножья я оказался полураздетым и окровавленным. К тому же, меня едва не засыпало с головой.
Некогда осматриваться в ситуации, когда тебя вот-вот замурует. Ломая ногти, я вытаскивал себя на свободу, задыхаясь от пыли. Вперемешку с каменной крошкой она проникала всюду. Лезла в глаза, кляпом забивала рот, уши. Не давала вдохнуть. К тому времени как завал выпустил меня на свободу, полузадушенным и ослепшим, я едва соображал от паники. Чешуйчатая броня защитила от крупных камней, но ничего не смогла сделать с вездесущей пылью. С ума сойти! Я едва не утонул посреди каменного лабиринта!
Привалившись спиной к огромному горячему валуну, я пытался прийти в себя, хватая воздух как выброшенная на берег рыба. Хрипы рвались из груди вперемешку с кашлем. Страх отступал медленно, оставляя после себя неприятно сосущее чувство в животе. Мелко подрагивали пальцы. Меня мутило.
– Ну, ни хрена себе! Сходил за хлебушком! – Голос сорвался, но сама попытка пошутить, пусть даже неудачная, и отдающая истерикой, все равно обнадеживала. Кажется, я начал приходить в себя. Откашливаясь, и вытирая кулаками отчаянно слезящиеся глаза, я попытался разобраться в происходящем.
Следы оползня явно указывали, что выбросило меня на груду камней, и вместе с ними протащило добрых полсотни метров. Испытание на грани возможностей. Ноющие суставы, пятна крови на обрывках одежды – если бы я не барахтался из последних сил, силясь удержаться на поверхности, меня бы перемололо и затянуло под камни. В человеческом теле мне бы не хватило сил, чтобы выбраться из-под завала. Отдышавшись, я с трудом отвел взгляд от своей едва не случившейся могилы.
Окружающий мир заслуживал не меньшего внимания.
Небо висело так низко, что, казалось, его можно было потрогать. Только делать этого не хотелось. Свинцовые тучи тяжело дышали, нависая прямо над головой, и периодически разражались багровыми всполохами. Солнца не было. Тусклый, рассеянный свет едва проникал сквозь облака. По ущелью гулял ветер, но небеса замерли в неподвижности. Время от времени оттуда доносились громовые раскаты, но что-то мне подсказывало – земля этого мира никогда не знала прикосновений дождя. Вместо него с небес сыпал пепел. Именно его хлопья я ошибочно принял за пыль, только сейчас разобравшись, чем именно усыпано все вокруг. Зачерпнув c земли полную горсть, я растер ее между пальцами. И без того грязные ладони мгновенно почернели. Нет, это даже пепел. Прах. Сальной и жирный.
С пеплом чужих миров я познакомился во время первой медитации. Чистый и благородный, он не вызывал такого ощущения брезгливости как эта мерзость. В тот раз пламя лесного пожара встретило меня как дорогого гостя. Несмотря на склонность к разрушению и хаосу, я не чувствовал в нем зла. Огонь был живой, и существовал в гармонии со своим иллюзорным миром.
Василек говорила, что медитация погрузит меня в мир грез и подсознания, со своими правилами и законами. Возможно, с другими так и было. Но одно я знал точно: Женя – теоретик, и она понятия не имела о сути призрачных миров. Лишь побывав там, становилось понятно, что если это сны, то сны явно не принадлежащие человеку. Прекрасные, но чуждые людям, в их гармонии напрочь отсутствовало двуногое прямоходящее. И я боялся представить, какой силы должны быть создания, в чьи грезы я ненароком проникал. В отличие от здешней статичной декорации, их миры выглядели живыми. Пульсирующая лесная песня и суровое бдение скал удивительным образом подходили своим хозяевам. Такое чувство, будто реальность текла вокруг них, подстраиваясь под чужую силу. Я наивно полагал, что имел дело с вывертами собственного разума там, где был просто непрошеным гостем.
После таких мыслей уже меньше доверяешь любым предположениям наших теоретиков. Признаюсь, я совершенно не представлял, с чем именно столкнулся в этот раз. И хотя здешняя реальность весьма напоминала рассказанное Васильком, полной уверенности не было. Сама идея о путешествиях между мирами полностью захватила меня. Я увлекся настолько, что забыл, где нахожусь, и расплата последовала незамедлительно.
Впрочем, у меня в любом случае не было шансов увернуться. Даже на пике бдительности я не способен рассмотреть оборотня-хамелеона. Сегодня мне наконец 'посчастливилось' со стороны взглянуть на естественный камуфляж Ящера. Могу сказать, он действительно производил неизгладимое впечатление.
Спокойно лежащая глыба камня вдруг взорвалась изнутри, шрапнелью ударив во все стороны мелким гравием. Двухметровый хвост двигался с такой скоростью, что удар я осознал уже будучи в воздухе. Единственное, на что меня хватило, это подставить предплечье – до, и сгруппироваться – после. Что уже немало! Недели адских тренировок не прошли даром, подтянув мои рефлексы до сопоставимого уровня. По крайней мере, мне не разворотило башку с первого раза.
От удара скала хрустнула под моей спиной, и пошла трещинами. Я очень надеялся, что хрустела именно она, потому что по позвоночнику пробежал разряд боли, едва не ослепивший меня. Перед глазами плавали разноцветные круги. Превозмогая боль, я откатился в сторону, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть сквозь облако пыли. Не стоять! Двигаться! Уходить от ударов в любой ситуации! Наука старика сидела плотно. Контратаковать!
Припав к земле на все четыре конечности, я разъяренно зашипел, отпугивая врага, и пытаясь выиграть несколько секунд, чтобы прийти в себя. Повторной атаки не последовало, но ответом мне было не менее яростное шипение. Громкое и насквозь знакомое. Этот 'голос' я бы узнал где угодно. Ящер!
Лишь мое 'альтер эго' могло издавать столь похожие звуки, которые, впрочем, отличались от моего шипения, как тарахтенье мотороллера отличается от басовитого рычанья 'Харлея'. Даже будучи сильно измененным, человеческое горло не могло соревноваться с мощью голосовых связок зверя. Здесь Ящер оставался безусловным фаворитом.
Впрочем, если бы только в этом. Я наконец проморгался, и охнул. Увиденное заставило меня попятиться, медленно перебирая 'лапами', и не сводя напряженного взгляда с противника. Я боялся упустить его из виду, но еще больше – спровоцировать резким движением. Нужно было любой ценой выиграть немного времени, чтобы заново оценить ситуацию. Потому что существо, замершее передо мной в пугающей неподвижности, не было Ящером. Нечто весьма близкое, и в то же время абсолютно чужое ему, распласталось на отвесных скалах, вцепившись в них когтями. Зверь был чертовски силен. Под его лапами крошился и осыпался камень.
